Санта-Хрякус (пер. С.Увбарх под ред. А.Жикаренцева) - Terry Pratchett

– ТО ЕСТЬ ТЫ ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, ИМЕННО ПОЭТОМУ БЕДНЫЕ ПОЛУЧАЮТ ДЕШЕВЫЕ ПОДАРКИ, А БОГАТЫЕ – ДОРОГИЕ?

– Ага, – кивнул Альберт. – В этом и заключается смысл страшдества.

– НО САНТА-ХРЯКУС – ЭТО Я! – вдруг выкрикнул Смерть и тут же замолчал, несколько смущенный. – ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, НА ДАННЫЙ МОМЕНТ.

– Какая разница. – Альберт пожал плечами. – Помню, в детстве, я присмотрел себе в витрине огромную лошадь. В качестве подарка на страшдество. – Он невесело улыбнулся, погрузившись в воспоминания. – Как-то раз я провел у той витрины очень много времени, а погода была холодной, как благотворительность. Я несколько часов стоял, прижавшись носом к стеклу… пока мои вопли не услышали и не облили мой нос горячей водой. А потом я увидел, как мою лошадь убирают с витрины, потому что кто-то ее купил, и на мгновение мне показалось, будто бы ее купили мне. О, как я мечтал о той лошади! Она была бело-красной, с настоящим седлом и сбруей. И на ней можно было качаться. Я был готов убить за эту лошадь. – Альберт снова пожал плечами. – Шансов, конечно, не было никаких. У нас ведь даже горшка не было, чтобы писать, а прежде, чем жевать хлеб, следовало на него поплевать, чтобы он немножко размок.

– ПРОСВЕТИ МЕНЯ. ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО: ИМЕТЬ ГОРШОК, В КОТОРЫЙ МОЖНО БЫЛО БЫ ПИСАТЬ?

– Так просто принято говорить, хозяин. Это значит, что ты беден как церковная мышь.

– А ЦЕРКОВНЫЕ МЫШИ БЕДНЫ?

– Ну… да.

– НО НЕ БЕДНЕЕ ЖЕ ДРУГИХ МЫШЕЙ? КРОМЕ ТОГО, В ЦЕРКВАХ МНОГО СВЕЧЕЙ И ПРОЧИХ ВСЯКИХ ВКУСНОСТЕЙ. С МЫШИНОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ, РАЗУМЕЕТСЯ.

– Это тоже поговорка, хозяин. Не нужно искать здравый смысл в этих словах.

– О, ПОНЯТНО. ПРОДОЛЖАЙ.

– Конечно, я, как положено, повесил чулок в канун страшдества. И знаешь что? Наш папа положил туда деревянную лошадку, которую вырезал собственными руками…

– А, – догадался Смерть. – И ОНА СТАЛА ТЕБЕ ДОРОЖЕ САМЫХ ДОРОГИХ ИГРУШЕК В МИРЕ, ДА?

Альберт уставился на него пронзительным взглядом.

– Ничего подобного! Тогда я мог думать только о той лошади из витрины.

Смерть был очень удивлен.

– НО НАСКОЛЬКО ПРИЯТНЕЕ ПОЛУЧИТЬ ИГРУШКУ, ВЫРЕЗАННУЮ…

– Это только взрослые так думают, – перебил его Альберт. – Всякий семилетний ребенок – это эгоистичный мелкий гаденыш. Да и все равно тем же вечером за ужином папа напился и наступил на нее.

– ЗА УЖИНОМ?

– Да, кажется, у нас было немного топленого свиного жира, который мы намазывали на хлеб…

– Я ПОНИМАЮ ТЕБЯ, ОДНАКО ДУХ СТРАШДЕСТВА…

Альберт вздохнул.

– Как угодно, хозяин. Как угодно. Смерть явно смутился.

– НО ЕСЛИ БЫ САНТА-ХРЯКУС ВСЕ-ТАКИ ПРИНЕС ТЕБЕ ТУ САМУЮ ПРЕКРАСНУЮ ЛОШАДЬ…

– Папа немедленно обменял бы ее на пару бутылок.

