Год Дракона - Вадим Давыдов

– У-у… Да ради Бога, дорогая. Назовите это так, как вам больше нравится. Только я думаю, что порядок в стране – это не фашизм, а просто порядок. Порядок и честная власть.

– Разве власть бывает честной?!

– Бывает, пани Елена.

– И каков критерий отличия честной власти от… подлой?

– Превосходная антонимическая пара, пани Елена. В самую точку…

– Я, помнится, как-то обещала вам подыграть. Или вы это обещали?! Черт вас побери совсем, я запуталась! Неважно. Итак?

Майзель улыбнулся, посмотрев на Елену, и покачал укоризненно головой. Что ты так башкой своей драконьей мотаешь-то, свирепо подумала Елена, запутал меня, заморочил, а теперь мотаешь тут башкой, крокодил ископаемый!… И добро бы еще, если б я от речей твоих путалась, а ведь путает и морочит меня совсем, совсем по другому вопросу… Господи, испугалась она. Господи, да что же это такое?!.

– Итак, все очень просто, дорогая. Подлая власть говорит людям: я буду вас защищать. Я сама все понимаю, все умею, все вижу и всему знаю истинную цену. И отбирает у граждан оружие. А поскольку претензии подлой власти на всеведение и всеблагость смехотворны, – и чем смехотворнее эти претензии, тем подлее власть, – получается фашизм. А честная власть говорит: я не всесильна. Я не всемогуща и не всеведуща. Я буду защищать вас до последнего вздоха, но я не Господь, а всего лишь власть. Поэтому – берите оружие и учитесь владеть им, и смело идите в бой со злом. Я поддержу вас законами и судами, полицией и пенитенциарной системой, но заменить народное чувство справедливости я не могу. Вот вам творение господина Кольта, сделавшее нас всех равными. Возьмите. И будьте гражданами – смело смотрите в глаза негодяев. Через прорезь прицела.

Елена долго молчала, глядя на Майзеля. Пожалуй, королева была права, подумала она. На это трудно что-нибудь возразить…

Но она рискнула:

– И вы поэтому раздали всем подряд оружие?

– Не мухлюйте, пани Елена. Не раздали, а разрешили покупать. По символическим ценам. И изменили законы, касающиеся мер и границ необходимой самообороны. И создали Национальную стрелковую лигу и Национальную гвардию. И покончили с насилием по отношению к безоружным жертвам. Потому что у преступника всегда есть оружие, пани Елена. Всегда, – независимо от того, продается оно или нет, и сколько стоит. А если преступник знает, что вместо крика «помогите» его встретит шквальный огонь, он тысячу раз подумает, стоит ли лезть. И статистика – за нас, пани Елена. Падение уровня преступлений против личности – почти в тридцать раз за десять лет.

– Да-да-да. Американские ценности.

– Кстати, ценности эти не только и не столько американские. В Российской Империи револьвер можно было заказать по каталогу, и почтальон приносил его на дом, а вооруженного насилия было много меньше, чем в Америке. А Швейцария? Вы думаете, нацисты остановились бы у швейцарских границ, если бы не знали, что их встретит полмиллиона вооруженных и очень сердитых мужчин? Да еще на горных тропах?

– Ну, им просто нужны были финансовые рычаги…

– Вы преувеличиваете степень рационализма нацистских вождей, пани Елена. А вот трусами они были самыми настоящими… И, кстати, с демократией в Швейцарии до сих пор дела обстоят совсем неплохо. Несмотря на автоматическую винтовку в каждом – или почти каждом – доме. И с преступностью – тоже проблем куда меньше, чем там, где владеть оружием может только преступник…

– Демократия есть вооруженный народ…

– Только так. А то, что привыкли считать демократией вы, на самом деле ни что иное, как ее тяжелейший кризис. Кризис ответственности, кризис воли, кризис существования, наконец. В этом смысле у нас – самая что ни на есть подлинная демократия. То, что мы сделали – это один из вариантов лечения. Никто не обещал, что лечение будет всегда и для всех одинаково приятным. Для вас, например. Но признаки выздоровления налицо…

– Например?

– Ну, например. Организованная преступность уничтожена…

– Бессудными расправами, насколько я понимаю…

– Обязательно. Законы и суды созданы для того, чтобы держать в узде людей, которые, как минимум, осознают, что законы нарушать плохо! А не для бешеных собак. Для бешеных собак закон один – петля и пуля. Законы более или менее продуктивно работают в условиях стабильности. В переходные моменты они просто не успевают за ситуацией. Это нормально. Но вот в этот момент и требуется взять на себя ответственность и применить силу. Чтобы утвердить верховенство закона. Чтобы все знали – у закона есть разные способы воздействовать на уклоняющихся от его выполнения. В том числе и весьма брутальные… А ваша хваленая демократия только и делает, что носится со всякой сволочью, с бандитами, террористами, маньяками. Вместо того, чтобы дать жертвам право защищаться и прикончить убийцу, насильника, подонка, вы рассказываете сказочку про человеколюбие и сострадание. Я согласен человеколюбить и сострадать, только не бандитам. Примите и прочее.

