Как приобрести друзей и оказать влияние на людей - Дейл Карнеги

Междугородные телефонные переговоры. Дискуссии! Горячие споры. Все напрасно. Тогда мистер Гоу был послан в Нью-Йорк, чтобы схватиться с бронзовым львом в его логове.

"Вы знаете, что вы единственный человек в Бруклине с такой фамилией?" - спросил мистер Гоу, войдя в кабинет президента. Президент был удивлен: "Нет, я этого не знал".

"Да, - сказал мистер Гоу, - когда я сошел с поезда сегодня утром и заглянул в телефонную книгу, чтобы узнать ваш адрес, то обнаружил, что вы единственный человек с такой фамилией в бруклинской телефонной книге". "Я никогда не слышал об этом", - сказал президент. Он стал с интересом разглядывать телефонную книгу. "Да, это необычное имя, - с гордостью сказал он, - моя семья вышла из Голландии и обосновалась в Нью-Йорке почти 200 лет тому назад". В течение нескольких минут он продолжал говорить о своей семье и своих предках. Когда он кончил, мистер Гоу поздравил его с тем, какое у него крупное предприятие и отметил его преимущества перед многими аналогичными предприятиями, которые он посетил. "это одна из самых чистых фабрик по производству бронзовых изделий, которые я когда-либо видел", - сказал Гоу.

"Я потратил всю свою жизнь, - сказал президент, - на создание этого дела, и горжусь им. Не хотите ли вы осмотреть фабрику?" во время осмотра мистер Гоу похвалил организацию производства и высказал свои соображения о том, в чем он видит преимущества фабрики перед конкурентами. В их числе мистер Гоу отметил некоторые оригинальные машины, и президент заявил, что он сам изобретает их. Он потратил значительное время, демонстрируя мистеру Гоу, как они действуют и какую тонкую работу выполняют. Он настоял на том, чтобы Гоу принял его приглашение на ленч. При всем том, заметьте, пока не было сказано ни слова об истинной цели визита мистера Гоу.

После ленча президент сказал: "Теперь перейдем к делу. Я знал, естественно, зачем вы приехали. Но не ожидал, что наша встреча окажется такой приятной. Вы можете возвращаться в Филадельфию с моим обещанием, что заказ будет изготовлен и доставлен, даже если все другие придется задержать".

Мистер Гоу добился всего, чего хотел, даже не прося об этом. Материал был доставлен вовремя, и постройка закончена ко дню окончания контракта.

Случилось бы это, если бы Гоу воспользовался методом "молотка и динамита", обычно применяемого в таких случаях?

Чтобы изменить человека, не нанося ему и не возбуждая в нем негодования, применяйте правило 1:

начинайте с похвалы и искреннего признания достоинств человека.

- 115

4.2 Как критиковать и не вызывать при этом ненависти

Обходя однажды в полдень один из своих сталелитейных заводов, Чарльз Швэб увидел группу курящих рабочих. Прямо над их головами висело объявление с надписью "курить воспрещается". Мог ли Швэб указать на объявление и спросить: "Вы что, читать не умеете?" о нет, кто угодно, только не швэб. Он подошел к рабочим, вручил каждому по сигаре и сказал: "Мне бы хотелось, ребята, чтобы вы выкурили их на свежем воздухе". Они знали, что ему известно о нарушении ими правила, и они восхищались им, так как он ничего не сказал им об этом, сделал им небольшой подарок и дал почувствовать, что с ними считаются. Можно ли не симпатизировать такому человеку? Вы бы смогли?

Джон Венамейкер употребил тот же прием. Венамейкер ежедневно делал обходы своего огромного универмага в Филадельфии. Однажды он увидел у прилавка покупательницу, ожидавшую продавца. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Продавцы? О, они сгрудились в дальнем конце прилавка и смеялись, болтали. Венамейкер не сказал ни слова. Спокойно проскользнув за прилавок, он сам обслужил покупательницу и, передав покупку продавцу, чтобы ее завернули, продолжил свой обход.

8 марта 1887 года красноречивый Генри Уорд Бичер умер или, как говорят японцы, поменял миры. В следующее воскресенье на кафедру, ставшую безмолвной со смертью Бичера, был приглашен для проповеди Лиман Эббот. Желая выступить как можно лучше, он написал и отшлифовал свою проповедь со скрупулезной тщательностью, достойной Флобера. Затем он прочитал ее жене. Проповедь была жалкой, как большинство написанных речей. Жена могла бы сказать, если бы она была менее разумной: "Лиман, это ужасно. Это совершенно не годится. Ты усыпишь прихожан. Речь написана как энциклопедия. Ты должен был бы понимать это лучше, проповедуя столько лет. Ради бога, почему бы тебе не говорить так, как говорят все люди? Почему не выражаться естественно? Ты навлечешь на себя позор, прочитав этот вздор".