– СЕГОДНЯ НОЧЬЮ МЫ ПОБЫВАЛИ ВО МНОГИХ ДОМАХ. У ОДНИХ ДЕТЕЙ БЫЛО МНОГО ИГРУШЕК, И МЫ ПОДАРИЛИ ИМ ЕЩЕ. А У ДРУГИХ ДЕТИШЕК ПРАКТИЧЕСКИ НИЧЕГО НЕ БЫЛО…

– В то время мы были готовы на все, лишь бы получить это самое практически ничего, – сказал Альберт.

– НУЖНО РАДОВАТЬСЯ ТОМУ, ЧТО ИМЕЕШЬ, ТЫ К ЭТОМУ ВЕДЕШЬ?

– Примерно так, хозяин. Девиз всякого бога. Не давай слишком много, пусть радуются тому, что имеют. Варенье – завтра, понимаешь?

– НО ЭТО НЕПРАВИЛЬНО! – воскликнул Смерть. – ВЕРНЕЕ, РАДОВАТЬСЯ ТОМУ, ЧТО ИМЕЕШЬ, – ЭТО ОЧЕНЬ ДАЖЕ ПРАВИЛЬНО. НО ДЛЯ ЭТОГО НУЖНО ВСЕ-ТАКИ ХОТЯ БЫ ЧТО-ТО ИМЕТЬ. А КАКОЙ СМЫСЛ РАДОВАТЬСЯ ТОМУ, ЧТО НЕ ИМЕЕШЬ НИЧЕГО?

Смерть залез в такие глубины социальной философии, в которые Альберт даже не осмеливался заплывать.

– Не знаю, – наконец признался он. – Но некоторые люди могли бы ответить, что у них есть луна и звезды.

– А ДОКУМЕНТЫ НА ВЛАДЕНИЕ ВСЕМ ЭТИМ У НИХ ТОЖЕ ЕСТЬ?

– Я знаю одно: если бы отец поймал нас с мешком дорогих игрушек, мы немедленно получили бы по ушам за то, что их украли.

– ЭТО… НЕСПРАВЕДЛИВО.

– Такова жизнь, хозяин.

– НО Я – НЕ ЖИЗНЬ.

– Я имею в виду, так должно быть, хозяин.

– НЕТ. ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ, ТАК БЫВАЕТ.

Альберт прислонился к печи и скрутил одну из своих ужасных тонких самокруток. Пусть хозяин сам во всем разбирается. Как обычно и происходило. Взять, например, скрипку. Три дня кряду он пилил на ней и рвал струны, а потом вообще перестал брать в руки. В этом и заключались все беды: хозяин абсолютно всегда вел себя одинаково. Если ему в голову втемяшивалась какая-нибудь идея, оставалось лишь ждать, когда эта самая идея снова улетучится.

Он думал, страшдество – это сливовый пудинг, капелька бренди и «хо-хо-хо», но был жестоко разочарован. Однако разум его не мог игнорировать все то, что вокруг. Поэтому Смерть мучился.

– СТРАШДЕСТВО… – медленно проговорил Смерть. – А ЛЮДИ УМИРАЮТ НА УЛИЦАХ. КТО-ТО ПРАЗДНУЕТ В ЯРКО ОСВЕЩЕННЫХ ДОМАХ, А У ДРУГИХ И ВОВСЕ НЕТ ДОМА. РАЗВЕ ЭТО СПРАВЕДЛИВО?

– Ну, тут все очень и очень непросто… – начал было Альберт.

– У КРЕСТЬЯНИНА ЕСТЬ ЛИШЬ ГОРСТКА БОБОВ, А У КОРОЛЯ ВСЕГО СТОЛЬКО, ЧТО ОН МОЖЕТ ОСЧАСТЛИВИТЬ СОТНИ, ТЫСЯЧИ БЕДНЯКОВ. РАЗВЕ ЭТО СПРАВЕДЛИВО?

– Конечно нет, но если все отдать крестьянину, через год или два он станет задирать нос так же, как и король… – попытался высказаться Альберт, придерживающийся собственного мнения о человеческой природе.

– ПОРОЧНОСТЬ И ДОБРОДЕТЕЛЬ? – спросил Смерть. – КАК ЛЕГКО БЫТЬ ДОБРОДЕТЕЛЬНЫМ, КОГДА ТЫ БОГАТ. РАЗВЕ ЭТО СПРАВЕДЛИВО?

