Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине - Владимир Успенский

- Верна! - крикнул лисий треух.

- Еще бы не верно! - сказал Кузьма. - Хозяйственный мужик работает, а лодыри в начальство лезут.

- Не мешай слухать!

- Затем, - продолжал Калинин, - не бывает ли у вас каких-нибудь незаконных конфискаций, арестов, незаконных распоряжений? Может быть, члены исполкомов для собственной надобности берут продукты или занимают квартиры?

- Сколько угодно! - крикнул кто-то в толпе.

- Кто хошь мужика грабит! - поддакнул Голоперов.

- Вот, товарищи, все такие заявления будут сейчас мною приняты, и сейчас же будет то или иное решение, а если дело сложное и сейчас решить нельзя, то, когда приедем в Москву, там разрешим...

После этих слов народ разволновался и долго не утихал. Кузьма лишь урывками слышал слова Калинина про мобилизацию, про дезертиров, про твердые цены на хлеб. Постепенно шум утих.

- Конечно, много сейчас у нас непорядков; конечно, наши люди плохо со всем справляются. Никто не станет спорить, что дворянство умнее нас: оно десятки, тысячи лет училось управлять; они учились в университетах, ездили в иностранные государства, в их распоряжении были все лучшие бухгалтеры и конторщики; они были окружены полицейскими. А бедняк чувствовал этого полицейского: он выходил из полиции с такими же помятыми боками, как теперь - гораздо реже - выходит из милиции богач. Конечно, могут сказать, что и теперь Советская власть мнет бока иногда и бедным...

- Правда! - крикнул кто-то.

- Всех лупит! - заорал Кузьма.

- Оглушил, цыц! - осадил его мужик в лисьем треухе.

Калинин поднял руку и продолжал:

- Но мы... изживем это. И вы знайте, товарищи, что как к мешку с деньгами примазывается всякая сволочь, так примазываются и к нам: записываются в коммунисты, иные даже записываются со злым умыслом. Бывает, что Колчак посылает своих чиновников-шпионов, которые записываются к нам, поступают на службу и предают нас. В Казани, например, арестовали семьдесят человек, которые сидели и доносили все Колчаку...

На Кузьму словно повеяло ледяным ветром. Ишь куда речь загнул! До всех добираются! Голоперов искоса оглядел соседей, людей на заборе. Никто не обращал на него внимания. Мужик в малахае слушал Калинина истово и напряженно: из-под рыжего меха текли на лоб струйки пота.

- Ведь что такое, товарищи, коммунист? Коммунистами называются люди, которые желают лучшего будущего для крестьян и рабочих; в коммунисте крестьянин должен найти культурного и бескорыстного человека, который все свои интересы ставит на задний план, стараясь улучшить жизнь его окружающих. Коммунисты должны быть примером для всех других. Конечно, все люди грешны, и коммунист иногда выпьет, но чтобы выпивши ходить с нагайкой или заводить драку - такие вещи не допускаются, и из всех партийных ячеек такие коммунисты выбрасываются вон.

Калинин не на шутку разгорячился. Снял пиджак, стоявший рядом военный бережно принял его.

- Уже и теперь мы видим, как понемногу все налаживается, сама власть становится лучше и лучше, примазавшихся мы выкидываем, и общими усилиями рабочих и крестьян эту телегу - большую телегу, товарищи, - мы вытащим, и не только вытащим, а и хорошо наладим, наладим непременно, потому что крестьяне и рабочие принимают большое участие во всей этой работе.

- А кто в ней ездить-то будет, в этой телеге?! - крикнул Кузьма.

- Чего шипишь, змея подколодная! - гаркнул на него мужик в малахае. - Под замок захотел!

Кузьма счел за лучшее убраться подальше. Протолкался к отделенному командиру, сказал:

- В сортир побегу, что-то живот скрутило.

- Поменьше бы щавеля жрал, - буркнул отделенный. - Иди уж...

Кузьма послонялся вдоль перрона, разглядывая плакаты на вагонах. Из дальнего вагона молодые ребята в новых гимнастерках вытащили тючки, связанные бечевкой, принялись раздавать людям листовки.

- Товарищ красноармеец, обращение возьмите!

- Я, что ли? Это всегда с удовольствием.

- И своим приятелям передайте.

«Как бы не так! Помощничка подыскали!» - усмехнулся Кузьма. Однако сам прочитал листовку внимательно - она была необычная:

«К вам обращаюсь я, кровью спаянные друзья, рабочие, крестьяне и красноармейцы!

Мы, русское рабоче-крестьянское правительство, всегда заявляли и заявляем, что не хотим войны. Мы мирно стали строить нашу социалистическую избу, основали фундамент, возвели стены и хотим завершить крышу, а эту новую избу нашу поджигают.