Он замолчал и вдруг опять улыбнулся:

– Но мы не закончили с нашими достижениями…

– Да перестаньте. Это мы уже много раз слышали. Уровень жизни, порядок на улицах, весь мир дрожит, заслышав грохот сапог королевской воздушной пехоты… Зачем это людям?!

– Ну-ну, дорогая. Мне кажется, что как раз людям-то это ужасно нравится. Им нравятся наши «Мерседесы», «Шкоды» и «Татры», которые стоят в два раза дешевле, чем в Германии, при лучшем качестве. Им нравится, что наши дипломаты разъезжают по зарубежным столицам на сверкающих «Майбахах» с завода в Остраве. Им нравятся наши компактные жилые комплексы со всеми удобствами, которые строятся с невероятной скоростью и отличным качеством на месте клоповников времен Марии Терезии и советских казарм. Им нравятся наши новенькие поликлиники, набитые суперсовременным медицинским оборудованием, бассейны и фитнесс-центры, детские сады и школы с классами по двадцать детей. Им нравится знать, что если какой-нибудь чешский турист подерется где-нибудь в баре на другом конце света, а его несправедливо оштрафуют, или, тем паче, задержат без санкции чрезвычайного и полномочного посла и в отсутствие консула, то туда с непостижимой скоростью прилетит рота вооруженных до зубов волшебников в пятнистых вертолетах. И все телеканалы мира совершенно бесплатно покажут захватывающее дух кино про то, как здоровенные парни в костюмчиках хищников из одноименного голливудского блокбастера укладывают мордой в грязь всех, кто не обеспечил нашему гражданину должную защиту и уважение. У него в паспорте написано, что он находится под защитой Королевства? Написано. Там написано «просим оказывать содействие и помощь в рамках действующего законодательства и существующих межправительственных соглашений»? Написано. Так выполняйте!!! А не хотите – заставим, да так, чтобы все остальные наложили полные штаны. Вот такая у нас теперь страна, пани Елена, – Майзель торжествующе усмехнулся.

– Вы делали это в первую очередь для того, чтобы обеспечить правовую базу для своих разбойничьих операций и обезопасить себя лично и своих помощников…

– Обязательно. Но досталось это всем без исключения. Я вам больше скажу – так и было в самом начале задумано. И поверьте, – людям это нравится…

И мне это нравится, подумала Елена. Мне это до того однажды понравилось, что я чуть с ума от радости не сошла. Когда твои действительно похожие на ночных дьяволов десантники свалились на нас в Венесуэле, отбили у мартистов и вывезли всех – и этих несчастных детей, и священника, и медичек, и монахинь, и меня – в Каракас… Я была так рада, что готова была всех их расцеловать и не только. Потому что если бы не они… И этих партизан они не просто… Как кур, вертолеты, истребители, настоящая мясорубка, это же был просто ужас, что такое… И как они там оказались, черт побери вас всех совсем… Ну, так что с того, что Ботеж позвонил в МИД… Армия МИДу не подчиняется… Подумаешь, журналистку какую-то, которая еще, ко всему прочему, у короля, как кость в горле, убивают где-то на краю света… Риск – часть профессии, как ни крути. Мой-то телефон в любом случае уже не работал… Мы потом гадали-гадали, считали-пересчитывали – получилось, что чистого времени меньше пяти часов им хватило, чтобы нас найти и до нас добраться… И вытащить… Какие же мы были там грязные, несчастные, голодные уже не знаю какие сутки, полумертвые от усталости, искусанные какими-то тварями, я даже не помню, как они называются… Как сказал этот ротмистр… Гавел его звали… «Работа такая, пани Елена»… Я тогда, наверное, впервые задумалась, что, почему и зачем… Правду говорят, – пока тебя лично не прихватит… Господи, да что же это такое?!.

Ботеж не то что бы отказался это напечатать… Ну, никак это в формат журнала не втискивалось… Елена сделала это прямо в очерке. А потом, примерно через месяц, случайно встретилась с министром в театре. Они проговорили весь антракт и второе отделение. Удивительно тонкий, воспитанный, блестящий, совсем не похожий на надутого бюрократа и королевскую куклу человек… И в ответ на ее благодарность он сказал – спокойно улыбаясь – те же самые слова, что пробурчал и смущенный ротмистр Гавел: «Работа такая, пани Елена»…