Инноваторы. Как несколько гениев, хакеров и гиков совершили цифровую революцию - Уолтер Айзексон

Позже Дженнингс в традициях Ады Лавлейс жаловалась, что многие газетные сообщения переоценивали возможности ENIAC, называли его «гигантским мозгом», что подразумевало, что он может думать. «ENIAC не был мозгом ни в каком смысле, — настаивала она. — Он не мог рассуждать, поскольку компьютеры все еще не могут рассуждать, но он мог предоставить людям больше информации, чтобы они использовали ее в своих размышлениях».

У Дженнингс была еще одна, более личная претензия: «Нас с Бетти на демонстрации не упоминали, и после нее мы были забыты. Нам казалось, что мы играли роли в увлекательном фильме. Мы работали без продыху в течение двух недель, чтобы сделать что-то действительно захватывающее, и внезапно что-то пошло не так, и мы были вычеркнуты из сценария». Той ночью состоялся ужин при свечах в Хьюстон-холле в Пенне. Зал был заполнен научными светилами, военными чинами и мужчинами, работавшими на ENIAC. Но ни Джин Дженнингс, ни Бетти Снайдер на ужин не пригласили, не было там и других женщин-программисток[223]. «Бетти и я не были приглашены, — рассказывала Дженнингс, — так что мы были обижены»[224]. И пока в ту очень холодную февральскую ночь мужчины-разработчики и различные знаменитости праздновали, Дженнингс и Снайдер ехали домой одни.

Первые компьютеры с запоминаемыми программами

Желание Мокли и Эккерта запатентовать то, в изобретении чего они участвовали (и получить вознаграждение за это), поставило в тупик администрацию Пенна, поскольку университет еще не выработал четкой политики по распределению прав на интеллектуальную собственность. Им было позволено подать патентные заявки на ENIAC, но университет настоял, чтобы ему были выданы лицензии без уплаты роялти, а также право на выдачу сублицензий на все элементы конструкции. Кроме того, стороны не смогли договориться о том, кто будет иметь авторские права на инновации по EDVAC. Переговоры шли трудно, и в результате в конце марта 1946 года Мокли и Эккерт покинули Пенн[225].

Они организовали компанию в Филадельфии, которая стала называться «Компьютерной корпорацией», и фактически Эккерт и Мокли стали первопроходцами в деле превращения компьютерных технологий из академической деятельности в коммерческую. (В 1950 году их компания вместе с патентами, которые они позже получили, стала частью компании Remington Rand, превратившейся затем в Sperry Rand, а еще позже в Unisys.) Среди машин, которые они построили, был и UNIVAC, купленный Бюро переписи населения и другими покупателями, в том числе General Electric.

А UNIVAC с его мерцающими лампочками и голливудским обликом стал телезвездой в ночь после выборов 1952 года, когда его показал канал CBS. Уолтер Кронкайт — молодой журналист, ведущий новостных программ на телевидении — сомневался в том, что вычисления огромной машины могут быть столь же ценными, что и экспертные оценки телекорреспондентов, но согласился, что ее вид впечатлит телезрителей. Мокли и Эккерт привлекли к участию в проекте специалиста по статистике из Пенна, и они вместе разработали программу, которая сравнивала первые результаты, полученные с некоторых выборочных участков, с итогами предыдущих выборов. К 8:30 вечера по Восточному побережью, задолго до окончания большинства подсчетов, UNIVAC предсказал с вероятностью 100:1 уверенную победу Дуайта Эйзенхауэра над Эдлаем Стивенсоном. CBS вначале придержал выводы UNIVAC, и Кронкайт сказал своим зрителям, что компьютер еще не закончил расчеты. Однако вечером того же дня, после подсчета голосов, подтвердившего, что Эйзенхауэр наверняка победил, Кронкайт вывел в эфир корреспондента Чарльза Коллингвуда, который признался, что UNIVAC сделал правильный прогноз уже в начале вечера, но CBS не решился пустить его в эфир. UNIVAC стал знаменитостью и непременным участником выборов[226].

Эккерт и Мокли не забыли о важной роли женщин-программисток, которые работали с ними в Пенне, хотя их и не пригласили на торжественный ужин после демонстрации ENIAC. Они взяли на работу в свою фирму Бетти Снайдер, ставшую по мужу Бетти Холбертон, и она участвовала в разработке языков COBOL и Fortran. К ним перешла на работу и Джин Дженнингс, вышедшая замуж за инженера Бартика и ставшая Джин Дженнингс Бартик. Мокли хотел взять на работу на фирму и Кей Макналти, но вместо этого предложил ей выйти за него замуж, поскольку к тому времени был вдовцом — его жена утонула. У них родилось пятеро детей, но она продолжала участвовать в разработке программного обеспечения для UNIVAC.

Мокли также пригласил работать на фирму и руководительницу женщин-программисток — Грейс Хоппер. «Он предоставлял людям возможность пробовать разные вещи, — ответила Хоппер, когда ее спросили, почему она дала Мокли уговорить себя поступить в „Компьютерную корпорацию“ Эккерта — Мокли. — Он поощрял изобретательство»[227]. К 1952 году она создала первый в мире работающий компилятор, известный как система A-о, который переводил символические математические команды на машинный язык, что очень упрощало написание программ.

Хоппер умела работать в команде и ценила сотрудничество. Она считала использование открытых кодов необходимым условием развития инноваций и послала свою первоначальную версию компилятора друзьям и знакомым в программистском сообществе, попросив их улучшить его. Этот же открытый метод поиска решений и их координации она использовала, когда была техническим руководителем группы, создававшей COBOL — первый кроссплатформенный стандартизованный деловой язык программирования компьютеров[228]. Она привыкла к совместной работе и понимала, что программа не должна быть привязанной к определенной машине; она считала, что даже машинам должно быть удобно работать вместе. Это также показало, что она поняла главную тенденцию компьютерной эры: сами компьютеры станут потребительским товаром, а по-настоящему цениться будет именно программирование. До того как появился Билл Гейтс, понимание этого обстоятельства у большинства людей отсутствовало[229].

Фон Нейман презрительно отнесся к меркантильному подходу Эккерта и Мокли. «Эккерт и Мокли — это коммерческая компания с коммерческой патентной политикой, — жаловался он другу. — Мы не можем работать с ними с той же степенью открытости, с какой мы работали бы с академической группой»[230]. Но при всем своем видимом бескорыстии сам фон Нейман был не прочь заработать деньги на своих идеях. В 1945 году он обсуждал заключение контракта на консультирование с компанией IBM, предоставляющей корпорации права на все его изобретения. Это был вполне юридически чистый контракт. Тем не менее это возмутило Эккерта и Мокли. «Он под шумок продал все наши идеи IBM, — жаловался Эккерт. — Он был лицемерным — говорил одно, а делал другое. Ему нельзя было доверять»[231].