Но-шпа на троих - Дарья Донцова

Я изумилась до крайности. До чего только не додумаются люди! Прикрепить циркуль к штанге!

– И как на нем играть? – с интересом осведомилась я.

– На ком?

– На штангенциркуле.

– Так им меряют.

– Что?

– Ну… всякое.

Я схватила дедушку за плечо и, уставившись в бумажку, произнесла:

– Уважаемый Мухромаддазин Шалмидандахович, расскажите о своей музыкальной карьере.

Чувство всепоглощающей гордости затопило меня. Я это сделала! Произнесла его имя без ошибок и запинки!

– Доченька, – вдруг спросил дедушка, – я никак не пойму, как ты меня обзываешь? Мухр… Мух… Му… Прямо не выговорить.

Я вцепилась в стол:

– Разве вы не Мухромаддазин?

– Господь с тобой! Ваней меня родители нарекли! Иваном Ивановичем давно кличут!

– Абзац, – резюмировала Тоня.

– Так отчего мне сказали, что вы музыкант Кургманленбиков? – подскочила я.

Дедушка растерянно заморгал:

– Понятия не имею, я всю жизнь рабочим был на заводе, а на старости лет кроссвордами увлекся, послал письмо в «Поле чудес». А меня и пригласили на передачу, проезд оплатили, гостиницу, приз дали!

– Так вы же выступали?

– Ага, вчера записали, очень интересно, выиграл много хорошего, не зря скатался, – дедуля резво начал делиться радостью.

– А к нам как попали? – потеряла я самообладание.

– Так я сидел в гостинице, у входа, ко мне парнишка подлетел и спросил: «Эй, дед, вы на передачу?» Я кивнул, он меня и повез.

Понятно, идиот шофер перепутал и доставил сюда вместо музыканта с непроизносимым именем Ивана Ивановича.

– Зачем же вы сказали, что едете на передачу? – закричала я. – «Поле чудес» вчера записали.

– Я подумал, вдруг еще раз надо, – сообщил дедуся.

– Умереть не встать, – взвыла Тоня, – такого я и не припомню. Врубаю рекламу, а ты выкручивайся как хочешь!

Глава 25

Сами понимаете, в каком настроении я выпала из студии и рухнула на диван, стоящий в холле. Около меня плюхнулась Тоня. Ивана Ивановича, так и не понявшего, зачем его пригласили к микрофону, отвезли назад, в гостиницу. Чтобы сделать старичку приятное, ему подарили VIP-набор: майку, футболку с надписью «Бум», органайзер, записную книжку и календарь. Последний, правда, оказался за прошлый год, но это не имело никакого значения. Совершенно счастливый дедушка прижал к себе пакет и начал настойчиво выяснять, когда его станут показывать по телевизору. Мы с Тоней безуспешно пытались объяснить Ивану Ивановичу, что он выступал по радио, но потерпели полнейшее и безоговорочное поражение.

– Ну да, – кивал дедуля, – ясно. А все же, по какой программе покажут, а? Уж подскажите, девочки, мне надо сестре в Тамбов позвонить, пусть включит.

В конце концов, дабы успокоить его, Тоня брякнула:

– Это на заграницу, в Америку пойдет. У нас никто и не увидит.

Она полагала, что Иван Иванович после ее слов успокоится, но он, напротив, оживился еще больше.

– Ну, доченьки, у меня же за океаном сын живет. Так когда покажут? Надо и ему телеграмму отбить.

Тоня скрипнула зубами, у меня сил на эмоции не осталось.

Наконец Иван Иванович уехал.

– Ужасно, – пролепетала я, с облегчением наблюдая, как его увозят, – теперь нас уволят.

– Забей, – ответила Тоня и вытащила сигареты.

– Хорошо тебе говорить, а мне деньги нужны.

– Никто тебя не тронет, не дрожи!

– Ага, как же! Переврала его имя, отчество, фамилию, причем не один раз, и вообще он не тот, кого ждали.

Тоня хихикнула:

– С Мурзилкой сильно вышло.

– Лучше не напоминай. Такой заработок потеряю, – угрызалась я.

– Забудь. Со всеми случалось, – принялась успокаивать меня Тоня, – вот слушай, чего расскажу, еще в советские времена такой казус вышел, а тогда порядки на радио не такие, как сейчас, были. Лапин хозяйничал, слышала такую фамилию?

– Нет.

