Принц с простудой в сердце - Михаил Март

— Ни черта тебе, Саня, не понятно. Это Ника вцепилась в него и, пока всю кровь из него не высосет, не отпустит. Мне его от души жаль. Он хороший мальчик и достоин лучшей женщины. Такой, как была Юля. А с этой он погибнет. Думаю, он и сам это понимает, но, опустив лапки, идет змее в пасть, как загипнотизированный кролик. У него доброе сердце.

Анна Дмитриевна была слишком возбуждена, и Трифонов решил перейти к деловой части своего визита.

— У меня к тебе несколько серьезных вопросов, Анна. Я не хотел тебя беспокоить, но есть вещи, которые мне без твоей помощи не решить.

— Хорошо. Я отвечу тебе на все твои вопросы. В конце концов, мне уже нечего терять. Вряд ли ты найдешь марки. Они уже уплыли.

— Кто тебе порекомендовал их купить?

— Полтора года назад один крупный предприниматель был объявлен банкротом. Наш, питерский. Начал хорошо, приватизировал завод и делал какие-то детали для самолетов. Быстро разбогател, купил эти марки в Лондоне на аукционе, отправил своих трех сыновей учиться в Оксфорд. А потом выяснилось, что наши самолеты никому не нужны, и их перестали делать. Естественно и заводы-смежники тут же вылетели в трубу. Антон Максимович Ракитский, так звали предпринимателя, решил поехать в Лондон на аукцион и продать марки. Учеба сыновей ему обходилась недешево, а у него даже личные счета в банке арестовали. Но кто-то очень старательно ставил ему палки в колеса, и он не получил вовремя новый загранпаспорт, а потом начались проблемы с визой. Когда у тебя арестовали имущество, то страны Запада перестают быть гостеприимными. Выехать на аукцион он не смог. К тому времени я уже решила отправить Юлю подальше от дома. И тут мне пришла в голову идея, что она сама может выставить марки на аукционе и обеспечить себе безбедную жизнь за границей. Историю о банкротстве я услышала от Паши Шмелева. Он вел дело о банкротстве как защитник. Но они его проиграли.

— Я знаю Шмелева пятнадцать лет и всегда считал его частным адвокатом, занимающимся семейным делами.

— Глупости. Ты никогда не интересовался делами людей, с которыми играл в преферанс и пил водку в моем доме. Шмелев был бы нищим, если бы занимался только моими делами и Нелли.

— Он еще и ее делами занимается?

— Саня, ты словно с луны свалился. Из-за Шмелева она потеряла своего мужа семнадцать лет назад. Павел был любовником Нелли, и муж их застукал. Он ничего не сказал и не устраивал скандалов, а собрал вещи и ушел навсегда. С тех пор Нелли живет со своими кошками, а Паша ведет ее дела и пару раз в неделю остается у нее на ночлег. Жениться на ней он никогда не думал, да и ни на ком другом тоже. Слишком свободолюбив. А Нелли тиран по натуре. С ней очень тяжело ужиться. Ее хорошо терпеть в небольших дозах. Она умна, эрудированна, но слишком высокого о себе мнения и всех вокруг считает дураками. Ника в нее пошла. Они очень хорошо понимают друг друга. Два сапога пара.

— Вернемся к маркам, Анна.

— Все очень просто. Ракитский — известный человек в городе. Мне не составило труда найти его и пригласить к себе. Он приехал. Показал мне марки и документы о покупке, «родословную», каталоги и акты экспертизы. Он просил за них четырнадцать миллионов. Мне же за картины давали только двенадцать. Ракитский согласился. Его прижали к стенке. Двенадцать миллионов, но в течение месяца. Он открыл счет на подставное лицо в банке своего приятеля. Мой покупатель картин переслал деньги на тот счет. После этого я отдала картины, а Ракитский — мне марки и написал дарственную. Вот и все. Спустя полгода Ракитский умер. Сердце подвело. Это я уже узнала из газет.

Трифонов ловил каждое слово, сказанное Анной. Они знакомы пятнадцать лет, и он считался другом семьи, но сколько нового он узнавал о человеке, с которым его связывали долгие годы дружбы.

— Скажи, Анна, а Паша Шмелев знал, что ты продала картины и купила марки?

— Нет, разумеется. Никто об этом знать не мог. Мой покойный муж и твой друг и тот не знал, что прячется под мазней девяти полотен, висящих в гостиной. Я и сама не знала. Мой отец рассказал историю этих картин перед смертью, когда мне уже перевалило за пятьдесят. И я эту тайну строго хранила даже от дочерей.

— Значит, Шмелев ничего не знал о марках и картинах, и Нелли ничего не знала?

— И до сих пор не знают,— уверенно заявила Анна Дмитриевна.

— Хорошо. Следующий вопрос. Где находились марки в момент весеннего налета на усадьбу?