Альберт хотел возразить. Хотел сказать: «Правда? Почему в таком случае среди богатых столько сволочей? Кстати, бедность не подразумевает под собой порочность. Мы были бедными, но честными людьми. Хотя… больше глупыми, чем честными. Но и честными тоже».

Тем не менее он не стал спорить. У хозяина было неподходящее для споров настроение. Он всегда делал то, что следовало делать.

– Хозяин, ты сам говорил: мы занимаемся этим только для того, чтобы к людям вернулась вера… – начал было Альберт, но замолчал. И начал снова: – Если уж говорить о справедливости, хозяин, то ты сам…

– Я ОДИНАКОВО ОТНОШУСЬ И К БЕДНЫМ, И К БОГАТЫМ, – перебил его Смерть. – НО СЕЙЧАС НЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ПЕЧАЛИ. СЕГОДНЯ НУЖНО ВЕСЕЛИТЬСЯ. – Он завернулся в красный тулуп. – И ЗАНИМАТЬСЯ ВСЕМ ПРОЧИМ, ЧТО ПРИЛАГАЕТСЯ К СТРАШДЕСТВУ.

– Лезвия нет, – непонимающе покачал головой о боже. – Есть только рукоять.

Сьюзен отошла в сторонку от света и взмахнула рукой. Искрящаяся синяя линия мелькнула в воздухе, на мгновение оттенив лезвие – такое тонкое, что его почти не было видно.

О боже торопливо отступил.

– Что это?

– Это лезвие способно разрубить пополам молекулу воздуха. Способно отсечь душу от тела, так что держись подальше.

– Конечно, конечно.

Сьюзен вытащила из подставки для зонтиков черные ножны.

Подставка для зонтиков! Здесь никогда не шел дождь, но у Смерти была подставка для зонтиков. Ни у кого из знакомых Сьюзен не было подставок для зонтиков. В любом списке полезной мебели подставка для зонтиков занимала самое последнее место.

Смерть жил в черном мире, где не было ничего живого и все было темным. В углах его огромной библиотеки скапливались пыль и паутина только потому, что он сам их создавал. На здешнем небе никогда не всходило солнце, воздух тут застыл в вечной неподвижности… И тем не менее у Смерти была подставка для зонтиков. Рядом с кроватью лежали серебряные расчески. Он хотел стать чем-то большим, нежели костлявым призраком. Пытался хотя бы штрихами наметить свою личность, но они были слишком грубыми, слишком показными – так незрелый подросток, стремясь сойти за взрослого, душится одеколоном «Бешеный».

Дедушка все делал не так. Он видел жизнь только снаружи и поэтому не понимал ее.

– Опасная штуковина, – заметил о боже. Сьюзен вложила меч в ножны.

– Надеюсь, – откликнулась она.

– И куда же мы направляемся?

– Туда, где небо есть только над головой, – ответила Сьюзен. – Я видела это место… совсем недавно. Я его знаю.

Они вышли к конюшне. Бинки покорно ждала.

– Я уже говорила, ты вовсе не обязан идти со мной, – сказала Сьюзен, положив руки на лошадиную шею. – Ты ведь всего-навсего сторонний наблюдатель.

– Не только. А еще я о боже похмелья, излеченный от похмелья, – поправил ее Перепой. – И мне теперь совсем нечего делать.

Он выглядел таким несчастным, что Сьюзен не выдержала:

– Ну хорошо, тогда поехали. – Она усадила его позади себя.

– Просто держись, – сказала она и тут же добавила: – Только за какое-нибудь другое место.

– Извини, я сделал что-то не так? – спросил о боже, убирая руки,

– Объяснять слишком долго. Кроме того, для тебя будет слишком много незнакомых слов. Лучше держи меня за пояс.

Сьюзен достала жизнеизмеритель Фиалки и посмотрела на него. Песка оставалось много; еще бы знать, хороший это признак или плохой.

Зато Сьюзен точно знала: лошадь Смерти отвезет ее куда угодно.

Скрип пера Гекса напоминал шуршание попавшего в спичечный коробок паука.