Спасти Каппеля! - Герман Романов

— Тогда, выходит, — лицо Смирнова ожесточилось, — что он мне… Что он нам лгал?!

— Ты торопишься с выводом, — Колчак, напротив, полностью успокоился и, протянув руку к портсигару, взял папиросу. Чиркнул спичкой, прикурил — пальцы адмирала не дрожали, движения были уверенными.

— Он не лгал нам, Миша! Он просто не говорил всей правды! А это совершенно иное, ты сам понимаешь! Вспомни наш разговор с Николаем Георгиевичем?! Ведь он первый уловил неясности, когда произошел его конфликт с ротмистром в Порт Байкале! О чем и рассказал нам весьма подробно, и не скрывая своих изысканий.

— Капраз Фомин тогда был не прав…

— Дело не в том, Михаил Иванович. Видишь ли, уже тогда многим бросилось в глаза, что ротмистр Арчегов и генерал Арчегов два совершенно разных человека, отличных от друг друга по разговору, поведению, образу жизни да знаниям, в конце концов.

— Подмена? Брат-близнец?! — Смирнов пожал плечами. — Зачем все это? И в поезде? Где люди знают его как облупленного! Да жена та же? Что она, новая Марина Мнишек, чтоб за очередного «Лжедмитрия» замуж выходить? Извини, Александр Васильевич, но я общался с Ниной Юрьевной не раз или два, на свадьбе у них был…

— Я не говорил о подмене. — Голос Колчака менялся, как ветер, от «свежего» до штиля. — Ты слышал о людях, одержимых бесом?

— Ты хочешь сказать…

Смирнов оторопел и с некоторым испугом посмотрел на Колчака. Тот поймал взгляд друга и рассмеялся.

— Не то, что ты подумал, совсем не то! Ты же с ним в церкви был, там и я в свое время венчался. — На последних словах адмирал нахмурился, он если не любил, то очень уважал свою жену.

— Так что лукавый ни при чем! Я случаи припомнил о непризнанных гениях, что свои открытия задолго до их появления в жизни сделали. И будущее предсказывали, причем верно. Это было либо великое озарение, которое и Откровением назвать можно, либо…

— Либо в их теле оказалась совсем иная душа, — Смирнов закончил за друга мысль и пристально посмотрел на него. — Ведь если люди могут быть одержимы, то почему не сделать противоположное допущение, тогда все получит определенное объяснение.

— Если только нас самих безумцами за это не сочтут, — хрипло рассмеялся Колчак. — Но в том-то и дело, что такое невозможно, а потому генерал чувствует себя огражденным надежным щитом.

— И кто он такой тогда?

— Давай вместе подумаем, Миша. — Адмирал потянулся за папиросой. — Знает то, что сейчас знать просто невозможно. А это все говорит о том, что Арчегов попал к нам из будущего…

— Да уж, такого в моей жизни еще не было, — задумчиво проговорил военный министр, глядя на здание штаба Иркутского военного округа, где по нынешнему, весьма неприхотливому времени разместилось дополнительно и военное министерство, и генеральный штаб.

— Со «звездой» я служил, с «крестом» приходилось. Два раза побывал под «полумесяцем». А теперь с израильской «звездой Давида»?! Такого еще не было! Как же я раньше не обратил внимания?!

Ермаков задумчиво посмотрел на «библиотеку», как привык называть здание по той жизни. На фасаде здания желтела шестиконечная звезда.

— Никогда б не подумал тогда, что в ней на семьдесят лет раньше был окружной штаб?! Дела…

Он оглянулся — знакомого здания цирка за спиной не высилось, зато здание суда присутствовало. Видно, любят юристы преемственность, на старых местах обживаться. И «дворец пионеров» стоял, как всегда, только весь изрядно потрепанный от революционного лихолетья.

Вернее, дом купцов Второвых. Был еще и их знаменитый «пассаж», как раз напротив, на другой стороне, но там пепелище — сгорел два года назад во время боев в городе. А на этом месте должно возвышаться в будущем высокое здание «аграриев», но его, понятное дело, не имелось.

Константин стоял посередине улицы, которую в его времени назвали именем народовольца Желябова, того самого, что приложил руку к убийству императора Александра 1 марта 1881 года. В душе росла ненависть к прежнему. Это надо же — именами убийц и террористов улицы называют, и мертвой хваткой за эти проклятые Богом и людьми имена держатся, вернуть старинные, исконные, не желают. Денег, мол, нет, на переименования. «Бабки» давно разворованы чиновниками.

