Последний сын - Андреев Алексей Валерьевич

— Вы возьмите, почитайте, — предложил тот.

— Спасибо, — не ожидал Телль.

Скатав газету трубочкой, он вернулся к сыну. Конечно, читать Телль не собирался. Газету он взял на всякий случай: завернуть в нее что-нибудь или положить сверху. На прессу Телль не тратил время даже тогда, когда всех работников Нацводы заставляли выписывать минимум два издания. Все чтение Телля ограничивалось изучением программы передач Нацвещания. Самые интересные трансляции он обводил ручкой или ставил рядом синий треугольник.

— Хоть какой-то толк есть от того, что ты не любишь читать, — похвалила его так Фина.

Ей в почтовый ящик приходил журнал по шитью и вязанию. На работе у себя Фина говорила, что этого достаточно, ведь главные издания — Нацправительства и Нацпартии — выписывает муж. В доказательство она показывала квитанции Телля об оплате подписки.

Сын смотрел в окно, когда Телль сел напротив.

— Что это у тебя? — спросил Ханнес, увидев на столике трубочку из газеты.

Телль раскрутил ее и положил перед сыном. Взяв газету, Ханнес сразу обратил внимание на рисунок справа внизу страницы. На нем был изображен тощий старик с кривыми ногами и узкой бородой, в пиджаке с засученными рукавами и высокой шляпе. За спиной он прятал надетые на пальцы рук ракеты. Рисунок назывался "Давний друг".

— Пап, что это? — не понял Ханнес.

— Карикатура, — пожал плечами Телль.

Сын не понял это слово. Тогда отец карандашом написал на краю страницы: "рисунок где художник смеется над тем что рисует называется карикатура".

— И что тут смешного? — поднял с рисунка на Телля глаза сын.

— Не знаю. Мне не смешно, — ответил отец.

Ханнес честно пытался читать эту газету. Он начинал то одну страницу, то другую, но хватило его только на то, чтобы рассмотреть фотографии. Не найдя себе ничего интересного, Ханнес стал делать из газеты кораблик. Увидев на одном из бортов лицо Нацлидера, Телль молча попросил у сына кораблик, развернул его и сложил газету Нацлидером внутрь.

Ханнес с недоумением посмотрел на отца. Тот, жестом попросив сына чуть подождать, быстро сделал из газеты пароход с двумя трубами.

— Вот это да! — только и смог произнести пораженный Ханнес.

Пароход был удивителен, но более удивительным казалось, что отец умел это.

— В морской бой играешь? — спросил сын, уже зная ответ.

— Последний раз играл с твоей мамой, — пожал плечами Телль.

Ханнес вытащил из рюкзака тетрадку, вырвал лист и протянул его отцу. Чтобы не было недоразумений, они решили еще на одном листе писать друг для друга ходы, тут же отвечая на них.

Телль не поддавался, но выиграть никак не получалось. Устав, он предложил поесть.

— Ты просто подряд стреляешь по клеткам, а корабли ставишь как попало, — объяснил Ханнес.

Ему и самому было неловко за такой результат.

После еды Телль заметно повеселел. Проверив, чтобы Нацлидер оставался на тыльной стороне газеты, он разделил ее надвое, потом надвое каждую из этих частей, потом еще надвое каждый получившийся листок. Положив один из них перед собой, Телль стал делать из него кораблик.

Вскоре перед Ханнесом вырос целый бумажный флот. Корабли были разные — от самого простого — такого же, какой сперва сделал Ханнес, до лодки с двумя корпусами.

— Откуда ты это умеешь? — сын теперь глядел на Телля другими глазами.

— Я тоже ведь был таким, как ты сейчас, — ответил отец.

— Научи! — попросил его Ханнес.

Развернув пароход с двумя трубами, Телль положил этот лист перед сыном. Затем он написал ему в тетрадке: "складывай по линиям сгиба". К вечеру Ханнес уже делал все корабли сам, а его тетрадка сильно похудела.

Иногда он отвлекался на желтые колючие поля, мимо которых несся их поезд. Заметив там какую-нибудь одинокую лошадь или коров, Ханнес делал большие глаза и переводил взгляд на отца, чтобы тот разделил его радость.

