Copy-Paste - Андрей Валерьев

– Смотри за ней внимательно. Чуть что – беги за нами. Витька тебя не тронет. Обещаю. А вообще, – Сенсей помолчал, – веди себя хорошо. Про Катерину забудь и на глаза Егорову не попадайся. О том, что здесь произошло – никто не узнает. Даю слово. Всё. Бди.

'Бздун!'

Историю строительства посёлка на Новой земле 'ныряльщики' выслушали молча. Трое ребят Мельникова тоже угрюмо помалкивали, слушая рассказ своего командира. Уж очень неприятная вырисовывалась картинка.

– … да… и что делать дальше я просто не знаю. Турки, прости Йилмаз, на казахов смотрят, как на людей второго сорта. И не скажешь, что те и те – тюрки. Прости, Жанна. Казахи вкалывать, как раньше, не желают. Если честно, то они вообще работать не хотят. Немцы пока сидят тихо – слишком мало мужчин, но и они уже на нас недобро поглядывают. Слишком лихо наши парни их дамочек кроют. Да и работа, если честно, адова. У немцев бабёнка одна нашлась, что в Индии долго жила. Ботаник, типа. Так вот, она как-то определила по растениям, что здесь должен быть сезон дождей. Так что хижины мы, на всякий случай, на сваях ставим. А инструментов железных у нас – на всё про всё один твой меч. Сточили его нахрен. Почти. Да… Но с чемоданами ты всех, конечно, сильно порадуешь. Так что решил? Рабочие руки и надёжные люди позарез нужны.

Витька лежал, положив голову на колени любимой женщины, и размышлял, глядя на россыпь звёзд в небе. Ехать в этот муравейник он не хотел. Перспектива лезть в крысиные разборки и вкалывать на лесоповале и стройках ему не улыбалась.

'А Катю в джунгли на сбор урожая? Да ну нахрен!'

Примерно того же мнения придерживались и остальные. Медовый месяц у всех был в самом разгаре и только мальчишка откровенно скучал без ровесников.

– Жанна, ты пока постриги-побрей ребят, а мы с Димой прогуляемся по пляжу. Поговорим. Хорошо?

Мельников согласно кивнул. Егоров его понял очень хорошо и разговор без лишних ушей (Жанны и Йилмаза) был необходим.

Ум у Витьки был нараскоряку. Он всегда искренне считал себя интернационалистом и никогда не делил людей на плохих и хороших, исходя из цвета кожи или разреза глаз. Среди его друзей и приятелей были казахи, корейцы, немцы, ингуши, татары, евреи и ещё сто разных человек, включая такие экзотичные для Алма-Аты национальности, как якут и эстонец.

Но раз пошла такая пьянка…

Витька не заметил, как перешёл на жёсткий КОМАНДНЫЙ тон.

– Дима, делай всё что хочешь, но общину, ВСЮ общину сохрани. Идея с выборами – херня. Решай всё сам. Жёстко, но справедливо. Понял? Не дай придуркам развалить всё. Надо будет убивать – убивай. Делиться нам никак нельзя. Теперь, – Витька остановился по колено в воде, глядя на хвост самолёта, торчащий из воды, – не поедем мы в посёлок. Попробую металл ободрать, да и с передним багажным отсеком помараковать надо.

– Ты ж говорил – его песком занесло?

– Да. Занесло. Но верхний край люка виден. Попробую копать.

– Копааааать?

Сенсей посмотрел на худого ныряльщика с неприкрытым уважением.

– Да. Копать. Через неделю вернёшься – тогда и будет ясно, получится до чемоданов добраться или нет. И, знаешь что, Дима… – Витька помолчал с минуту, собираясь с духом, – не сможешь наладить отношения – уходи. Забирай всех, кого сочтёшь нужным, бросай всё и уходи. Металлом и прочим шмотьем я тебя, кровь из носу, обеспечу. Лодку из рук не выпускай, ни под каким видом. Дима, ты меня понял?

Тридцатилетний человек-гора, обладатель черного пояса по айкидо и сертификата инструктора по горному туризму, покладисто кивнул.

– Я вас понял, Виктор Сергеевич.

То, что они до сих пор живы, иначе как дланью Светлого объяснить было нельзя. Боевой корабль фаангов вцепился в них, как голодная змея в ящерицу. Бледный, как утренний туман, капитан Кхап шепотом признался Лаку, что насчёт того, что дикари не умеют строить лодки, он немного погорячился. Корабль, преследующий их вот уже вторые сутки, вовсе не походил на убожество из веток и коры, которые довелось видеть Кхапу. Это было могучее судно, с виду ЦЕЛИКОМ построенное из чёрного железного дерева. Высокий нос венчала искусно вырезанная голова дракона, а из воды временами показывался острый клык.

Лак поёжился. Три раза за прошлый день враги почти догоняли 'Птицу'. Гребцы работали на износ, падали от усталости, вставали и снова брались за вёсла. У вчерашних крестьян не было сил даже скулить от страха. Грёб капитан, грёб Лак. Даже подобранный ими фаанг сбросил свою сложную одежду и, оставшись в странной полосатой накидке, взялся за весло.

Это не помогло. У преследователей было в два раза больше вёсел, они были крупнее и тяжелее. Да и гребцы из дикарей всегда получались превосходные. Слабосильные матросы 'Птицы' не шли с ними ни в какое сравнение. В самый последний раз, уже перед заходом солнца, чёрный корабль подошёл так близко, что Лак ощутил вонь от смазки, которой дикари щедро покрывали корпуса своих лодок. На палубе вовсю грохотал барабан, задавая бешеный темп гребцам, а на носу собралось пяток верзил, которые размахивали громадными деревянными мечами и азартно кричали. Их снова спасли переменчивые ветры, гулявшие по великому заливу. Мачты распались, плетёный парус гулко хлопнул раз-другой и потащил 'Птицу' вперёд, под разочарованный вой дикарей. На их корабле вместо мачты торчал размочаленный обломок дерева.

– Мы ушли от них?

Бессонная ночь далась Лаку очень тяжело. Пить хотелось так, что он готов был прыгнуть за борт лодки и пить, пить, пить. Капитан Кхап помотал головой.

– Они нас не отпустят. Места здесь безлюдные, может, кроме нас тут никого больше и нет. Они не отпустят.

– А парус?

Всю ночь 'Птица' шла на поводу переменчивого ветра, мотаясь по заливу туда-сюда и путая следы. Пока это сработало. В неверном свете рассветных сумерек корабля фаангов не было видно. Капитан вздохнул и вытащил старые затёртые дощечки. Выбрав нужную, он, старательно водя пальцем по канавкам, стал разбирать старую резьбу. Лак прочитал бы эти древние карты гораздо быстрее, но он был воспитанным человеком и не стал унижать своего капитана, предлагая ему помощь.

– Надо идти к островам. Там, вроде бы, должна быть вода. Если до вечера мы её не найдём, то никакой парус нам не поможет.

Когда солнце поднялось на самый верх и принялось безжалостно жечь своими лучами команду 'Птицы', впереди показались тёмно-серые ниточки островов. У людей не осталось никаких сил. Гребцы монотонно ворочали вёсла, уже не понимая что они делают и только капитан Кхап ещё вполне осознанно бегал между парусом и рулевым веслом.

– А… Э… Оу…

Полосатый фаанг мычал, глядя красными воспалёнными глазами на горизонт, и тыкал пальцем на маленькую чёрную точку позади 'Птицы'. Гребцы обречённо повалились на дно лодки. Бороться было бессмысленно.