А потом удивляются — как же нам с террористами бороться. Вот с этого бы и начинали — улиц в одном Иркутске было пруд-пруди — Перовской, Желябова, Халтурина и прочих «пламенных» революционеров, что всю страну в пепелище, духовное и материальное, превращают. На костях и горе людском шабаш свой проводят…

— Не выйдет! — Ермаков от омерзения сплюнул, и широким солдатским шагом направился к предупредительно открытым перед ним дверям. За ним шла охрана, к которой за эти две недели он уже привык. И ни шагу без нее уже не делал, хоть и посмеивался в душе. Но пререкаться с Вологодским на эту тему не стал, премьер-министр после «покушения» стал другим, жестким и волевым, и работать с ним одно удовольствие.

Интеллигенция просто преображается, когда вместо привычной дискуссии с оппонентами она по морде плюху получает. Большинство покорно утирается, шепчет в спину — «сам дурак» да строит в мозгу планы изощренной мести, которые так и остаются на бумаге. Но может втихую напакостить, если есть возможность сохранить инкогнито.

И лишь немногие отвечают на удар ударом, те, в ком жив дух, идущий от корней и не замутненный политкорректностью и трепотней. В это время, а Константин мог сравнивать, таких интеллигентов намного больше, причем тех, кто стоит именно на государственных позициях, и не заглядывает в рот Западу, как делают те, выпрашивая очередные тридцать сребреников, кои камуфлируются названиями фондов, грантов и прочего. Политкорректность, мать ее, когда предательство Родины именуют выбором оптимального решения, а роющихся на помойке голодных стариков в упор не замечают. Зато у них в ходу «благотворящее рыночное развитие» и «животворные демократические преобразования».

Даже сейчас, когда страна охвачена огнем гражданской войны, больше честности и совестливости, чем в будущие благополучные «рыночные» времена. Да и многое другое — тут Константин усмехнулся, вспомнив, как купил в магазине, а было это аккурат в 93-м году, палочку французской колбасы в блестящей вакуумной упаковке, совершенно неизвестной у нас, а потому и нахваливаемой (западное ведь качество). А заодно, чтоб веселее было, только появившегося в продаже спирта «Рояль» — он тогда приехал погостить к матери в Иркутск — литровую бутыль.

Удача немыслимая — на полках везде шаром покати, зато высится рядами морская капуста и трехлитровые банки сока — хвала «Меченому»!

Молодой майор решил поджарить себе колбаски и со стаканчиком разведенной спиртяги отпраздновать свое возвращение в родные пенаты. Размечтался, твою мать! Колбаса, качественный импорт, как гласила упаковка русскими буквами, просто растаяла на сковородке. Есть жидкий и горячий клейстер Ермаков не стал, его вид внушал ему опасение. Пришлось сбегать за «даром морей» и, матерясь потихоньку, закусывать «капусткой» и «курятинкой», благо удалось прикупить ростовского «Ермака».

А здесь даже сейчас можно хорошо покушать, и недорого. И не тухлятину, напичканную консервантами и ароматизаторами, а вполне приличную натуральную еду. Даже сравнивать неприлично здешнюю ветчину с лучшим советским изделием этого типа, что по 3 рубля 50 копеек нарасхват шла. Или ностальгическую «докторскую» по 2,20, с добавлением туалетной бумаги. А уж про «рыночные» образцы новой эпохи капитализма лучше промолчать, бородатый классик иногда писал прозорливо и правду, когда утверждал, что нет такого преступления, на которое не пошел бы буржуй ради трехсот процентов прибыли.

Вот здесь и проходит граница между «старым» и «новым» капитализмом. Тут пока есть совесть, и дорожат честным именем, не рассматривают свой народ как быдло, которое нужно травить такой пищей. За похабель сейчас можно не только по морде получить, прибьют. Ермаков трех интендантов уже повесил, заодно с поставщиками, чтоб на том свете совокупные барыши подсчитывали, больше желающих что-то не находилось.

А в то время даже не журят за дерьмо, что едой называется, даже облегчили изготовление — недаром строгий ГОСТ подлым ТУ заменили. Богатей, братцы, сейчас все нравственно, что служит делу обогащения. Можно даже биологическое оружие на корм пустить, какие уж тут канцерогены или ГМО. Перевешать бы сук!

Воспоминания не мешали генералу — его мозг одновременно выполнял привычную работу. Он принял рапорт дежурного по штабу, сделал несколько распоряжений, «распек» начальника оперода, и многое другое. Все разом засуетились и забегали, но Арчегов не обращал на мельтешение никакого внимания. Привык-с!

Идет война, а в окружном штабе как в мирное время — расписание от 10 до 16 часов, да еще с перерывом на чай. Охренеть можно! Вот тут Ермаков и вломился под «звезду Давида», как озверелый кабан в камыши или слон в посудную лавку. Сычев, конечно, работал, но тут главный мозг и нерв войны, нельзя же так служить, когда кругом все горит и рвется.