Вот что она могла бы сказать. И вы знаете что случилось бы, если бы она так сказала. Она также знала. Поэтому она только заметила, что его речь оказалась бы прекрасной статьей для "Обозрения Северной Америки". Другими словами, она похвалила ее и в тоже время намекнула, что она не годится как речь. Лиман Эббот понял, разорвал свою тщательно приготовленную рукопись и прочитал проповедь, не пользуясь даже заметками.

Чтобы изменить человека, не нанося ему обиды и не возбуждая в нем негодования, применяйте правило 2:

обращая внимание людей на их ошибки, делайте это в косвенной форме.

4.3 Сначала говорите о своих собственных ошибках.

Несколько лет назад моя племянница, Жозефина Карнеги, покинула родной дом в Канзас-сити и приехала в Нью-Йорк работать в качестве моей секретарши. Ей было девятнадцать лет, за три года до этого она закончила школу, и ее деловой опыт был почти равен нулю.

Сегодня она одна из совершеннейших секретарш к западу от Суэцкого канала, но тогда она, ну, скажем, нуждалась в некотором усовершенствовании.

- 116

Однажды, когда я принялся ее критиковать, то сказал себе: "Постой, Дейл Карнеги, постой минутку. Ты вдвое старше Жозефины. Твой деловой опыт в десять тысяч раз больше, чем ее. как ты можешь ожидать от нее твоего взгляда на вещи, твоих суждений, твоей иниациативы, как бы скромны они ни были? И еще одну минутку, Дейл, что ты делал в девятнадцать? Каким ослом ты был тогда, какие дурацкие промахи совершал? Вспомни, как ты сделал это... И то...!"

обдумав все честно и беспристрастно, пришел к заключению, что Жозефина в девятнадцать лет в среднем не хуже, чем я был в ее годы, и что, как ни печально сознаться, я недооцениваю ее заслуги.

После этого, когда я хотел обратить внимание Жозефины на ее ошибку, начинал обыкновенно так: "Ты сделала ошибку, Жозефина, но знает бог, она не хуже, чем те, что делал я. Ты не родилась с умением верно судить. Это приходит с опытом, и ты лучше, чем я был в твоем возрасте. Сделав столько глупых, бессмысленных вещей, у меня нет никакого желания критиковать тебя или кого-нибудь другого. Но не думаешь ли ты, что было бы лучше сделать так и так?"

Гораздо легче выслушивать перечисление собственных ошибок, если критикующий начинает со скромного признания, что сам он тоже далеко не безгрешен.

В 1909 году острая необходимость поступить подобным образом возникла у князя фон Бюлова. Он был тогда имперским канцлером Германии, а на троне сидел Вильгельм второй - Вильгельм высокомерный, Вильгельм надменный; Вильгельм - последний немецкий кайзер; Вильгельм, создавший армию и флот, которые, как он хвалился, могут обрушить свою мощь на кого угодно.

И вот случилась поразительная вещь. Кайзер произнес слова, невероятные слова, потрясшие континент и вызвавшие серию взрывов, слышных во всем мире. Чтобы сделать несравненно хуже, кайзер произнес эти глупые, эгоистичные, абсурдные заключения публично, он сказал их, будучи гостем англии, и дал свое королевское разрешение напечатать их в "Дейли телеграф". Так, например, он заявил, что Германия единственная страна, испытывающая дружеские чувства к англии; что он строит флот против японской угрозы; что он и только он спас англию от участи быть поверженной в прах россией и францией; что ему принадлежал план кампании, давшей возможность английскому лорду Робертсу нанести поражение бурам; и так далее, и так далее...

Никогда еще за последние сто лет такие поразительные слова не выходили из уст европейского монарха в мирное время. Весь континент гудел с яростью осиного гнезда. Англия негодовала. Государственные деятели Германии были ошеломлены. И среди всего этого смятения кайзер пришел в панику и хотел внушить принцу фон Бюлову, имперскому канцлеру, чтобы тот принял вину на себя. Да, кайзер хотел, чтобы фон Бюлов заявил, что все лежит на его ответственности, что он посоветовал монарху сказать эти невероятные вещи.

"Но, ваше величество, - протестовал Бюлов, - мне кажется совершенно невозможным, чтобы кто-нибудь в Германии или в англии мог считать меня способным посоветовать вашему величеству сказать такую вещь".

Едва эти слов вырвались из уст фон Бюлова, как он понял, что совершил тяжелую ошибку. Кайзер взорвался.

"Вы считаете меня ослом, - заорал он, - способным делать грубые ошибки, каких вы сами никогда бы не сделали!"

- 117