На южном фронте без перемен - Павел Яковенко

Как я не замедлял шаг, все же пришлось подойти к строю. Не прятаться же мне где-нибудь? Этого еще не хватало!

— Сегодня вечером, товарищи солдаты, возможно, будет баня. Так что определите очередь, в которой пойдете. Обещают даже новое белье.

Вот это совсем другое дело! Баня… Тело у меня зачесалось. Еще бы! Я не купался с самого Хасавюрта.

Вообще-то, строго говоря, такую ситуацию я предвидел. А потому экипировался соответственно.

Во-первых, трусы я не одевал вообще. Вместо этого я одел сразу теплые офицерские кальсоны. Этим я избежал натирания ног и промежности. Кроме того, материал хорошо впитывал все выделения. А запах… К черту запах! Мы не на дворянском собрании! Тут, в принципе, от всех стоял такой духан, что хоть святых выноси. И, между прочим, этого никто не замечал, так как все к этому давно привыкли.

Во-вторых, я не одел хэбэ. Сразу на теплую толстую майку я напялил горный свитер, (который выкупил у уволившегося в запас зампотыла). Штаны от бушлата были на помочах, так что в целом все получилось довольно мило.

Конечно, я рассчитывал, что к весне удастся как-то поменять экипировку. Но ведь до весны было еще далеко! Конечно, всякое возможно, и может быть, тепло придется встретить где-то на передовой в том же самом, в чем я в Чечню въехал. Но и на этот случай я кое-что предусмотрел. Можно будет просто снять кальсоны, свитер, и подкладку из штанов. И даже выбросить их. К тому моменту они наверняка придут в негодность. Ну а уж если придется опять уходить в холод… Да нет. Не может такого быть! Или обмундирование подбросят, или в Темир-Хан-Шуру разрешат смотаться. А там я куплю все, что понадобится.

В-третьих, я взял с собой пузырек одеколона. (Жаль не два. А лучше — три). Есть такая мерзость — стрептодермия. Это когда любой порез или ранка начинают гнить и чесаться. Чтобы этого избежать, я каждый день протирал лицо одеколоном, и не брился. Бритву я даже и не взял. Зачем? Глупости это все — в таком климате бриться. Не хватало еще, чтобы у меня вся морда гнить начала…

Чорновил как-то быстро ушел. Поздоровался, но про палатки ничего не спросил. Даже удивительно. Я проводил его взглядом, а когда обернулся, перед машинами уже никого не было. Рассосались в одно мгновение!

Я заглянул в кабину.

— Здорово! Баня будет! — сказал мне Сомик. — Ведь правда — здорово, товарищ лейтенант?

Если он искал у меня подтверждения своим словам, то он его не нашел. Я понятия не имел — будет баня или нет. Хотелось, конечно, верить в лучшее. Но лучше про себя.

— Слушай, Сомов, — спросил я его. — Я тебя вчера про водку спрашивал?

Водитель замялся.

— Да говори, чего там! — поднажал я.

— Нет, товарищ лейтенант. Я вчера вообще в кузове спал. Я вас даже и не видел.

«Интересно, врет или нет?» — подумал я, но Сомик выглядел исключительно правдивым. Если бы не слишком часто хлопал ресницами. Почти как крыльями. «Нет», — сделал я вывод. — «Наверное, все-таки врет. Наверное, я его вчера точно о чем-то спрашивал. А вот о чем — не помню».

Я не стал забираться в кабину, а пошел бродить по лесополосе. Ничего интересного там не было: черные сырые деревья, торчащие из земли сухие стебли, непонятные кусты, куски металлолома, осколки кирпича, камни. Я бродил там, потому что мне было скучно, мне было тоскливо, а до вечера еще была уйма времени…

Бани не было. Раздосадованные бойцы нашли повод, и выместили свое разочарование на шеях трансвестита и козла отпущения. Я слышал звук затрещины, короткий вой, и все стихло.

«Кое-кому вместо бани намылили шею», — я грустно усмехнулся. Мне и самому было обидно, что надежда на горячую воду не оправдалась. Но вот идти вымещать на ком-то свое раздражение и несбывшиеся мечты я не собирался. Хорошо бы заснуть. И снова увидеть сон.

Глава 9

…Июль 93-го. Над степью марево. Мы сидим в кружке около полуразрушенного дома, в тени деревьев, и по очереди ориентируем буссоль. Сегодня вторая неделя военных сборов в Прудбое.

Около меня привалился спиной к дереву Слава Клюшкин. Периодически он засыпает, но тут же вздрагивает, широко открывает глаза, и делает вид, что ничего не было.

— Ладно, хорошо, — говорит майор Лужный. — Вроде все усвоили. У нас тут с вами еще отдачу боевого приказа надо рассмотреть… Короче, давайте записывайте.

