Опасные тропы натуралиста (Записки ловца змей) - Аркадий Недялков

— Нельзя ложиться голодным, — объяснил он. — Один раз ляжешь так, потом другой, третий. Сам того не замечая, потеряешь силы, а самое трудное у нас еще впереди.

Полусонный, я кое-как проглотил то, что мне дал Аман, и тут же снова уснул.

Утром следующего дня Аман каким-то хитрым способом привязал к моему седлу спальный мешок. С трудом я забрался в седло и поехал верхом.

— Ничего, друг, немного потерпи, — подбодрил меня Аман. — Скоро привыкнешь и будешь ездить еще лучше, чем я.

Чтобы не задерживать движения, я стойко старался ехать верхом, но уже к полудню мое самоотвержение стало бесполезным.

Мы въехали в предгорья большого горного хребта. Здесь было много родников, а Костя не пропускал ни одного. Он сходил с седла и внимательно осматривал камни и кусты возле воды. Змей он не нашел, а движение наше задерживалось, и опять на ночлег мы пришли позднее, чем хотелось Аману. После ужина Аман спросил:

— Костя, завтра мы будем идти так же, как сегодня?

— Конечно, — ответил наш начальник.

— А послезавтра?

— Точно так же.

— Ну тогда в Ай-Бадам мы приедем через месяц.

— Почему?

— Потому, что нам нужно пройти около двухсот километров, а сегодня мы прошли меньше двадцати. На пути у нас будет еще много родников и зарослей. Если ты все будешь осматривать, то мы станем передвигаться еще медленнее. Нужно сейчас решить: пойдем мы в Ай-Бадам или будем искать змей здесь.

— Ты прав, — сказал Костя. — Нужно идти быстрее. Если я буду увлекаться, одергивайте меня.

— Возьми у меня винтовку, — предложил я. — Она набьет тебе спину и будет цепляться за кусты, когда ты полезешь в заросли. С винтовкой тебе не нужно будет наших напоминаний.

— Нет, — ответил Костя, — винтовку ты, Леша, носи сам. Стрелок я неважный. Ты у нас признанный мерген[32].

Здесь Костя кривил душой. Стрелял он не хуже меня. Просто он не любил убивать зверей, а ему нужно было отстрелять двух архаров. Для этого он и винтовку с оптикой привез.

Еще до жары мы перевалили через какой-то не очень высокий хребет и спустились в долину горной реки. Берега ее покрывала буйная, яркая зелень. Тропа прорезала высокоствольную чинаровую рощу. Там, где деревья редели, стояли плотные заросли шиповника. Кусты цвели, и от крупных бело-розовых цветов тянуло тонким ароматом. В гуще деревьев по их веткам вверх тянулись длинные виноградные лозы. Чинары сменялись орехом, орех — яблонями.

— Где мы находимся? — восторженно закричал я. — На земле или в небесных чертогах? Это же лес из фруктовых деревьев!

— Да, — подтвердил Аман. — Это начало фруктового леса. Он тянется по ущелью километров на сорок, а там переходит в фисташковую рощу. Осенью отсюда вывозят сотни мешков сушеных фруктов, грецких орехов и фисташек.

Чем дальше мы ехали, тем прекраснее становилось ущелье.

Речка то бурным пенистым потоком билась в узких каменистых теснинах, то выбегала на широкую площадку и растекалась десятками кристальных ручейков.

Я ехал, замирая от восторга. Аману все это было привычно. Костя рассматривал освещенные солнцем кусты и камни, а на все остальное внимания не обращал.

Но первые же ручейки доставили нам серьезные неприятности: ослы не хотели идти в воду. Если мы тянули их за уздечки, они упирались всеми четырьмя ногами, стянуть одного осла с места у нас троих не хватало сил.

Если мы били палкой по ослиным бокам, то, горестно ревя, осел кое-как шел в воду, но и тут его приходилось подталкивать сзади. У противоположного берега подталкивающему нужно было быть очень осторожным: выходя на сухое место, осел старался его лягнуть. Рукавов у речки было немало, и через час все мы (и ослы, и люди) были взмылены.

— Нужно было вести вас верхней тропой, — сказал Аман, вытирая концом чалмы мокрый лоб. — Там ручьев мало, а здесь нам до вечера придется двигаться вдоль реки. Все руки отмахаем, да и для ослов такие «припарки» не очень полезны. Хоть возвращайся на развилок к верхней тропе. Это же не скотина, а наказание аллаха!

— Давайте попробуем применить способ, описанный Александром Алексеевичем Шаховым[33]? — предложил я.

— А что это за способ? — скептически спросил Костя.

— Пучок травы.

— Ну-ну, — с сомнением протянул наш начальник. — Пробуй, но вряд ли что-нибудь у тебя получится.

Я быстро нарезал сочной зеленой травы, подошел к своему ослу и протянул ему пучок.

Осел, по бокам которого совсем недавно гуляла палка, недоверчиво обнюхал траву и осторожно взял ее зубами. Еще миг — и аппетитно захрустели сочные ломкие стебли. К пучку потянулись и оба его соплеменника. Я дал и им попробовать травы, а потом шагнул к воде. Ослы потянулись за пучком и тоже пододвинулись к воде. Продолжая манить их травой, я вошел в воду. Ослы последовали за мной и спокойно перешли через ручей.

— Ну как? — торжествовал я. — Действует способ?

— Отныне и во веки веков жалую тебя высоким званием ослиного поводыря! — насмешливо сказал Костя.

Я не обиделся. Такой уж характер был у нашего начальника. Он не переносил, если получалось не так, как он предполагал. Костя пошел вдоль берега, внимательно осматривая кусты. Аман подмигнул мне и сел в седло.

— Костя! — крикнул он, направляя ослов по тропе. — Мы вперед поедем. Ты из ущелья не выходи; а на перевале мы тебя подождем.

— Ладно! — отозвался Костя. — Проваливайте! Ослиные копытца весело зацокали по камням. Нам пришлось еще несколько раз пересекать рукава речки, и каждый раз пучок травы действовал безотказно. Тропа стала шире, и Аман поехал рядом со мной.

— Осенью, когда поспевают орехи и фрукты, здесь всякого зверья полным-полно, — сказал проводник, показывая на заросли. — Сюда перед зимовкой даже медведи жировать приходят, а от кабанов покоя нет. Узбеки их не стреляют, вот они и наглеют. Иногда даже пасутся на виду у людей. А вот чуть подальше я года два тому назад к медведю на десять метров подъехал, а убить не смог.

— Как же это ты? — удивился я.

— Вот так. Еду я однажды по тропе, слышу кто-то в стороне орешину трясет. Орехи градом сыплются. Поехал я туда. Думаю, люди орехи собирают, передохну у них, поговорю, чаю попью. Подъезжаю поближе, людей под деревом нет, а на дереве все затихло. Дерево большое, листья густые. Кто на дереве сидит, не видно. Я окликнул. Молчит. Я еще раз позвал, погромче. Наверху затрещали ветки. С орешины, почти рядом с конем, свалился медведь. Когда об землю шмякнулся, завопил и кинулся в заросли. Конь мой рванул в сторону. Я даже ружье не успел с плеча снять, как мишки и след простыл. Знай я наперед, что это не человек, добыл бы медведя.