Обманный Дом - Джеймс Стоддард

Шел час за часом, а чердак все не кончался: через каждые двенадцать шагов – окно, голые половицы, унылые коробки, пыльные сундуки. Только случайные повороты чуть вправо или чуть влево разнообразили путь. Сгустились сумерки, за окнами уже не стало видно падающего снега, и вот наконец Нункасл объявил привал. На чердаке очагов не было, но гвардейцы быстро собрали походный переносной очаг и развели огонь, воспользовавшись для этого подобранными по пути щепками. Дым столбом поднимался к стропилам и растекался по чердаку.

Нункасл протянул руки к пламени и вздохнул:

– Без дров вот так не погреешься. Ну, да на эту ночь хватит.

– Я бы не стал рисковать и спускаться за дровами, – сказал Картер. – Пока рано. Слишком велика опасность, что нас заметят. Может быть, позже. Но по этому чердаку, судя по всему, идти нам придется не один день, и мне хотелось бы продолжить путь здесь. Это однообразие – в наших интересах.

– Жизнь солдата вообще однообразна, – заметил Нункасл. – Только изредка ее оживляет жуткое волнение. И однообразие – самое лучшее, что в этой жизни есть.

Поужинали дорожными припасами, выставили дозорных и улеглись спать. Картер завернулся в одеяла и лежал, прислушиваясь к ветру, который снова поднялся с наступлением темноты и теперь сотрясал скаты чердака и завывал в щелях. По обе стороны от спящих спутников горели накрытые тряпицами фонари дозорных, словно звезды в ночном небе. Картер закрыл глаза, и ему приснилось, будто он лежит в огромном туннеле, где дуют и дуют нескончаемые ветра.

ВЕРХНИЙ ГЕЙБЛ

Двенадцать дней отряд шел по чердаку, прошел над Гимнергином и Узом, и хотя страны эти густо населены, путникам никто не встретился, лишь порой до них доносились разговоры и пение. В Гимнергине, где окна выходят на Террасы, мистер Крейн хотел было продемонстрировать своим спутникам фруктовые сады, которыми славилась эта страна, но деревья были засыпаны снегом по самые макушки, и Картер с грустью подумал о том, что вряд ли весной здесь зацветут персики.

Однако, несмотря на все переживания, эта часть странствия Картеру пришлась по душе. Даскин и Грегори в отличие от гвардейцев были одеты в гражданское, поэтому Картер время от времени отправлял их на вылазки на нижние этажи за дровами. С наступлением ночи люди садились у походного очага, рассказывали истории. Нункасл курил вересковую трубку. Как часто бывает с попутчиками, все мало-помалу сдружились. Лейтенант казался Картеру человеком несгибаемым, крепким, как выдержанная древесина. Крейн и Макмертри тоже были люди симпатичные, несмотря на всю их чудаковатость. Первый забавлял Картера своим извечным энтузиазмом, второй – непоколебимой логикой. Грегори Картер до сих пор знал не слишком близко, хотя тот частенько охотился с Даскином и нередко трапезничал вместе со всем семейством. На взгляд Картера, он был по-юношески дерзок, но это придавало его натуре особое своеобразие и цельность.

Крейн любил рассказывать истории о странах, которые ему довелось посетить: о неприступных башнях в городках Кидина, о безграничных просторах залов Эйлириума, об изукрашенных тончайшей резьбой рококо буфетах и платяных шкафах в Нианаре, о барочных шпилях и минаретах Уза. Они с мистером Макмертри в своих путешествиях добирались до Капаза, а на пути в Северный Левинг побывали на берегах Стороннего моря. Крейн мог с упоением рассказывать о красоте прожилок в камне, из которого высечена какая-нибудь древняя статуя, и хотя кому-то подобные мелочи могли бы показаться скучными, он ухитрялся говорить об этом удивительно увлекательно, ибо рассказывал о тех, кто изваял эти статуи, об их любовных похождениях, о том, как они умерли, а кончина мастеров древности зачастую бывала сопряжена с леденящими душу историями о крови и убийствах. Двое закадычных друзей в свое время перевалили через горы, попали в Дальнее Крыло на западе и прошли дальше, в страны с экзотическими названиями и удивительными обычаями, где жители говорили на диковинных наречиях. Мистер Крейн утверждал даже, что за крошечным королевством Тимбл по сей день обитают драконы и греются на солнышке, растянувшись на каменных ступенях мрачных пирамид, возведенных в честь забытых богов. Картер в существование драконов, конечно, не верил, хотя и был близко знаком с одним из них, обитавшим на чердаке, но рассказы Крейна слушал с нескрываемым удовольствием.

После нескольких дней пути, под вечер, отряд подошел к границе Верхнего Гейбла – эта страна располагается исключительно на верхних этажах, а ниже нее лежит Гимнергин. Картер отправил Даскина вперед, дабы тот подготовил почву для прибытия отряда. В Верхний Гейбл не вели потайные ходы, и пройти по нему, избежав встречи со стражниками, было невозможно. Картер велел Даскину войти в страну не с чердака, а из Длинного Коридора – так, как попал бы туда самый обычный странник.

Брата не было почти полдня, и последние два часа ожидания стали для Картера самыми томительными. Он ходил из стороны в сторону, придумывая сотни причин, из-за которых Даскин мог так задержаться. Наконец, когда солнце уже село и начали сгущаться ранние зимние сумерки, появился Даскин в сопровождении невысокого располневшего мужчины в экзотическом, замысловатом наряде. Даскин вымученно улыбался, и Картер сам не мог удержаться от улыбки – ему уже доводилось иметь дело с властителями Верхнего Гейбла, носившими титул «Великих Соколов». Спутник Даскина Картеру был знаком.

– Лорд Андерсон, о изумление превыше всех изумлений! – цветисто приветствовал Хозяина Великий Сокол. Улыбка его была учтивой, но не более, а в голосе чувствовалось волнение.

– Великий Сокол Тинтиллиан! – проговорил Картер и с чувством пожал руку властителя. – Сколько же лет мы не виделись? Года два, наверное, со времени неприятностей с Ики?

– Ах да, Ики… Не хотелось бы и вспоминать о нем.

У Великого Сокола – курносый нос, усталые глаза, рыжие усы и двойной подбородок. По обычаю своего народа он был обряжен в длинный балахон с завязками поверх шерстяной туники. Голову венчала замысловатая прическа высотой два фута, украшенная разноцветными птичьими перьями, взятыми от пернатых, умерших исключительно своей смертью. Балахон покрывала вышивка в виде сложных геометрических фигур, а справа на груди Тинтиллиана была нашита аппликация с символическим изображением парящего сокола.

– Ики, – проворчал Тинтиллиан, доверительно взглянув на Даскина. – Маленький человечек с маленькими мозгами. Наверняка твой брат рассказывал тебе о нем. Ики решил, что дурно пользоваться планерами. Он считал, что это унижает птиц. Но ведь у птиц мы этому и научились! Ох уж этот Ики! – Голос Тинтиллиана дрогнул.