***

На большой станции с красивым серым вокзалом девушка и пассажиры, занимавшие полки рядом с ней, вышли. Их место тут же заняла семья — девочка лет четырех с родителями и бабушкой, мамой ее мамы. Появились они, принеся с улицы осеннюю прохладу, когда Телль с Ханнесом ужинали.

Бабушке сразу постелили внизу. Она легла, а девочка с родителями, дождавшись, пока тронется поезд, стали есть запеченную в фольге курицу. Как Ханнес сыт ни был, оторваться от ее запаха он не мог. Видя, что сын не сводит глаз с куриной ножки в руках девочки, Телль предложил ему сыграть в морской бой. Сын не захотел.

После еды мама вытерла дочке рот, ручки и посадила ее к окну. Папа стал стелить на верхней полке. Девочке быстро наскучило смотреть на огни в темноте за холодным стеклом. Она открыла книжку с картонными негнущимися страницами, потом попросилась наверх. Выглядывая с верхней полки из-за матраса, она стала играть с бабушкой в прятки, смеясь и стуча ножками о стенку.

Увидев кораблики Ханнеса, девочка захотела вниз. Когда папа ее туда перенес, она потянулась к корабликам, но тут поезд качнуло, и только рука мамы удержала девочку от падения.

— У тебя есть свои игрушки, Дарина.

Мама вытащила дочери из сумки нарядную куклу, а за ней — расческу, зеркальце и бант.

— Не хочу, — ответила девочка.

Отодвинув куклу, она подошла к столику с корабликами Ханнеса.

Ханнес внимательно следил за ней. Видя, как девочка смотрит на его флот, он понял, что та выбирает лучший кораблик, но никак не может выбрать. Тогда Ханнес протянул ей пароход с двумя трубами. Девочка помотала головой.

— Я хочу все, я не хочу этот.

Ханнес взглянул на отца.

"Все просит", — беззвучно подтвердил Телль. Он положил руку на край стола — между флотом сына и девочкой.

Забрав дочку от чужих игрушек, мама снова попыталась увлечь ее куклой.

— Не хочу куклю, хочу колаблики! — тянула девочка руку в сторону бумажного флота.

Отец посадил ее на верхнюю полку.

— Папа, сделай мне такие колабли! — попросила его девочка.

— Вы ее спать положите, она устала уже, спать ей надо, — сказала из своего угла бабушка.

— Дарина, давай завтра приедем, купим альбом, и я тебе все сделаю, — не столько обещал, сколько уговаривал отец.

— Я не хочу завтла, я хочу сейчас! — взмахнула кулачками девочка.

Телль посмотрел на сына, сын — на него, и они вместе собрали корабли со столика. Сложив флот Ханнеса в сумку с едой, Телль решил отнести ее к себе, а сыну показал, чтобы тот лез отдыхать.

Закинув на свою полку сумку, Телль вытер глаза, уставшие от режущего света ламп на потолке.

— Нет, ну вы только посмотрите на них! — неожиданно воскликнул его сосед снизу, взмахнув газетой. — Они будут еще указывать, что нам делать!

Телль наклонился, чтобы понять — не ему ли сосед это сказал? Тот, похоже, не нуждался в конкретном собеседнике, но, поймав взгляд Телля, обратился уже к нему.

— Не хотите почитать?

Телль подумал, что из этой газеты можно сделать восемь корабликов для той девочки. Он протянул было руку, но сосед снизу отложил газету и сел, опустив ноги в тапочки.

— Вот как разговаривать с теми, кто толкает нас к войне! — воскликнул он, разведя руками.

— Это вы про недавнее выступление ихнева секретаря? — кивнув на фото в газете, спросил пассажир с левой нижней полки.

— Ну конечно, — соседа Телля удивило, что можно было подумать о ком-то еще.

— Они считают, что за океаном их не достать, — подхватил, привстав на локоть, мужчина с правой верхней полки.

— Вы слишком упрощаете, — несколько свысока не согласился с ним сосед Телля. — Там тоже неглупые люди сидят, и они знают, что говорят.

Он поправил висящий на крючке у изголовья длинный, почти до пола, плащ, провел по нему рукой. Телль увидел на лацкане значок Нацпартии.

— Эй, аккуратней нельзя? — донесся со стороны, где был Ханнес, раздраженный голос.

Телль повернул голову. Отец девочки поправлял под матрас, где лежала бабушка, простынь, которую нечаянно сдвинул Ханнес, забираясь на свою полку.