Свора приверженцев царских порядков, колчаки, Деникины и другие мобилизовали несознательных крестьян, где силой, а где обманом, и идут на нас, разрушая на пути достояние народа, отбирая землю от крестьян, ту землю, которая так обильно поливалась кровью наших дедов и прадедов.

Они распускают всякие нелепые слухи о Красной Армии, о голоде, о разрухе, стараясь расшатать еще более истерзанную страну. Они организуют восстания крестьян.

Но в глубине души народ чует, что рабоче-крестьянская власть - это его власть, его рубаха.

И мы твердо стали на путь примеров, чтобы доказать это на деле рабочим и крестьянам-середнякам.

Первое: революционный налог с них снимается (за исключением богатых).

Второе: прощаются те, кто по несознанию пошел против Советской власти.

Третье: мы будем покровительствовать кустарным производствам, артелям и всяким культурным начинаниям, идущим на благо народа.

Несмотря на то, что враги наши хотят взять нас голодом, разрушить пути и отобрать плодородные местности, мы не должны терять духа, ибо мы сильны. Эта схватка есть последняя схватка.

Всколыхнитесь же, братья, для последнего и решительного боя. Мы всегда с вами. Я обращаюсь к вам, крестьяне, как избранник ваш на пост председателя Советского правительства - Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета.

Укрепим братский союз рабочих и крестьян!

Разобьем злодейскую банду помещиков и капиталистов!

Председатель Всероссийского Центрального

Исполнительного Комитета Советов

М. Калинин».

С привокзальной площади расходились люди - митинг закончился. Почти у всех белели в руках такие же листки, как у Голоперова.

Навстречу шагал мужик в лисьем малахае. Глянул на Кузьму торжествующе, спросил:

- Ну, ты, горластый, осилил бумагу-то?

- Нет, - соврал Кузьма, не желавший лезть в спор.

- Ты этот лист вдоль и поперек прочитай, враз глотку драть перестанешь. Большое добро Советская власть мужику дает!

Засмеялся и зашагал дальше, торопясь, наверно, порадовать хорошей новостью родню и друзей.

Голоперов проводил его ненавидящим взглядом.

4

Согретая весенним солнцем, омытая ласковыми дождями, земля щедро дарила миру новую жизнь, новую красоту. Терпкий и тревожный запах-дурман источала черемуха. Зеленой кисеей подернулись березовые перелески, загустели кроны тополей и рябин, даже неторопливый дуб выпустил первые листики. После теплых гроз подали голоса кукушки. По вечерам усердствовал лягушиный хор.

Услышал Михаил Иванович, как раскатисто и самозабвенно запел в ольховнике соловей, и потянуло в родные края, захотелось попить воды из речки Медведицы, увидеть рано утром седой от росы луг. Возвратившись в Москву, при первой же встрече сказал Ленину.

- В деревню бы свою съездить надо, давно не был.

- Очень хорошо, - одобрил Владимир Ильич. - Поезжайте, посмотрите, что там изменилось, какие вопросы стоят особенно остро. В своей деревне, среди знакомых людей это виднее. И отдохнете немного, сил наберетесь от земли-матушки, - улыбнулся Ленин.

Собрался Михаил Иванович меньше чем за час и отправился один, не взяв никого из родных.

От железнодорожной станции Кашин до Верхней Троицы верст тридцать. Из деревни за Калининым пригнали подводу, но он большую часть пути прошел пешком, опираясь на палочку. Сперва дорога бежала среди просторных лугов, покрытых изумрудным пологом молодой травы. Затем потянулись тенистые сырые леса, зазвенели над самым ухом наглецы комары. На поляне, под одинокой косматой елью, сорвал Михаил Иванович робкий, еще не совсем раскрывший беломраморные бутончики, ландыш.

- Зачем ноги-то отбивать?! - сердился извозчик, молодой мужик в поношенной городской шляпе. - Чать свои ходули-то, не казенные.

- Много ты понимаешь! - смеялся в ответ Калинин.

Через Медведицу переправились на лодке. За рекой, на краю деревни, ждала Михаила Ивановича толпа земляков.

Выбежала навстречу мать: сухонькая, маленькая, взволнованная. Трижды поцеловала его, рука дернулась перекрестить, да не поднялась при народе. Миша давно уж бога не жалует.

Михаил Иванович надеялся отдохнуть с дороги, выспаться как следует за многие ночи, да не тут-то было! Народ повалил в избу валом. Каждый хотел поздравить, руку пожать, а то и просто поглазеть на большую власть. Аж из других деревень приходили любопытные.