Секс пополудни - Джун Зингер

— Все будет хорошо, — сказала она ему. — Нам не нужно столько света.

— Я знаю, папа обо всем позаботится. Но веселее, когда светло, правда?

— Да, — согласилась она.

Она всегда соглашалась с тем, что говорил Гай, а старые привычки уходят с трудом. Когда все огни были зажжены, Гай лег рядом с ней и стал медленно целовать ее всю: каждый сантиметр ее тела, как будто пытаясь запечатлеть ее всю на память. Он целовал ее волосы, ее веки, ее щеки и шею, ее руки и пальцы, ее груди и живот, ее бедра и ноги, и каждый пальчик ее ноги. Потом они любили друг друга так нежно, как никогда. Андрианна знала, что это было их прощание.

Их золотое время закончилось. Они уже больше никогда не будут любовниками. Но они останутся друзьями. И может быть, так было лучше? Может быть, дружба ценнее, чем любовь?

17. Вторник. Четыре часа

— Мы здесь уже несколько часов, — сказала Андрианна, делая знак официанту, чтобы он подошел со счетом. — Мне кажется, нас отсюда готовы вышвырнуть вон.

Пенни сверилась со своими наручными часиками, претенциозным изделием из нержавеющей стали с незначительными следами золота, но зато с бриллиантиками, и сказала:

— Но сейчас только десять минут пятого. Что нам делать до семи? Ставлю последний доллар на то, что Николь не предложит никакой еды, по крайней мере, до десяти. Все в этом мире, кто уважает себя, не обедают до девяти[12]. Николь обедает на час поздней. Она уважает себя больше, чем все. Достаточно вспомнить горшочки с комнатными растениями, которые она привезла из своего шато во Франции, сама упаковала в детские пеленки перед поездкой в Соединенные Штаты. Знаешь, она расставляет их на всех кухнях по всему миру, где она поручала своим медсестрам скрещивать лук с салатом или еще с чем-то подобным.

— Ну, Пенни, ты уж слишком! — засмеялась Андрианна.

— Нет, я серьезно. Я думаю, что это более подходящее занятие для медсестер, чем вышивать орнамент на шелковых трусиках для принцессы Ди или принцессы Каролины. Разве нет? Кроме того, будет прекрасно, если Николь даст мне свои травки в качестве свадебного подарка, но рассаженные в посуду из чистейшего серебра — вместо обычных глиняных горшочков. Это — оригинальная мысль. Что нужно невестам в первую очередь? Господь знает, что мне нужно. Может быть, серебряные подсвечники от Тиффани, или хрустальные вазы от Картье, или сервизы от Неймана. У мамы до сих пор хранится все, что надо, оставшееся от моего неудачного замужества с мистером Ричардом «Автобусом» Таунсендом. Она все завернула в мягкую бумагу и положила в пластмассовые коробки до лучших дней.

— Хорошо, буду это иметь в виду, когда пойду делать покупки для невесты, у которой есть все, что надо. По крайней мере, я знаю, что не надо дарить тебе. Но мне трудно придумать что-нибудь настолько оригинальное, как французская травка в серебряных горшочках.

— А почему бы тебе просто не прислать бутылочку шампанского на наш свадебный вечер? В хрустальной или какой-либо другой вазочке, в уютном гнездышке в виде большого букета цветов? В любом случае можешь быть уверена, что Николь будет стараться сделать более чем потрясающим этот вечер, хотя бы и для нас, простых смертных. Уверяю тебя, она не на шутку уже озадачила торговца цветами, чтобы он украсил ее квартиру гигантскими тюльпанами в горшочках из очаровательного сент-пошерского фаянса.

— Почему ты думаешь, что это будут тюльпаны?

— О, глупая девочка. Потому что тюльпаны сейчас самые шикарные, самые модные цветы, а цимбидии — уже вчерашний день. Разве ты не знаешь этого?

Андрианна пыталась подавить смущение:

— Стыдно признаться, но я не знала, что цимбидии уже отошли.

— О Господи, как же ты собираешься изображать из себя настоящую светскую хозяйку, если ты не следишь за модой? — спросила Пенни с деланным ужасом.

— Полагаю, что я не одна такая. Но, может быть, и ты тоже. Ты почти так же осведомлена о моде, как и Николь. Ты знаешь, что мода — на тюльпаны, а цимбидии отошли, и уже считаешь это достаточным.

— Нет, я не думаю, что готова изображать из себя настоящую светскую хозяйку. Я думаю, не имеет значения, обставлена ли квартира в Нью-Йорке по последней моде, когда Николь находится в Палм-Бич, или даже дом в Палм-Бич, если она в Париже. Ты понимаешь меня? Николь обладает такими талантами, что могла бы управлять государством или международной компанией, вместо того чтобы заниматься чепухой, практически ничем.

— Действительно, Пенни? Трудно назвать Эдварда ничем. Когда Николь вышла за него замуж, он был послом США!

