Волчий дурман. Не моя луна - Елена Синякова

И от этого я был счастлив.

От этого я сам себе казался целостным и сильным, потому что словно всё в мире встало на круги своя и шло так, как должно было.

Непередаваемое чувство.

И я искренне хотел, чтобы Дева познала его тоже.

Чтобы была уверена во мне и стала сильной от этих чувств.

А я целовал ее и понимал, что на данный момент у нас только одна проблема и она во мне: мне было мало ее.

Всегда мало.

Всегда хотелось еще и еще.

А потому поцелуй становился всё более откровенным и чувственным.

Жадным и страстным, когда не хотелось останавливаться на нем одном.

— Иди ко мне, — хрипло прошептал я, меняя положение, и сам откинулся назад на своем сиденье, расстелив его и максимально отодвинув, заставляя Деву забраться на себя, но не оседлать, а просто лечь.

Черт! Я снова возбудился!

Она лежала на мне всё такая же молчаливая и непривычно послушная — не вырывалась, не отбивалась, словно прислушивалась к собственным ощущением, когда была рядом со мной. Была на мне. И я надеялся, что всё происходящее к лучшему.

Я сжал в ладонях ее попку, едва не застонав, оттого что хотелось так отчаянно.

Но нужно было держаться и подождать еще немного, чтобы потом всё было правильно и по закону. Хоть волчьему, хоть человеческому.

Мне бы не хватило слов, чтобы передать ей, что, помимо этой безудержной волчьей страсти, в моей душе томятся и другие эмоции.

Новые эмоции.

Те, что я не ощущал до ее появления в своей жизни никогда.

И это было что-то настолько нежное и невесомое, что определение я дать пока не мог. Просто знал, что это ЕСТЬ. Что это чувство растет во мне вместе с мыслями о том, что я хочу стать лучше. Для нее.

Вот и сейчас больше всего на свете мне хотелось залезть ей в трусики и сделать приятное.

Но где-то в глубине души я понимал, что не время. Что в Деве идет какая-то борьба, которую я не понимал, но ощущал до странной внутренней дрожи внутри.

— …Расскажи мне о Селин, — вдруг проговорила она, а я быстро моргнул и едва не сморщился.

Дьявол!

Про Селин я хотел говорить меньше всего!

И уж тем более делать это при Деве.

Но это были едва ли не первые слова моей девчонки, которые она обратила именно ко мне. Ее первая просьба, а потому отказать я ей, определенно, не мог.

Только выдохнул тяжело и протяжно, отчего Дева приподнялась и опустилась на моей груди, а я обнял ее руками, прижав к себе, словно хотел защитить от собственных слов и тех воспоминаний, которых быть не должно было. Но которые, черт побери, были!

— Может, папа рассказывал тебе о дяде Касле…

— Дядя Касл приезжал к нам на каждое Рождество вместе с твоим папой, — вдруг тихо вставила Дева и снова замолчала, а я перестал дышать на какое-то время: настолько больно и тошно было на душе.

Папа и дядя были рядом с Девой. Год от года.

А я…

Я в это время занимался своими мало приличными делами и плевать хотел на то, что происходит за пределами клуба, где мне было достаточно податливых волчиц, чтобы напрочь позабыть о кроткой невесте.

И теперь после всего этого я действительно верил в то, что был достоин Девы?

Что я смогу доказать ей, что не настолько плохой, каким был всё это чертовски долгое время, где она была одна и тихо любила меня?

Ради этого мне нужно было умереть и заново родиться, чтобы искупить все свои грехи перед ней!

— Дядя был дважды женат. В первый раз, еще будучи молодым, он женился на волчице, у которой уже был ребенок — Селин. Касл удочерил ее и относился как к родной, но долго этот брак не продлился, и общих детей у них тоже не было. Через несколько лет дядя женился снова, и у него родился сын. Но к Селин он всегда хорошо относился и не делил своих детей на родных и неродных. Я на нее никогда особо внимания не обращал, да и виделись мы не слишком часто…

Дева молчала и внимательно слушала, а я перевел дух, потому что понимал, что ее интересуют не только эти подробности. Я знал, что ей будет неприятно и больно слышать всё, и потому пытался подобрать слова, но от этого начинал нервничать сильнее.

— …Я уже и не помню, какой был праздник, что дядя приехал к нам с детьми. У меня как раз был переход — самое жуткое время в жизни каждого волка, когда сила растет с каждым днем и обостряются все чувства до такого предела, что кожу с себя хочется содрать. В этот период волколаки самые опасные и дикие, потому в городе вводят комендантский час. Именно в такой период и появилась Селин.

Я тяжело сглотнул, но проговорил то, что должен был, чтобы быть честным со своей Девой:

— Тогда я хотел убивать и трахаться в равной степени. А Селин устраивало то, что я учился в выпускном классе и не был надежным. Окажись на ее месте кто-то еще — исход был бы тем же.

— И это долго продолжалось?

— Несколько лет.

— Больше, чем два?

— Да…

Дева замолчала, но дышала ровно и о чем-то думала, а я в душе метался и не мог найти себе покоя, оттого что рассказывал ей всё это. Ей! Девочке, которая всю свою жизнь преданно любила только меня и была по-прежнему невинна и чиста, пока мне снова хотелось сделать то, о чем я мечтал во время перехода, — содрать с себя кожу, чтобы стать хоть немного чище!

— После того,