Безумием мнимым безумие мира обличившие - Автор неизвестен -- Религиоведение

«Матушка, зачем вы держите животных? Такой ужасный воздух!» На это блаженная с улыбкой ответила: «Это мне заменяет духи, которые я так много употребляла при дворе».

Животных блаженная очень любила, за что и сама с их стороны пользовалась тем же. Бывало, стоило ей только показаться из своей хижины, как на голове и плечах у нее уже сидели голуби; стая ворон и галок неотступно вилась над нею, шла ли она пешком или ехала в кибиточке, запряженной лошадкой, подаренной ей княгиней Хованской. Ездила старица не иначе, как шагом, причем всегда в обществе своих четвероногих и пернатых друзей: кошка, собака и петух были ее постоянными спутниками, занимая места около нее в кибиточке.

Обыкновенно и летом, и зимой подвижница одевалась в рубашку толстого неваляного серого сукна (власяницу). Лишь изредка зимой, в большие морозы и то только для проезда в город, надевала она имевшийся у нее мужской нагольный тулуп. Ходила блаженная всегда босая. Голова у нее была стриженая, иногда она обматывала ее тряпицей или надевала на нее шапочку с опушкой. На шее юродивая носила медное ожерелье и медную цепь, на которой висел тяжелый медный крест величиной около четверти. Кроме того, под своей единственной одеждой великая подвижница носила еще тяжелые железные вериги, но это было ее глубокой тайной, которую она, как говорит об этом случай с помещицей Дубровиной, тщательно скрывала даже от лиц, крепко ею любимых и в других отношениях пользовавшихся ее доверием.

Спала блаженная на голом полу вместе с собаками. А если кто-либо из посетителей спрашивал, зачем она позволяет собакам спать с собой, старица смиренно отвечала: «Я хуже собак».

Никто никогда не видел, чтобы она лежала всем телом.

Пищи для себя блаженная не готовила, не ходила она и в монастырскую трапезу, а брала лишь хлеб и квас с монастырской кухни, да изредка пила чай — этим и питалась.

Выходя из своей келлии, обыкновенно с палкой в руках, она шумела, кричала и пела. Своей палкой юродивая иногда ударяла монастырских сестер, но никто не обижался на нее за это. По ночам она имела обыкновение ходить вокруг монастыря и петь, иногда забывалась и кричала.

Днем старица ходила в монастырский бор, где собирала грибы, цветы и разные травы. Эти травы она потом раздавала обращавшимся к ней за помощью больным, приговаривая: «Пейте, будете здоровы». И больные по вере своей получали облегчение или полное исцеление от недугов.

В церковь она ходила не всегда: в раннюю обедню старица имела обыкновение молиться в своей келлии и в это время уж никого к себе не впускала. А когда бывала в церкви, то почти не стояла на одном месте; она больше ходила по храму.

В праздник Крещения Господня блаженная имела обыкновение ходить с крестным ходом, совершаемым из Серпуховского собора на реку Нару (на старом базаре) и погружаться в Иордан. Тотчас по окончании молебна, она в своем сером суконном балахончике, не обращая внимания ни на какой мороз, опускалась в освященную воду и, выходя из нее, говорила окружающим: «Идите ребята, горячая баня, ступайте, мойтесь!» Балахончик на ней, разумеется, сейчас же замерзал, а она в этом мерзлом капотике, босая, шла, бывало, не спеша, в свою убогую келлию.

Говела блаженная всегда Великим постом на Страстной неделе, исповедывалась у монастырского духовника и в Великий четверг причащалась.

Строгая по отношению к себе, всегда и во всем себя ограничивавшая, намеренно подвергавшая себя разного рода стеснениям, неудобствам, лишениям, блаженная не могла спокойно смотреть на людское горе, на людские страдания и скорби. При виде обрушившейся на человека тяжелой невзгоды, она всегда спешила к несчастному со своей молитвенной помощью.

Однажды Серпухов и его окрестности посетило большое несчастие: в течение лета не выпало ни капли дождя, стояла страшная засуха, трава вся выгорела, земля потрескалась, люди изнемогали от жары, скот падал от голода.

Среди одного из этих невыносимо знойных дней к игумении Владычного монастыря входит блаженная старица и с укоризной в голосе говорит: «Чего сидишь?!..» и затем повелительно добавляет: «Сейчас же зови священника! Пойдемте в поле молиться!»

Игуменья повиновалась, пригласила священника, и все пошли в поле молиться о дожде. Старица, разумеется, была тут же. Кончался молебен, священник читал молитву о ниспослании дождя, как вдруг полил сильный дождь, быстро напоивший землю.

Все, видевшие это, тогда были крепко уверены, что за молитвы старицы помиловал Господь людей своих, так как все не только в городе, но и в окрестностях хорошо знали святую строгость ее подвижнической жизни.

Строго подвижническая жизнь блаженной старицы Евфросинии была хорошо известна и Московскому митрополиту Филарету, который, за время пребывания старицы в Серпуховском Владычном монастыре, неоднократно посещал его и всегда с большим вниманием и уважением относился к юродивой.

Старица обыкновенно встречала архипастыря вне монастырской ограды и, когда принимала от него благословение, благоговейно целовала его руку. Маститый святитель в свою очередь лобызал руку старицы. Затем, находясь в монастыре, он много времени проводил в беседе с подвижницей, то прогуливаясь с ней по монастырю, то навещая ее в убогой келлии.

Слава о ее подвигах привлекала к ней множество посетителей и посетительниц. Многие издалека приходили и приезжали навестить великую подвижницу, и она никого не отпускала без слова назидания, часто обнаруживая при этом удивительный дар прозорливости.

Так, однажды помещица села Коростина, Алексинского уезда, Тульской губернии М. С. Пушкина с казначеем одного монастыря отправилась в Москву. Дорога лежала через Серпухов. Перед Серпуховом они в своем разговоре коснулись, между прочим, вопроса о том, как лучше обращаться с подчиненными. Но ни та, ни другая из собеседниц не могла подыскать на него удовлетворительного ответа, так как обе сходились на том, что нельзя обращаться ни кротко, ни строго: поступать строго — будут роптать, обходиться кротко — избалуешь. На этом разговор их и оборвался. Въехали в Серпухов и вспомнили, что матушка здесь — решили навестить ее.

Пришли. Матушка приняла их очень ласково, долго с ними беседовала о разных вещах, а когда стали прощаться, она вдруг, обратившись к Пушкиной, без всякой связи с предыдущим разговором наставительно заметила: «Кротче-то, дочка, лучше».

В семье серпуховского купца Георгия Васильевича Плотникова блаженная старица Евфросиния особенно любила проводить день своего Ангела — 25 сентября. Приезжая в этот день к Плотниковым, старица всегда привозила с собой собственного приготовления сдобный пирог с цыплятами.

Самому Георгию Васильевичу по делам часто приходилось выезжать в Москву, и блаженная не раз в его отсутствие приходила навестить его жену Агриппину Феодоровну. Во