Ненасытность - Маргит Сандему

Она обвинила его в том, что он делает женщинам аборты! Ничего не могла придумать умнее! Ему пришлось объясняться с полицией, но они очень скоро обнаружили, что он совершенно невиновен. Для него же это было лишней трепкой нервов, до сих пор он не мог придти в себя.

Он понимал, что хотя он и не виновен, это обвинение ляжет на него пятном. Слухи разнесутся быстрее ветра, и далеко не все поверят в то, что он к этому не причастен. Лиза-Мерета знала, что делала. И хотя ему очень нравилось в Лиллехаммере, он начал уже подумывать о других возможностях. На хирургов везде был спрос, так что он мог найти себе работу, но переезжать на другое место и устраиваться там было для него теперь то же самое, что взбираться на высокую гору. Он даже не осмеливался думать об этом.

Какой раздражающе ясной была его мысль, и в то же время он был совершенно измотан, он был смертельно усталым. Но ему необходимо было заснуть.

В корпусе было тихо. Дежурная медсестра только что заглянула к Марит и ушла обратно в свою комнатушку. Марит слышала, как та пришла и ушла, но глаз открыть не могла, ее веки словно налило свинцом.

Ей так хотелось жить, быть для Кристоффера хорошей женой, ведь он так добр, что женился на ней. Подумать только, он захотел этого, он, само совершенство, захотел жениться на ней, полном ничтожестве!

Подумать только, теперь она его жена! Это казалось ей просто немыслимым.

Болезненная тяжесть в груди говорила о том, что дела ее плохи. Если бы только она могла найти силы для борьбы!

При мысли об этом в голове у нее начинало шуметь, как это бывало с ней перед потерей сознания. Но, возможно, теперь это для нее было бы хорошо, ей так хотелось погрузиться в глубокий сон, она так устала, так устала…

Но что ее удерживало от этого, она не понимала, с самого начала борясь против сна. Что-то ее удерживало…

Ее обессилевшее тело отказывалось бороться, отказывалось снова возвращаться к жизни. Но, напрягая последние силы, Марит все же пыталась открыть глаза. И от этого напряжения у нее закружилась голова.

В палате был полумрак. Только небольшая лампа горела на тумбочке.

Кто-то стоял возле двери. Высокая фигура, не похожая на медсестру.

«Ангел смерти? — подумала Марит. — Значит, вот так он выглядит… Но я не хочу…»

Взгляд ее немного прояснился. «Не сейчас, — беззвучно умоляла она. — Не сейчас, дай мне только еще раз увидеть Кристоффера!»

Фигура приблизилась к ней. Марит широко раскрыла глаза.

Неужели Смерть так прекрасна? Она даже не подозревала об этом. И эта фигура так приветливо улыбалась ей, что страх Марит прошел.

— Марит, — тихо сказал тот, кто подошел к ней. — Мне кажется, ты будешь жить.

Она была в растерянности. Кто это был? Он был темен, как ангел Смерти, и одет в черное, но слова его были ласковыми.

— Ты нам нужна, Марит, — сказал он.

— Вам? — хрипло сказала она.

— Да, Людям Льда. Ты же знаешь, что Кристоффер из рода Людей Льда. Я тоже. Ты подходишь нам, подходишь ему. Он пока этого не понимает, он не понимает, как ты важна для него, но мы с тобой приложим все усилия, чтобы ты выжила. Ты хочешь этого?

Она еле заметно кивнула. Ее пугали его непонятные слова.

— Я могу помочь тебе, — сказал этот неземной красоты человек. — Если ты доверишься мне и не будешь бояться.

Она снова кивнула.

Тогда он подошел к ее постели и отвернул одеяло, так что грудь ее оказалась не закрытой.

— Не бойся, — повторил он. — Положись на меня, даже если тебе это неприятно!

И он положил свои удивительно темные руки на ее истощенную грудь. Марит знала, что голод сделал ее плоской, как доска, но ведь не всегда же она была такой. Она надеялась, что он это понимает.

Его ладони почти полностью обхватывали ее грудь. И тут произошло нечто пугающе странное, чего она никогда не могла потом забыть.

Она почувствовала, как какая-то страшная сила устремилась от его рук к ее телу. Эта сила напоминала ту, что исходила от Бенедикте, только была в несколько тысяч раз больше. Руки Бенедикте излучали лишь приятное тепло и поддерживали в ней тление жизни, но то, что происходило теперь, было просто потрясающим. И она поняла, что этот человек вступил в борьбу. Он боролся с самой Смертью за ее жизнь. Да, потому что Смерть зашла уже так далеко, что ни один человек не смог бы спасти ее.

Но кто же он такой? Может быть, он и не был вовсе человеком?

Ей казалось, что все в ней пылает и сверкает, ее сердце билось в безумном темпе, легкие с хрипом захватывали воздух. Волны энергии, пробегавшие по ее телу, приносили ей невыносимую боль. Но сколько бы она ни пыталась кричать, с губ ее не слетало ни звука.

Его взгляд был направлен прямо ей в глаза, гипнотизировал ее, держал ее в своей власти. Ах, каким красивым он был и каким страшным! Она кричала и рыдала, но никто ее не слышал, словно ее лишили голоса, сделали немой…

Как ей удавалось оставаться в сознании, она не могла понять, потому что все превратилось для нее в сплошную пелену невыносимой боли, она слышала, как что-то трещало и скрежетало в ее теле, кровь в ней бушевала так, что звенело в ушах и темнело в глазах, ей казалось, что тело ее перемалывается огромными каменными жерновами.

Но вдруг все это прекратилось. Все успокоилось. Человек убрал с ее груди руки и накрыл ее одеялом.

Потом он вынул из внутреннего кармана какой-то пузырек. Вынув пробку, он поднес пузырек к ее губам, приподняв на подушке ее голову. Почувствовав его руку на своем затылке, она чуть не лишилась чувств, но послушно сделала глоток.

— Это пойдет тебе на пользу, — сказал он. Выпрямившись, он сказал, лучезарно улыбаясь:

— Добро пожаловать к Людям Льда, Марит.

Он шагнул к двери и вышел.

Марит в изнеможении откинулась на подушку. Она дышала так, словно только что поднялась на высокую гору. Но у нее было такое приятное ощущение в теле: она чувствовала в себе избыток энергии и силы.

Это была самая нетрадиционная и эффективная лечебная процедура из всех, полученных ею!

Но кем был этот человек, обладающий такой удивительной силой?

И имела ли она право рассказывать об этом Кристофферу? Этот человек сказал ей: «Люди Льда». Значит, Кристоффер и он принадлежат к роду Людей Льда? Но что это за род такой?

Медсестра не поверила своим глазам, когда вошла утром в палату к Марит. Пациентка спокойно спала, но когда медсестра захотела поправить на ней одеяло, она открыла глаза и уверенно посмотрела на нее.

— Доброе утро, — смущенно произнесла она.

— Что? Ты заговорила?

— Да, и я могу не только говорить, — с улыбкой произнесла Марит, высовывая руки из-под одеяла. — И я голодна. Ужасно голодна!

— Но что же это такое?..

Медсестра выскочила в коридор и вернулась вместе с Кристоффером, только что пришедшим в больницу, и другой медсестрой. Первая медсестра говорила так сбивчиво и взволнованно, что он ничего не мог понять. До него дошло лишь то, что Марит стало лучше.