– Эх-ма, – ухмыльнулась Тоня, – Лапин – председатель Гостелерадио, бог и царь, властвовал почище Ивана Грозного. «Я не мамин, я не папин, у меня хозяин – Лапин» – это про него такую поговорку сложили. В общем, идет спортивная передача, вернее, транслируется футбольный матч. Прямых эфиров тогда и в помине не было, все шло в записи. Но хоккей или футбол, а в особенности международные встречи, давали «вживую». У микрофона один из наших мастодонтов, сам бывший спортсмен и, кстати, классный комментатор. Перед ним на столике список игроков, уж не помню, с кем наши играли, то ли с чехами, то ли с поляками, то ли еще с кем, но под номером семь у противников имелся нападающий… Ну-ка, давай напишу на бумажке, чтобы ты въехала. Фамилия седьмого номера была Jopbik. Ну и как это произнести? Сначала комментатор, не оценив ситуацию, начал величать его Йобик. Полстраны просто полегло у радиоприемников. Диктор сообразил, что говорит не то, и быстренько «переназвал» нападающего, стал звать его Джопик. Ну сама понимаешь, после этого вторая половина населения СССР забилась в конвульсиях, а бедолага ведущий просто растерялся. Как ни скажет, все мимо кассы. Йобик ужасно, но Джопик еще хуже. В конце концов он плюнул на фамилию и до конца матча отделывался фразами типа: «Игрок под номером семь».

Скандал после эфира разразился жуткий, как на грех сам Лапин слушал матч. Но даже в то время комментатора не уволили. Говорят, он сумел прорваться в кабинет к хозяину, положил ему на стол бумажку со словом «Jopbik» и попросил: «Попробуйте прочитать вслух».

Так что не дрейфь, усё пучком.

Еле жива от переживаний, я влезла в машину и услышала трель мобильного.

– Лампа, – заверещала одна из наших общих с Катей подруг Ирочка Штамм, – выручай, бога ради!

– Что случилось? – испугалась я.

– Да у папы вроде инфаркт.

– Скорей звони Кате, у нее все врачи знакомые.

– Так мой отец в Санкт-Петербурге.

Я прикусила язык. Действительно, я совсем забыла.

– Чем же я могу посодействовать?

– Я улетаю через пару часов в Питер.

– Ну… желаю удачи, надеюсь, Сергей Михайлович скоро поправится.

– Лампа! Помоги.

– Да, конечно! Что надо сделать?

– Мартина постеречь! Попробую побыстрей обернуться!

Мартин – это огромная, страхолюдская собака породы черный терьер. Муж Ирочки, обеспеченный бизнесмен Рудольф Штамм, построил в свое время загородный дом. Поскольку Рудик обладал на редкость пакостным характером, то он, поругавшись со всеми соседями по коттеджному поселку, завел Мартина, черного терьера, специально обученного для охраны. Всё, чужие больше не приближаются к забору, ограждающему владения Штамма, ближе чем на пятьсот метров. Мартин ловит даже мух, которые смеют пролетать над элитным газоном. Терьер ненавидит все человечество, кроме хозяев и… Евлампии Романовой. Отчего Мартин проникся ко мне любовью, осталось загадкой, но стоит явиться к Ирке в гости, как огромная, лохматая туша несется ко мне со всех лап и начинает нежничать.

Пару лет назад Рудик с помпой праздновал свой день рождения. Виски, коньяк, вино лились рекой. Иришки не было. Тещу Рудольфа положили в больницу, и жена отправилась к матери.

Первым до состояния остекленения дошел сам хозяин. Но перед тем как упасть лицом в салат, он, невесть по какой причине, возвестил пьяным голосом:

– Мартин! Все чужие! Стеречь!

Что уж там замкнуло у Рудика в мозгах, объяснить невозможно, только он мигом захрапел, а Мартин принялся истово исполнять команду. Что тут началось, не передать словами. Несчастные гости, за которыми, лязгая зубищами, носился ближайший родственник собаки Баскервилей, с визгом разлетелись по дому. Запираться в комнатах было бесполезно. Мартин весит больше восьмидесяти килограммов, любые двери он легко сносит с петель. Люди лезли на шкафы и висли на люстрах, а терьер изо всех сил пытался их достать. От страха протрезвели все, кроме Рудика.

Единственный человек, которого Мартин не тронул, была я. Более того, он разрешил мне надеть на него намордник. Правда, гости предпочли сидеть на шкафах до пробуждения Рудольфа.

В прошлом году Штамм умер, вернее, его застрелил наемный киллер. Перепуганная Ирочка мгновенно продала бизнес мужа и с тех пор ведет тихий, уединенный образ жизни, стараясь лишний раз не выезжать в Москву. Но сейчас приключился форсмажор.

– Мартина-то ни с кем, кроме тебя, и не оставить, – вздыхала Ирина.

Это правда. Терьер отличается буйным нравом, а в отсутствие хозяйки звереет окончательно. Его, естественно, тщательно выучили, но Мартин слушается лишь Ирину да меня. Остальные могут сколько угодно орать: «Лежать!» – собака даже и ухом не поведет.

– Когда у тебя самолет? – поинтересовалась я.

– Надо выезжать через полчаса.

– Хорошо, еду, только Кате позвоню!

– Ключ я на КПП оставлю, – сообщила Ирина.

Я добралась до ее поселка примерно за сорок минут, получила у охраны стальное колечко с набором шипастых палочек, слегка повозилась, отперла замок и вошла в шикарно обставленный холл.