Миры Айзека Азимова. Книга 10 - Айзек Азимов

Пелорат опустил голову, подбородок его прижался к шее, и от этого его лицо стало как бы еще длиннее.

— Не скажу, что мне не страшно, Голан, но мне будет стыдно тебя покинуть. Я изменю себе, если так поступлю.

— Блисс, что скажешь?

— Гея не может покинуть тебя, Тревайз, что бы ты ни делал. Если окажется, что от Земли будет исходить опасность, Гея защитит тебя, насколько это будет возможно. И потом: я, Блисс, не покину Пела, и если он хочет быть с тобой, то я хочу быть с ним.

— Ну что же, — угрюмо кивнул Тревайз. — Я дал вам шанс передумать. Значит, продолжаем поиск вместе.

— Вместе, — сказала Блисс.

Пелорат улыбнулся и обнял Тревайза за плечи:

— Вместе. Всегда.

29

— Взгляни-ка сюда, Пел, — позвала Блисс.

Она вручную наводила корабельный телескоп, скорее всего, ради баловства, чтобы отвлечься от мифологической библиотеки Пелората.

Пелорат подошел, обнял ее за плечи и посмотрел на обзорный экран. В поле зрения находился один из газовых гигантов Компореллонской планетной системы, увеличенный почти до своих реальных размеров, нежно-оранжевый с более бледными полосами. Видимый с плоскости эклиптики и более удаленный от центрального светила, чем корабль, газовый гигант казался почти идеальным светящимся кругом.

— Красиво! — восхищенно проговорил Пелорат.

— А центральная полоса больше диаметра планеты, Пел, посмотри-ка.

Пелорат сосредоточился.

— Да, Блисс, и мне так кажется.

— А это не оптический обман?

— Не уверен, Блисс. Я такой же новичок в космосе, как и ты. Голан!

Тревайз отозвался нехотя:

— Что там еще? — и вошел в рубку, немного растрепанный, словно только что вздремнул, не раздеваясь, да, собственно, так оно и было. — Пожалуйста, не балуйтесь с приборами, — сердито буркнул он.

— Да мы только в телескоп смотрим, — оправдываясь, проговорил Пелорат. — Посмотри сам.

Тревайз подошел поближе.

— Это газовый гигант под названием Галлия, судя по имеющимся у меня данным.

— Как ты можешь судить с первого взгляда?

— Во-первых, — сказал Тревайз, — я сужу на основании удаленности нашего корабля от Солнца, учитывая размер планет и их положение на орбите, которые я изучал при прокладке курса. Это — единственная планета, которую вы сейчас можете разглядывать при таком увеличении. Во-вторых, вокруг нее кольцо.

— Кольцо? — заинтересованно переспросила Блисс.

— Оно видно почти в горизонтальной плоскости, потому и кажется тонкой полоской. Мы можем выйти за пределы эклиптики, и тогда обзор будет лучше. Хочешь?

— Я не хочу утруждать тебя перерасчетами курса, Голан.

— Да ну, компьютер может сделать это за меня без всякой натуги.

Тревайз сел к компьютеру и положил руки на световые контуры. Компьютер, тончайшим образом адаптированный к мысленным приказам Тревайза, сделал все, что было нужно.

«Далекая звезда», не знавшая трудностей с топливом и не изнурявшая от перегрузок, быстро набрала скорость. И вновь Тревайз ощутил прилив неподдельной любви к кораблю и компьютеру, который так отвечал ему, словно это его мысль питала и направляла судно, словно оно было могучим и послушным исполнителем его воли.

Неудивительно, что Академия так хотела вернуть себе корабль; неудивительно, что Компореллон хотел захватить его. Удивительно было то, что силы предрассудков оказалось достаточно для того, чтобы заставить Компореллон отказаться от корабля.

Будь на корабле соответственное вооружение, он мог бы без труда обогнать или победить в бою любой корабль в Галактике и даже целую эскадру — при единственном условии: если не встретит другой такой же корабль.

Но о соответственном вооружении не могло быть и речи. Мэр Бранно, вручая ему корабль, в одном, как минимум, поосторожничала, оставив его невооруженным.

Пелорат и Блисс внимательно следили за тем, как планета Галлия неторопливо поворачивалась перед ними. Вскоре обозначился какой-то из полюсов, окруженный широкой полосой вихрей. Другого полюса не было видно.

Верх полушария темной стороны планеты постепенно входил в зону оранжевого света, и идеальный кружок становился все более ущербным.

Но особое впечатление произвела центральная бледная полоса. Она больше не была прямой, а искривлялась, подобно другим полосам на юге и севере, но гораздо заметнее их.

Теперь полоса явно выходила за края планеты и узкими петлями загибалась по обе ее стороны. Ясно, это не был оптический обман. Вокруг планеты вращалось вполне материальное кольцо.

— Ну, для общего впечатления хватит, — сказал Тревайз. — Если бы мы летели над планетой, вы бы увидели кольцо в виде концентрической окружности вокруг планеты, нигде ее не касающееся. Вы, вероятно, заметили, что это не одно кольцо, а несколько концентрических.

— Я и не думал, что такое возможно, — ошеломленно проговорил Пелорат. — Что же удерживает их в пространстве?

— То же самое, что удерживает в пространстве спутники, — ответил Тревайз. — Кольцо состоит из мелких частиц, каждая из которых движется по орбите вокруг планеты. Кольца настолько близки к планете, что центробежная сила не дает им слипнуться.

Пелорат тряхнул головой.

— Просто потрясающе, если задуматься, дружок, как это я, ученый, ухитрился прожить жизнь, так мало зная об астрономии?

— А я совсем ничего не знаю о мифах. Нельзя объять необъятное. Дело в том, что в этих кольцах нет ничего необычного. Они есть почти у каждого одинокого газового гиганта хотя бы в виде тонкой полосы пыли. Так уж вышло, что в планетной системе солнца Терминуса нет настоящего газового гиганта, и если бы терминусианцы не летали в космос или не располагали знаниями по астрономии, они бы ничего о планетных кольцах не знали. Кольца, широкие и яркие, как у этой планеты, — вот что действительно необычно. Это кольцо прекрасно. Должно быть, его ширина не меньше пары сотен километров.

Пелорат прищелкнул пальцами и воскликнул:

— Это именно то, о чем я думал.

— О чем, Пел? — поразилась Блисс.

— Я изучал однажды фрагменты поэмы, очень древней, написанной на архаичной версии галактического языка, так что читать было трудно, но именно это служило надежным доказательством ее древности. Хотя… мне ли жаловаться на архаизмы, дружочек. Моя работа превратила меня в эксперта по разнообразным вариациям древнегалактического, чему я благодарен, даже если и не нахожу этому применения помимо моей работы. Так о чем я говорил?