Пепел между нами - Маргарита Дюжева

— Он вообще-то весь день был с вами. Ушел полчаса назад, после того как Темку искупали и накормили. Я его самого еле заставила нормально поужинать, а то все скромничал.

Я почему-то не могу пошевелиться.

— В смысле весь день?

— А как ты думаешь, кто с Артемом все это время занимался, позволяя тебе спать? Он и гулять с ним ходил, и кормил, и за тобой присматривал.

Сквозь пелену в голове пробиваются размытые воспоминания о мужском голосе, который настойчиво заставляет то принять лекарство, то сцеживаться. Помню, как сильные руки поддерживали, когда, мотаясь шла до туалета. И как одеялом кто-то заботливо накрывал, тоже помню. А ее то ощущение, что не одна и кто-то рядом. Оберегая.

— Боже, — утыкаюсь лбом в ладонь, — у меня в голове не укладывается.

— Почему? — мама садится напротив, — он отец, и достойно справляется с этой ролью. Редко когда встретишь настолько сознательного молодого апашу. Чтобы и ребенок был чистый, сытый, спокойный, и сам без истерики и желания сбежать. Мне его сегодня прямо жалко было отпускать. Хороший…

— Мам, не надо.

Я в смятении. У меня не получается принять, что Краев-предатель и Краев-отец — это один и тот же человек. Один грубый и циничный, второй — заботливый. Это все он.

Душа гудит и вибрирует. Я разобрана, измучена, слаба, и бесконечно несчастна.

— Мне так плохо мам, — шепчу, едва справляясь со слезами, — вот здесь болит.

Прикасаюсь рукой к груди.

— Снова? — тут же тревожится она.

— Не снаружи, внутри. Сердце не на месте.

— Из-за Миши?

— Из-за него, — глотаю комок слез, — он обидел меня. Очень сильно. И я была уверена, что наши пути навсегда разошли. Лучше бы действительно никогда его больше не видеть. Я бы забыла, переболела. А оно видишь, как получилось… Не укроешься теперь.

— Не простишь?

— Да как простить, мам? — со стоном утыкаюсь лбом в ладони, — он предал меня. В душу плюнул и растоптал.

Она протягивает руку и ободряюще сжимает мое плечо:

— Не торопись, Злат. Время покажет, кто достоин прощения, а от кого стоит держаться подальше.

Я благодарна ей за то, что она не задает лишних вопросов, не выпытывает у меня что же на самом деле произошло, и чтобы не случилось — всегда будет на моей стороне.

Поужинав, я бреду в комнату к Артему. Невесомо целую его в макушку и ухожу. Мама не разрешает мне спать с ним:

— Этой ночью я дежурю, тебе надо окончательно поправиться.

Мне неудобно перекладывать это на родителей, но слабость действительно такая, что толку от меня мало. Поэтому покорно соглашаюсь, принимаю душ и ложусь спать.

Но прежде, чем провалиться в сон, отправляю Мише сообщение.

«Спасибо за помощь»

«Как ты себя чувствуешь?»

«Уже лучше. Только сил нет»

«Ложись спать»

«Уже. Спокойной ночи»

«Целую».

Я откладываю телефон в сторону и обессиленно прикрываю глаза. Мне больно. И я не знаю, куда от этой боли спрятаться. А еще такое чувство, будто потеряла саму себя.

Глава 19

Через пару дней, у нас состоялся разговор, к которому я оказалась не готова.

— Злат, — голос у Краева такой серьезный, что я невольно напрягаюсь, — я знаю, что у нас все… сложно.

— Но? — я прямо чувствую, что есть жирное, пульсирующее «но».

Тема «нас» запретна. Я не хочу говорить, спорить, что-то доказывать. Мне хватает того, что, глядя на него мучаюсь от воспоминаний о том, как у нас все было, и сожалений о том, как могло быть. Да, я вижу, что его кроет, вижу, как он смотрит, но не могу. И любые попытки заговорить на эту тему воспринимаю в штыки.

Разве существую слова, которые могут сгладить то, что произошло между нами? Убрать горечь пепла на губах?

— Я не удержался и рассказал своим родителям, что у меня родился сын. Прости.

Блин. Это совсем не то, что я ожидала услышать. Во мне вспыхивает протест, но я его придавливаю. Имеет право.

— И как они отреагировали?

Он неопределенно качает ладонью:

— С переменным успехом. Мать рыдала, отец в шоке молчал.

Втягиваю голову в плечи, почему-то ощущая, как сердце болезненно сжимается.

— Разочарованы?

— Тем, что не сказал раньше — да. И тем, что не привел тебя с ними познакомиться.

— Миш…

— Я объяснил, что у нас все…непросто. Не уверен, что у меня это полностью вышло, но вроде они поняли и приняли…Но просят познакомить с внуком.

Смотрит на меня, ждет решения, а в глазах такая тоска, что меня снова перетряхивает.

— Я не знаю.

Что я еще могу сказать? Это же не только Артему придется знакомиться со вторыми бабушкой и дедушкой, но и мне. А я не готова.

— Я не уверен, что стоит их приглашать сюда…

— Не надо! — поспешно выкрикиваю я.

На одной территории с моими родителями и с его, я точно не выдержу. Это слишком. Будто на смотринах перед свадьбой, которой никогда не будет.

— Можем на прогулке, — с сомнением произносил он.

На улице холодно. Зима еще цепляется за свои права. Холодно, ветрено, гололед. Мы выходим каждый день на полчаса, и ребенок закутан так, что только щеки наружу торчат. Вряд ли такое знакомство кого-то устроит. Краев это прекрасно понимает, поэтому предлагает еще вариант:

— Или можем съездить к ним.

— Может повременим? Пусть сын подрастет. Пойдет в сад.

— Давай уж восемнадцатилетия дождемся, тогда сам к ним сходит. Если еще будет к кому идти, — не скрывая горькой иронии, выдает Миша.

Я понимаю, что это неправильно, что нельзя из-за своих обид лишать сына родственников. Они тоже его семья, хочу я того или нет. И уверена, что любить его будут и баловать. Но как справиться с собственным сердцебиением?

Я сама сказала Мише, что он может быть с ребенком. Это мое решение, и теперь идти на попятный из-за трусости — глупо.

— Когда ты хочешь к ним съездить?

— Как тебе удобно. Они готовы принять нас в любой момент.

Я закрываю глаза. Почему все ко всему готовы, а мне хочется спрятаться в раковину и никуда не выходить?

Чтобы не тянуть кота за хвост, и не мучать себя сомнениями, соглашаюсь:

— Хорошо. Давай в эти выходные, только предупреди сразу, что мы ненадолго. Придем, покажемся, познакомимся и уйдем. Артем еще слишком мал, чтобы ходить по гостям.

Будь он постарше, я бы не задумываясь, отпустила его с отцом, а сама держалась бы в стороне. Но увы, это не наш вариант, а, значит, придется работать с тем, что есть.

Получив мое согласие, Миша