— Там и находились. В библиотеке, в том самом швейцарском справочнике. Но грабители до него так и не добрались. Странно, конечно. Из этого шкафа сбросили на пол половину книг, а справочник не тронули.

— Значит, можно предположить, что они знали, что ищут?

— Возможно.

— Они убиты при освобождении Добронравова.

— Да, я читаю газеты. Люблю быть в курсе дел, чтобы не проспать важные события. Политика меня тоже интересует.

— Как ты нашла покупателя на марки?

— Отправила письмо в Лондон на аукцион и попросила разрешения выставить свой лот на торги. Мне пришел положительный ответ, к которому прилагался список крупных европейских коллекционеров, готовых вступить со мной в переговоры. Очевидно, эти люди платят аукционщикам неплохие проценты, чтобы их рекомендовали продавцам до поступления лота на аукцион. Я выбрала из списка Нидерланды, владельца фирмы по недвижимости господина Хайберга и написала ему письмо в Гаагу. Через неделю он прилетел в Питер лично. Вот тогда я догадалась об истинной стоимости марок. Мы встретились. Он посмотрел марки, документы и предложил мне семнадцать миллионов. Я назвала двадцать миллионов. Он согласился, но с условием, что мы заключим торговое соглашение и я никому больше марки не продам. Я его предупредила, что он их получит в течение года. На том и порешили.

— Значит, марки можно считать проданными.

— Да. Деньги будут перечислены на номерной счет в оффшорном банке Кипра, как только Хай-берг получит марки.

— А если не переведут деньги?

— Не получит на них документы. Марки имеют силу и аукционную цену только с полной документацией.

— Кто, кроме тебя, может передать ему документацию?

— Любой, кто отдаст ему документы и деньги, сможет снять деньги, так как счет номерной, а не именной. Ведь купчая уже подписана мной и Хай-бергом. Осталось произвести обмен.

— Документы ты тоже сдала на хранение Добронравову?

— Не считай меня дурой, Саня. Адвокат дал мне за марки расписку и никаких денежных обязательств. Он не разбирается в марках и не решится рисковать, а я просто запаниковала. Все документы остались у меня, а ему я выписала доверенность на хранение.

— Во сколько оценят марки без документов?

— В половину их стоимости. И покупателя будет найти непросто. Надо иметь большие связи за границей. Я не думаю, что Добронравов, рискуя потерять свою репутацию, войдет с кем-нибудь в сговор. Ты ведь к этому клонишь?

— Тебя с ним познакомил Шестопал?

— Да. Саул неплохой парень. Он помог мне прокрутить деньги, и я стала в два раза богаче. А сейчас мне идут проценты. Конечно, он старался не задаром, а рассчитывал, что я стану его тещей. Но Юля его предложение отвергла. У нее уже появился Вячеслав. После налета на усадьбу я сама обратилась к Шестопалу и попросила абонировать мне сейф в его банке. Он только спросил, что я хочу там хранить. Деньги, золото, камни?…

Я ответила, что хочу спрятать ценную вещь. Произведение искусства. Тогда он посоветовал мне обратиться к адвокату Добронравову, сказал, что у него хранить произведения искусства надежней, так как банк не делает оценки при составлении договора на аренду банковской ячейки и ответственности нести не будет. На следующей неделе, где-то в июле, он привез Добронравова сюда, а я успела навести о нем справки. Мне он понравился. Так мы и договорились.

— Ты его предупреждала, что вскоре хочешь их забрать?

— Нет. Зачем мне посвящать его в свои планы?

— Ты меня окончательно запутала, Анна. Тебя послушать, так о марках никто не знал и украли их у адвоката по чистой случайности. Но для этого не нужно было вскрывать столько сейфов и квартир. И майский налет на твою библиотеку — чистая случайность.

— Не морочь мне голову, Саня. Из нас двоих следователь ты, а не я. Вот и думай. Что ты еще от меня хочешь?

— Ты права. Извини. Ладно, я поеду, меня уже ждут. Ни разу еще не встречался с такой мешаниной. Кажется, все ясно, но с мертвой точки сдвинуться не могу.

— Езжай. Ты меня утомил. Я еще очень слаба. Недолго, видать, мне осталось. С каждым днем сил все меньше и меньше…

6.

Участковый Терехов обходил все поселки, расположенные поблизости от шоссе. Ему дали задание, и он честно его выполнял. В своей вотчине майор каждую собаку знал. Но теперь от него требовалось посмотреть на дело под другим углом. Появилось подозрение, будто бандиты — Сошкин и Коптилин — свернули у развилки на шоссе не случайно, а ехали по конкретному адресу. Иначе знающий район Коптилин никогда не повернул бы в ту сторону, где можно угодить в капкан. Терехов и раньше придерживался такой версии, но после того, как выяснилось, что в километре вниз по течению угнали лодку и украли весла, эта версия окрепла. Им там, в управлении, виднее, а он, знай, выполняй приказы.