Сквозь стекло ясное (Сборник рассказов) - Айзек Азимов

В определенный момент срабатывал клапан, пар начинал вырываться наружу, возникал короткий, невероятно сильный импульс. А корабль, словно по волшебству, поворачивался в противоположном направлении относительно собственного центра тяжести. Как только корабль занимал нужное положение, его фиксировал другой, такой же мощный, импульс, направленный в противоположную сторону, который компенсировал вращательный момент. Корабль продолжал движение на той же скорости, только в противоположном направлении.

Мален подобрался к краю паровой трубы, И неожиданно посмотрел на себя со стороны - крошечная пылинка, балансирующая на яйце, несущемся сквозь космос со скоростью десять тысяч миль в час.

Впрочем, потоков воздуха, которые могли бы сорвать и унести его с поверхности этого яйца, не было, а магнитные подошвы держали даже слишком надежно.

Снова включив фонарик, Мален наклонился, чтобы заглянуть в трубу, и корабль резко ушел вниз - человек снова потерял ориентацию. Он всплеснул руками, машинально пытаясь удержаться, и тут понял, что вовсе не падает. В космосе вообще нет ни верха, ни низа, а есть только то, что растерявшийся разум определяет как верх и низ.

Труба была достаточных размеров, чтобы туда мог забраться человек, ведь иногда возникает необходимость проведения ремонтных работ. В свете своих фонариков Мален заметил ступеньки внутри, совсем рядом с тем местом, где он находился. Он с облегчением вздохнул, хотя теперь и само дыхание давалось ему с трудом. В некоторых кораблях лестниц не было.

Мален подобрался поближе, чувствуя, как корабль раскачивается, пытаясь выскользнуть из-под него. Снова иллюзия. Затем он нащупал ступеньку рукой, оторвал ноги от обшивки и забрался внутрь трубы.

Отвратительный комок в желудке, появившийся там с самого начала, теперь причинял невыносимые мучения. Если сейчас клоро вздумают изменить направление движения корабля, если пар начнет вырываться наружу...

Он этого все равно не услышит и ничего не узнает. Вот он держится рукой за ступеньку, пытаясь осторожно, ощупью отыскать следующую... а через мгновение окажется в открытом космосе, один, не сводя глаз с черной точки, пустоты среди звезд, которая только что была кораблем. Возможно, на короткие секунды его окружит рой пляшущих ледяных кристаллов, переливающихся радужным сиянием в свете его наручных фонариков; они медленно приблизятся к нему и исполнят свой изысканный танец, привлеченные массой тела, словно крошечные планеты к такому же крошечному Солнцу.

Мален почувствовал, как весь снова покрылся испариной, а еще он понял, что ужасно хочет пить. Заставил себя не думать об этом. Придется подождать до того момента, когда можно будет снять скафандр если до этого вообще когда-нибудь дойдет дело.

Ступенька... следующая... еще одна. Сколько их здесь? Рука соскользнула, и Мален с изумлением посмотрел на сверкающую в свете фонарика перчатку.

Лед?

А почему бы ему не быть? Перегретый пар, хотя и обладает невероятно высокой температурой, входит в соприкосновение с металлом при практически абсолютном нуле. Импульс занимает всего долю секунды, за это время металл не успевает нагреться выше температуры замерзания воды. Образуется слой льда, который постепенно испаряется в вакуум. Только скорость, с которой происходит процесс, предотвращает плавление труб и резервуара с водой.

Наконец рука Малена коснулась последней ступеньки. Он снова включил фонарики. И с нарастающим ужасом посмотрел на отверстие диаметром всего в полдюйма, из которого вырывается пар. Сейчас оно казалось совершенно безобидным, мертвым. Впрочем, достаточно микросекунды, чтобы все изменилось...

Отверстие закрывал внешний клапан, который крепился на центральной втулке, на пружинах, подсоединенных к корпусу корабля. Под могучим натиском пара пружины разжимались перед тем, как преодолевалась огромная инерция всего корабли. Пар проникал во внутреннюю камеру, и, хотя общее количество энергии не менялось, она прикладывалась в течение некоторого времени, так что существенно уменьшалась опасность того, что корпус будет пробит.

Мален крепко уперся ногами в ступеньку и нажал на внешний клапан, так что тот слегка подался. Пружина была очень жесткой, но Малену требовалось лишь немного отжать ее для того, чтобы просунуть отвертку.

Он еще раз напрягся, надавил сильнее, чувствуя, как тело начинает вращаться в противоположном направлении. Уперся изо всех сил и аккуратно переключил контрольное реле, освобождающее пружину. Как здорово, что он запомнил все инструкции из книг!

Наконец Мален оказался в переходном шлюзе, довольно просторном опять же для удобства проведения ремонтных работ. Теперь его не выбросит в открытый космос. Если паровая установка и заработает, Малена только прижмет к внутренней стене - достаточно сильно, чтобы превратить в бесформенную массу. Он умрет быстро и, по крайней мере, совсем ничего не почувствует.

Очень медленно Мален отцепил запасной баллон с кислородом. Теперь между ним и рубкой управления был только внутренний люк. Он открывался наружу, в космос, а во время движения пара закрывался еще плотнее, никакой опасности. И никакой возможности открыть снаружи.

Мален приподнялся, прижав согнутую спину к стенке. Дышать стало тяжелее. Запасной кислородный баллон висел под странным углом. Мален взял в руки металлический шланг и принялся колотить по крышке люка. Вибрация стала распространяться по корпусу корабля. Снова и снова...

Это должно привлечь внимание клоро. Им придется выяснить, что здесь происходит.

У него, конечно же, нет никакой возможности узнать, когда они соберутся это сделать. Обычно полагается заполнить воздухом переходный шлюз, чтобы надежно закрыть внешний люк. Но в данный момент внешний люк был распахнут, так что разность давлений будет недостаточной, чтобы заставить его захлопнуться. Воздух просто выйдет наружу.

Мален продолжал стучать. Посмотрят ли клоро на манометр, заметят ли, что стрелка стоит практически на нуле, или посчитают, что так и должно быть?

– Он ушел полтора часа назад, - сказал Портер.

– Знаю, - отозвался Стюарт.

Они нервничали, не находили себе места, но напряженность в отношениях исчезла. Словно все чувства сейчас были сосредоточены на том, что происходило снаружи, на корпусе корабля.

Портеру было ужасно не по себе. Его жизненная философия не отличалась особой сложностью: позаботься о себе сам, поскольку никто другой за тебя этого не сделает. Теперь он уже не был так уверен в справедливости своего постулата, и это его раздражало.