Кузнецкий мост - Савва Дангулов

— А здесь, Изосим Иванович, вас так и оставили на произвол судьбы? — засмеялся Бекетов.

— Нет, посол внимателен к моей работе, про посла ничего не скажу… Но ведь надо совесть знать!.. У него и без меня дел много, не пойдешь к нему по мелочам!..

— А по мелочам к нему не надо, Изосим Иванович!..

— Но ведь мелочь мелочи рознь, Сергей Петрович, и потом… Как война началась, тут такие масштабы работы!.. С утра до ночи звонят, требуют материалов о России! — Он приподнял плечи, губы сложились в трубочку. — Дай им о русских хорах, о Палехе и Кубани, о кавказских Минеральных Водах и, разумеется, о балете!.. А тут одна психопатка третий день одолевает: «Я прочла, что русские вывели белый огурец, кисло-сладкий, нельзя ли семена!» — Он закрыл глаза, вздохнул. — Вот умри, а достань ей белый огурец, иначе она богу душу отдаст… Вы говорите, посол. Ну, не пойдешь к послу с белым огурцом, а ответить ей надо.

— С белым огурцом к послу не надо, — сказал Бекетов.

— И потом: мне требуется прессу читать. Какой же я, простите меня, оперативный работник, если я прессы не читаю. Ведь завтра на приеме лорд Девис спросит меня: «Мистер Фалин, а что вы думаете о школьной реформе в Шотландии?» Тут молчком не отделаешься, тут отвечать надо по существу… Надо ответить?

— Надо, Изосим Иванович.

— А как же я отвечу, если я газет не читаю?

— А вы читайте.

— Но ведь и работать надо?

— Несомненно.

— Тогда как же?

Бекетов не ответил. Он внимательно смотрел на Фалина, тот точно так же внимательно смотрел на Бекетова, без признаков робости, без недоумения.

— Кстати о Шотландии, — сказал Бекетов. — Я условился с послом о поездке в Эдинбург и Глазго. Я выеду послезавтра…

— Так просто… возьмете и поедете?

— Да, разумеется.

— Один?

— Да, а что?

— Нет, ничего.

Но Бекетову показалось, что Фалин недоумевал. Чего-то не понял, что-то хотел спросить и не спросил.

— Сергей Петрович, у меня к вам просьба, — сказал Фалин, когда Бекетов собрался уходить.

— Да, пожалуйста.

— Моя жена, Анна Павловна, и я хотели пригласить вас к себе.

— Ну что ж, рад.

— Спасибо.

Фалин жил в двух шагах от посольства. Трехкомнатная квартира, светлая и сухая, с окнами на Гайд-парк. Квартира кажется светлее от крахмальных скатертей и занавесок, вышитых работящими руками Анны Павловны, жены Фалина.

— Только и названье, что живу в Лондоне, а хожу, как в лесу, по одной стежке: из дома на работу и обратно. Да только ли я?.. У всех лондонцев одна тропа, хотя никто из них не признается. Больше того, очень горды, что живут в Лондоне. А чем их лондонская тропа отличается от тропы в какой-нибудь деревушке под Брайтоном?.. Только и разница, что одна выстлана камнем, а другая продирается сквозь терновник и колючую акацию…

— Так вот и бегаете, Изосим Иванович, из одной крепости в другую? Из той, что выстлана красным деревом, в ту, что убрана крахмальным полотном?..

— Так и бегаю из деревянной в полотняную, и все по одной тропке, по одной, а кругом Лондон!..

— А кто вам мешает отклониться от тропы? Взяли бы и отклонились… Хотите, я дам вам такую возможность? Поезжайте в Стратфорд… Да, кстати… загляните в Виндзор и Оксфорд, это по дороге.

Фалин молчал.

— А мне посол говорил, что вы не робкого десятка, Изосим Иванович… Ходит слух, что во время последней бомбежки спасли вот этот дом от зажигалок.

Фалин вздохнул.

— Это другая храбрость, Сергей Петрович.

Анна Павловна пригласила Бекетова к столу. В крахмальном передничке, гладко причесанная, с безупречно ровным пробором посередине, была она строга и малоречива. Рядом сидела дочь Фалиных Анна, такая же строго-печальная и малоречивая. Мать сказала, что Анна в прошлом году пошла в английскую школу. Первое время ей трудно было с языком, но потом обошлось, сейчас она успевает.

— А как ее русская грамота? — спросил Бекетов.

— Ответь Сергею Петровичу, как твой русский, — сказала Анна Павловна дочери.

Девочка покраснела.

— Со мной занимается мама.

— Я не ошибся, Анна Павловна, вы педагог? — спросил Бекетов.

Теперь пришел черед краснеть маме.

— Ошиблись, я библиотекарь. Работала в Тургеневской читальне у Чистых прудов.

— У нас в посольстве большая библиотека? — спросил он.

— Хотелось бы, чтобы она была больше, — ответила она.

— Ну что ж, это, наверное, зависит от нас? — спросил Бекетов.

— Да, конечно, — согласилась она.

На обед были щи, мясо с жареной картошкой, яблочный пирог. Все вкусное, всего много.

— Вы добрая хозяйка, Анна Павловна, — сказал Бекетов Фалиной, и слова эти, как показалось ему, не столько обрадовали ее, сколько мужа.

— Сергей Петрович, если вы надумаете сделать жене подарок, скажите, Аня вам поможет, — сказал Фалин, осмелев. — Тут есть такой пан Рудковский, — он засмеялся очень искренне. Было не очень понятно, почему фамилия пана Рудковского повергла его в столь веселое настроение. — В некотором роде фигура популярная!.. А ведь предприимчивость — это ум!.. Пан Рудковский говорит по-русски, и к нему идут все русские! Но они идут к нему не только потому, что он говорит по-русски, — у пана Рудковского все лучшего качества, при этом цены божеские. Настолько божеские, что возникает страх: да не разорится ли пан Рудковский и не явимся ли мы причиной его разорения? Я наблюдаю его уже три года — не разорился. Больше того, сколотил капитал, какого не имел прежде. В чем дело? В расчете… пану Рудковскому есть расчет продавать товары высокого качества и при этом не втридорога — русским нравится пан Рудковский, и они охотно идут к нему, а их немало. Если каждый из них даст небольшую прибыль, в общем составится значительная сумма и пан Рудковский выиграет… Его сосед прогорит, если будет торговать по дешевке — десяти покупателям продавать невыгодно, пятидесяти — выгодно! Вот и судите, предприимчивость — это ум!

Пока Фалин рассказывал, Анна Павловна стояла поодаль, смутившись. Она явно не знала, как принимать рассказ мужа.

— Если возникнет такая необходимость, Аня вам поможет, — закончил свой рассказ Фалин и взглянул на жену. Она едва заметно кивнула головой.

Бекетов шел к себе, думал: «Да понял ли я Фалина, человека толкового и, очевидно, храброго, но, как он сам признался, храброго не до конца?»

20

К Бекетову явился полковник Багрич, военный дипломат.

— Простите за вторжение… Мне сказал о вашем приезде посол. Рад познакомиться. Полковник Багрич Артемий Иванович. С вашим предшественником мы были дружны. Если вам будет скучно, готов быть вашим спутником в вечерних прогулках по Гайд-парку… Из опыта трехлетней жизни в Лондоне знаю: одному чужбину не победить, вдвоем куда ни шло…