Наблюдатель - Шарлотта Линк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кристи согласилась, не особенно веря, что это что-то даст расследованию.
– Сэр, все это не более чем наши смутные догадки. И мы всё еще не знаем…
– Мы ничего не знаем, все верно, – нетерпеливо перебил инспектор. – Но нужно ведь с чего-то начинать. Я не художник и не психолог, но страх – первое, что бросается в глаза в этой работе. В большей степени, чем гнев или агрессия. Энн Уэстли чего-то или кого-то боялась, и это то, что напоминает о Карле Робертс. Та тоже боялась, что и пыталась донести до своей дочери в последнем телефонном разговоре. Здесь точка соприкосновения, поэтому это для нас так важно.
– Думаете, это нас к чему-нибудь приведет?
Инспектор продолжал разглядывать картину.
– Ни малейшего понятия. Но если хотите знать мое мнение, Энн Уэстли знала, что ей грозит опасность. Поэтому и собралась переезжать за две недели до Рождества. Преступник был где-то рядом с ней – и, возможно, длительное время. И она это заметила.
– Но где он сейчас?
Филдер не ответил и наконец оторвался от полотна. Смотреть на него и дальше не имело смысла. Оно и без того врезалось инспектору в память, отпечаталось на сетчатке, и отныне он был обречен носить его в себе.
Они вернулись к лестнице. Рассеянный взгляд Кристи блуждал по фотографиям и рисункам на стенах, шторам на окнах и красивым коврам на полу. Все это было подобрано, развешано и расставлено с большим вкусом, любовью и тщательностью. То, что этот дом говорил о миссис Уэстли, категорически не вязалось с ее чудовищной кончиной. Трудно было представить, что эта женщина могла вызвать у кого-то столько ненависти.
– Нужно будет попросить коллег навести справки о покойном профессоре Уэстли, – сказал Филдер, когда они спустились на первый этаж. – Хотя вряд ли это нам что-то даст. Потому что если убийство – акт мести конкретному человеку или семье, Карла Робертс совершенно не вписывается в общую картину. И наоборот. Нам нужно установить связь между двумя женщинами, это единственный путь.
Кристи осторожно коснулась его руки:
– И все-таки, босс, на носу Рождество. Вы заслужили этот праздник.
Инспектор оглянулся на помощницу. Как она собирается праздновать? Кристи жила одна, с двумя кошками. Интересно, повесит ли она чулок на камин? И если да, кто вложит туда подарок?
Кристи продолжила, как будто прочитав его мысли:
– Что касается меня, я хочу расслабиться. Провести в постели полдня и вставать только за очередной чашкой капучино. Такого, знаете… с шоколадной крошкой на молочной пенке. Буду пялиться в телевизор, переключая с канала на канал, чтобы не думать ни о каких убийцах.
Филдер улыбнулся и поймал себя на мысли, что охотно, пожалуй, разделил бы с Кристи такой праздник – с телевизором, капучино и, главное, постелью.
Он кашлянул, выругавшись про себя, потому что не должен был так о ней думать.
– А мы ждем в гости свекровь, – уныло объявил инспектор.
– Ждете, правда?
– Ну… она такая суетливая… И очень много спорит.
Кристи рассмеялась:
– Не переживайте, сэр. Рождество так быстро заканчивается.
– Идемте, – сказал Филдер.
В этом году им с Кристи предстояла еще одна прогулка по зимнему лесу.
И это было лучше, чем ничего.
Вторник, 29 декабря
1
Ночью снова мело, а наутро все выглядело так, будто мир медленно погружался под толщу снега. К полудню, по крайней мере, центр города был расчищен, но к вечеру объявили о новых снегопадах.
Как ни старалась Джиллиан, Рождество вышло самым безрадостным в ее жизни. Они с Томом и Бекки планировали покататься на коньках и санках, но утром 25 декабря Бекки пожаловалась на боль в горле. К полудню температура поднялась. Девочка пролежала в постели два дня. Незадолго до того Бекки ныла, что выросла из того возраста, когда зимние каникулы проводят у бабушки с дедушкой, но, когда традиционная поездка в Норвич сорвалась, заплакала, как маленький ребенок. Настроение упало ниже нулевой отметки, несмотря на все усилия родителей.
Джиллиан и Том по вечерам вместе готовили ужин, топили камин, играли с дочерью в карты и вот уже в который раз смотрели «Сумерки» на DVD, – Том при этом неодобрительно качал головой. Электрические свечи на елке заливали комнату теплым светом, а снег, холод и глубокая темнота рождественских ночей создавали идеальную атмосферу Рождества.
Со стороны посмотреть – семейная идиллия, островок уюта посреди снежной бури и мрака. Но Джиллиан знала, что это обман, и дело не только в простуде Бекки. Тома неудержимо тянуло в офис, где накопилось много работы. Рождество в кругу семьи обернулось для него почти невыносимой скукой. Джиллиан же тосковала по Джону. Она поклялась никогда больше с ним не встречаться, но ей до боли в груди не хватало чувств, которые мог вызвать у нее только он один, его внимания и восхищения. Джиллиан утешала себя тем, что большинство людей падки на такие вещи. Но она и в самом деле стала сильней и уверенней в себе, с тех пор как встретила Джона. И отношения с ним были ценны прежде всего этим.
На следующий день после свидания с Джоном Джиллиан долго разговаривала по телефону с Тарой. Подруга не осудила их роман ни единым словом, но дала понять Джиллиан, что таким образом ее проблема не решится. Очень может быть, что в этом она была права. И вот за два дня до Нового года Джиллиан собралась снова проведать Джона. Просто увидеть – спать с ним на этот раз она не планировала.
Томасу, как и тогда, она сказала, что едет к Таре. Он отреагировал жестко:
– Опять? Вы же виделись накануне Рождества.
– То есть три недели назад. Хочешь сказать, это слишком часто?
– По правде говоря, я собирался в офис.
– У Бекки все еще температура. Мне не хотелось бы оставлять ее одну.
– У нас накопилось много работы. Сейчас самое время разгребать.
– Дай мне сегодняшний вечер, Том. Пожалуйста. А завтра, если Бекки выздоровеет, вместе поедем в Лондон и будем работать до вечера.
– Хорошо. Но прошу тебя в семь быть дома. Ты знаешь…
– Да, я знаю, – раздраженно перебила Джиллиан. – И не думаю, что когда-нибудь это забуду. Вторник – клубный день, это святое.
Том как будто хотел возразить, но вместо этого сжал губы. Таким Джиллиан видела его, когда направлялась к гаражу, – стоявшим в дверях со сжатыми губами.
Она добралась до дома Джона в Паддингтоне к четырем часам