Я беру ручку, раскрываю свою общую тетрадь с голубой обложкой, и начинаю с чистой страницы, сразу за схемой опорного пункта.

— Итак, — говорит майор, — пишите. Против нас действует 101-я дивизия чеченской армии…

У чеченца Ибрагима, парня из нашей группы, отваливается челюсть. Все прыскают. Лужный машет рукой: пишите мол дальше.

Я ощупываю на руке обручальное кольцо — чуть больше двух недель назад Вера одела мне его на палец…

Ну вот, опять серое мрачное небо, затянутое тучами. Та же унылая панорама перед глазами. Чечня. И черт его знает, где я нахожусь. Надо вылезать на оправку. И сходить посмотреть — что в мире-то делается?

Я отправился к Вовке и Сереге. Они все время при деле, они около начальства, они должны все знать.

Но даже еще только подходя к огневой позиции нашей артбатареи я почувствовал, что что-то здесь не так. Здесь явно что-то случилось. И нехорошее. Осмотревшись по сторонам, чтобы не нарваться на Жарикова, я быстрыми перебежками достиг палатки своих земляков.

Внутри было сумрачно, но оба лейтенанта были тут. Даже в темноте я смог разглядеть, что на Вовке лица нет.

— Эге, — сказал я, — давайте быстро рассказывайте, что произошло?

Вовка не обратил на мое появление никакого внимания. Как смотрел в одну точку, так и продолжал смотреть. Серега поднялся с лежака:

— Пойдем на свежий воздух.

Мы вышли. Если бы мы курили, то, наверное, закурили бы. Однако ни я, ни Серега этим не баловались, а потому мы просто стояли и покачивались на носках.

Как оказалось, вторая половина нашего батальона находилась на юге — в сторону гор. И когда артбатарея вела обстрел «зеленки», то снаряды перелетали расположение этой самой второй половины. Сегодня ночью один залп это расположение и накрыл. Ну, конечно, это ошибка или того, кто рассчитывал установки, или того, кто их вводил. Заправлял на батарее в этот момент Вовка. Ему и ответ держать. Приходил утром Дьяков, изъял всю документацию по стрельбе. Будет сверять записи у Вовки и сержантов, и перепроверять расчеты. Если у Вовки все будет правильно, то это ему очень сильно поможет. А если нет… Сам Дьяков пообещал трибунал.

— А что там случилось… Ну там, куда попали? — перебил я Серегу, не дав ему договорить.

— Да в общем-то, ничего. Только один снаряд попал в машину техпомощи, а там срочник спал. Только ботинок от него и нашли.

Я удивился:

— Это что же они такое в этой машине хранили, что так рвануло?

Серега засмеялся:

— Да пошутил я. Убило его просто.

Ну да, ну да! Можно и посмеяться. Это ведь не тебя убило, и не ты под следствием. Впрочем, я тоже не ужасался. Но Вовку надо было подбодрить. Я просидел с ними почти до самого вечера. Даже не ходил на обед. Попросил Серегу только принести что-нибудь пожевать. Он принес черного хлеба и сырого лука.

— Обед, как у Буратино, — пошутил я. Вовка же вообще ни к чему не притронулся. Наверное, все представлял себе, как ему будет в тюрьме житься.

Внезапно в палатку зашел Бандера.

— Вот ты где! — сказал он. — Все, давай наводи у себя порядок. Завтра мы выступаем на Аллерой… Давай, давай! Быстрее!

Глава 10

Моя «шишига» колыхалась вслед за последним БМП Бандеры.

Наших, которых недавно так «удачно» обстреляли, мы объехали, так что встретиться ни с Найдановым, ни с Молчановым мне не удалось. Но, как сказал Степан, они двинулись еще раньше нас.

Дорога шла в гору. Она была довольно узкой, заметно приподнятой, а понизу шел густой лес. Все это место мне как-то сильно не нравилось, и я, на всякий случай, снял автомат с предохранителя, передернул затвор, а своим бойцам в кузове крикнул, чтобы они держались настороже. Не знаю, обратили ли они на мои слова какое-нибудь внимание. Этого мне не было видно.

Тех двоих, которые выросли словно из-под земли, я запомнил намертво. Хотя они и не были рядом со мной, мне казалось, что я вижу каждую их черточку.

Они явно сидели в яме, вырытой под дорогой, так что нам не было их видно, а потому появились совсем внезапно. Почему они выбрали именно этот момент, я не знаю. Да и гадать об этом было бессмысленно.

Один был в папахе, второй — вообще без головного убора. Только зеленая повязка украшала его лысую голову. Один был в камуфляжном бушлате, второй — в черной кожаной куртке. У одного на ногах были черные резиновые сапоги с меховой оторочкой, у второго — берцы. Один держал на плече гранатомет, а второй целился в нас из ручного пулемета.