— Ну и что? Ей не нужен ни он, ни его деньги.

— Не нужен? Кто может знать, что кому нужно, а что нет? Тебе нужен Буби? Или Рик Таунсенд? Хорошо, может быть, и да, но по причинам, которые ты сама пока не осознала.

— Это очень тяжелая тема. Поэтому скажи мне: почему ты думаешь, что мне нужно было выйти замуж за Гая? Он купается в деньгах. Но ведь я не нуждаюсь в деньгах. Или ты думаешь, что мне нужно до ужаса много секса? Сверхтраханье? Ладно, правда, что я предложила бы высшую премию за действительно хороший секс, но поскольку то, что нужно для него, на деревьях не растет, он не может быть главным в жизни. А не думаешь ли ты, что мне нужна дружба — добрый друг? Или ты думаешь, может быть, что мне нужна любовь? Потому что я по-настоящему люблю Гая, знаешь ли…

— О, Пенни, думаю, всем нужна любовь.

Пенни выпрямилась:

— А ты, Энни? Что нужно тебе? Неужели ты не такая, как все? Неужели тебе не нужна любовь?

«О, да, мне нужна любовь. Может быть, больше всего…»

Она определенно нуждалась в любви Гая, но он неспособен был дать ей такую любовь, как ей хотелось. Мужскую любовь. Она подумала о всех мужчинах, которых знала. Ни одного настоящего мужчины, ни одной настоящей любви…

«О, да, Пенни, я имела виды на всяких Буби и Риков. Но я никогда не шла на такой риск, как ты. Может быть, вначале это был Гай — все они бледнеют перед этим первым возлюбленным. Поначалу казалось, что я убежала от всего этого. Я не могла бы сказать правду. Потом, с годами я научилась вести игру, так хорошо парируя вопросы, что их перестали задавать. Я сумела стать в их глазах тем, чем хотела: вот женщина их мечты, женщина, которую они всегда хотели. Она, которая не существует, но с ней можно разговаривать. Так всегда, когда я ухожу. Но всегда грациозно, с великим чувством стиля».

Что же касается Джонатана Веста… Возможно, он и есть тот самый, что ни на есть, тип мужчины, полного настоящей любви… Но не для нее.

Любить — значит давать так же, как и получать, а что она должна давать?

«Ох, Джонни, Джонни, ты парень, который появился так поздно».

Пенни все ждала ответа на свой вопрос: не нуждается ли она в любви, как и все? Андрианна загадочно улыбалась. Загадочность — это была ее стихия, создавать загадку она умела лучше всего.

— А что заставляет тебя думать, будто я не любила… не имела столько любви, сколько любой другой хотелось бы?

Пенни долго смотрела на нее, прежде чем ответить:

— Если ты хочешь сказать, что ты это имеешь… у тебя это было… так много любви, сколько другие только мечтают иметь, мне трудно тебе поверить… Но, черт возьми, надеюсь, это правда?

Принесли счет, и они немного поспорили, кому его оплачивать.

— Позволь мне, — сказала Андрианна, — мне нужно оплатить этот чек.

Пенни взяла маленькую косметическую сумочку из крокодиловой кожи, достала номерок от пальто.

— Весь мой багаж, — объяснила она.

Они вышли на Пятьдесят седьмую авеню. День сворачивался, начинало темнеть.

— Ненавижу это время дня в Нью-Йорке зимой, а ты? — спросила Пенни, облачаясь в соболью шубку.

Андрианна надела шубку из норки:

— Не знаю, что сказать. Я никогда раньше не была в Нью-Йорке. Даже весной.

— Правда? Не была? Ну, понимаешь, меня очень нервирует такое время дня и года, когда холодно и сыро. Это между днем и вечером. Понимаешь, мне хочется убежать домой, где чувствую себя в безопасности.

Андрианна понимала. Вот только она не знала, где ее собственный дом или, по крайней мере, где она может чувствовать себя в безопасности, в покое.

— Эй, вот и они! — воскликнул Ренни, толкнув локтем Джонатана, который был рядом с ним на переднем сиденье лимузина, припаркованного прямо через дорогу от ресторана. — Ваша подруга и рыжая. Они вышли из ресторана. Идут пешком. Двигаются на восток!

Джонатан быстро взглянул и пригнулся, чтобы не быть замеченным. Его рассмешило, как быстро Ренни стал поворачивать зеркальце:

— Ну и чего мы ждем? Давай развернемся и посмотрим, куда же они направляются.

Пока они ждали выхода Андрианны, Джонатан использовал время, чтобы несколько раз приложиться к бутылке шотландского виски из бара в автомобиле и почитать со вниманием «Уолл-стрит джорнел», как бы облизывая четверть миллиона долларов на рынке ценных бумаг. Он был увлечен этим делом так же, как и преследованием ускользающей Андрианны.