Галантные дамы - Пьер де Бурдей Брантом

же многие женщины, пренебрегая опасностью, что несет им искусственный член, никак не могут без него обходиться.

В бытность мою при дворе слышал я историю о том, как королева-мать однажды приказала обыскать в Лувре все спальни и сундуки, даже принадлежавшие дамам и девицам, желая проверить, не прячут ли там пистолетов или другого оружия, поскольку время было смутное; и вот у одной дамы гвардеец-капитан обнаружил вместо пистолетов четыре огромных, тщательно отполированных godemichis, каковое открытие весьма позабавило придворных, владелицу же повергло в стыд и растерянность. Я знавал эту даму, она жива до сих пор, но и посейчас не избавилась от позорной своей репутации. И опять повторю, что инструменты эти весьма опасны.

Расскажу еще о двух придворных дамах, которые столь пылко и страстно любили друг дружку, что в любом месте, где бы ни находились, без удержу целовались и миловались, забыв о стыдливости и давая пищу для пересудов, особливо мужчинам. Одна из них была вдовою, другая – замужем; случился большой праздник, по каковому случаю замужняя нарядилась в богато затканное серебром платье; и вот, улучив момент, когда их повелительница отправилась к вечерне, обе дамы забрались в ее туалетную, уселись вдвоем на легкий стульчик и предались ласкам и «щекотке» столь бурно и необузданно, что хрупкое сиденьице не выдержало и развалилось: дама в роскошном своем платье упала вверх тормашками прямо в отхожую лохань и с ног до головы замазалась нечистотами; тщетно она вытиралась и отряхивалась, пришлось ей бежать к себе в комнату и переодеваться, отнюдь не оставшись притом незамеченной, ибо сильнейшая вонь, от нее исходившая, привлекла внимание собравшихся, которые, зная подоплеку этого дела, хохотали и потешались от всей души; даже и госпожа их, не чуждая тех же забав, посмеялась над нею вволю. Судите сами, до чего же не терпелось этим дамам излить свой пыл, коли они не смогли дождаться безопасного часа в безопасном месте, не рискуя опозориться. Можно еще понять и извинить девиц или вдов, предающихся сим фривольным и бесплодным утехам, утоляющим их пыл вместо того, чтобы обратиться за этим к мужчинам, от коих можно ведь и забрюхатеть, – и сраму не оберешься, и плод придется вытравливать, как это случалось и случается со многими; такие женщины полагают, будто, имея дело с подругами, а не с любовниками, они не так сильно грешат перед Господом и распутство их не столь уж предосудительно: мол, есть же разница в том, наливаешь ли воду в сосуд или разбрызгиваешь вокруг оного. Что ж, пускай сами женщины и разбираются в сем предмете, я им не судья и не муж; может быть, эти последние и порицают их, хотя сам я не встречал мужчины, недовольного тем, что жена его любится с подружками, – лишь бы она не помышляла о других изменах; оно и справедливо: ведь такого рода сожительство разнится от связи с любовником, как небо от земли, и, что бы там ни говорил Марциал, мужья от лесбийской любви рогоносцами не становятся. Стихи безумного поэта не следует почитать за евангельскую проповедь. Да вот и Лукиан пишет, что лучше женщине быть мужеподобною или истинной амазонкою и проявлять мужскую похоть, нежели мужчине уподобиться женщине, как Сарданапал, или Гелиогабал, или многие другие, с ними схожие; чем больше женщина походит на мужчину, тем она смелее и отважнее; впрочем, отношусь с этим суждением к истинным знатокам.

Однажды мы с господином де Гуа читали итальянскую книжицу под названием «О красоте», написанную в форме диалога синьором Аньоло Фиренцуолою из Флоренции, и нам попался на глаза пассаж, где говорилось, что в числе существ женского пола, созданных Юпитером при сотворении мира, некоторые, по его замыслу, должны были любить мужчин, другие же – красивых своих подруг, однако часть этих последних питала любовь чистую и непорочную, как, например, в наше время знаменитейшая Маргарита Австрийская, любившая красавицу Лаодамию Фортегуэрру, другая же часть – любовь похотливую и развратную, как Сафо-лесбиянка, а в наше время в Риме – известная венецианская куртизанка Цецилия; таковые женщины в силу самой своей природы ненавидят замужество и по мере возможности избегают даже бесед с мужчинами.

Тут господин де Гуа не согласился с автором, возразив против того, что красавица Маргарита любила ту даму чистою и невинною любовью: не зря, мол, она избрала своим предметом именно ее, а не других, столь же красивых и привлекательных; отсюда следует, что она приблизила ее к себе для сладострастных утех, на словах же питала к ней самые святые чувства; не так же ли поступают многие, ей подобные, наводя тень на плетень в любовных своих делишках?

Вот каково было заключение господина де Гуа; а кто захочет оспорить его либо добавить что-нибудь свое, тому вольная воля.

Надобно заметить, что Маргарита Австрийская красотою затмила всех прочих принцесс христианского мира. А красота ищет красоту, влечется к ней, и меж ними возникает любовь – какая, это уж другой вопрос, но скорее любострастная, нежели непорочная. Принцесса эта была замужем первым браком за королем Карлом VIII, вторым – за Хуаном, сыном Арагонского короля, а третьим – за герцогом Савойским, по прозвищу Красивый, так что в свое время их называли самой красивой парою в мире; однако принцессе недолго пришлось наслаждаться супружеским счастьем, ибо герцог умер очень молодым, в самом расцвете своей красоты; она долго скорбела о нем и больше в брак не вступала.

По ее приказу близ Бург-ан-Бресс выстроили церковь, одну из самых красивых и величественных во всем христианском мире. Маргарита приходилась теткою императору Карлу и заботливо пеклась о племяннике, оберегая его от невзгод и напастей; так, она вместе с госпожою регентшей добилась для него в Камбре выгодного мира, неотлучно присутствуя при всех переговорах, и я слышал от стариков и старух, помнивших это событие, какое прекрасное зрелище представляли собою эти две великие принцессы.

Корнелий Агриппа сочинил небольшой трактат в честь женской добродетели; в нем возносит он до небес прелестную Маргариту. Книга сия великолепна, да и могла ли она быть иною, имея столь замечательный предмет и столь достойного и благородного автора?!

Я слышал об одной знатной даме, принцессе, которая отличала любовью одну девицу из своей свиты, предпочитая ее всем прочим; многие дивились этому, ибо другие женщины во всем превосходили ее; наконец дознались, что девица была гермафродитом и услаждала свою повелительницу тихомолком и без всяких препон. Вот это совсем иное дело, чем наши трибады, – тут наслаждение куда глубже.

Рассказывали мне еще об одной знатной даме-гермафродите, обладавшей настоящим мужским членом, правда