Рожден быть опасным - Дмитрий Самохин

— Нас это не интересует.

Пока они занимались выяснением отношений, я с любопытством оглядывался. Холл представлял собой колодец, на дне которого мы все сейчас стояли. Его каменно-стеклянный венец терялся в вышине. Прямо за спиной бородачей-командиров начиналась лестница, которая поднималась к лифтовому комплексу.

От лифтового комплекса следовала другая, уже более широкая винтовая лестница, устеленная коврами, которая вела к самой крыше. На каждой лестничной площадке были оборудованы обзорные балкончики, поставлены кресла для отдыха. Архитектор, спланировавший это здание, видно, был сумасшедшим, если считал, что кому-то взбредет в голову подниматься на восьмидесятый этаж пешком. Хотя, с другой стороны, лифты имеют дурную привычку ломаться. Остается надеяться, что бандитам не взбредет в голову устроить переговоры на крыше, так сказать, на свежем воздухе.

— Мы хотели бы посмотреть на заложников, — потребовал Серпуховский.

— Если только в мертвом виде, — сказал командир террористов и загоготал.

Было видно, что собственная шутка пришлась ему по вкусу.

— Идите за нами, — потребовал другой бородач.

Пришлось шагать по ковровым дорожкам, покрывавшим ступеньки лестницы; пройдя несколько этажей, бородачи свернули в запасной выход, миновали лифтовой комплекс и, обогнув лифтовую шахту, проследовали по коридору, который закончился дверью. За дверью оказалась комната. Ее использовали как кладовку, куда сносили испорченную аппаратуру, прежде чем отправить ее на ремонт. Комната была уже подготовлена к приему гостей. Террористы расселись на свободные места. В комнате объявились еще бородачи, которые трясли автоматами, словно старались напугать переговорщиков. Серпуховскому и Грейвред никто не предложил присесть. Мне, соответственно, тоже.

— Захват этого здания — показательное выступление «первоземельцев», — заговорил один из командиров. — Мы не хотим лишней крови. Но кровь будет, если ваше руководство не примет наши условия.

— Кстати, — вдруг встрепенулся второй командир, — когда придете в следующий раз, чтобы с вами были журналисты с камерами и прямым эфиром. Не будет — двадцать человек отправим на смерть.

Так. Слушать весь этот переговорный бред мне не обязательно, а вот осмотреться на месте стоило. Воспользовавшись тем, что в комнату постоянно кто-то входил, кто-то выходил, я выскользнул в коридор и бесшумно направился к лестнице. Самостоятельно лифтом я воспользоваться не мог. Передвижение пустой кабины вызвало бы, по меньшей мере, удивление в среде террористов. Вряд ли они верят в библиотечных привидений. Хотя теперь-то я знал, что такие существуют. Правда, никакого отношения к потустороннему миру они не имеют.

Я помнил по планам, которыми меня снабдил Груфман, что конференц-зал, где, предположительно, содержатся заложники, находится на третьем этаже. Существовал еще один конференц-зал, но он не использовался. Так, по крайней мере, утверждали библиотечные работники. Один конференц-зал от другого разделяли двадцать этажей. И меня не радовала мысль, что придется проверить и второй. Точное число заложников я не знал, да и пересчитать по головам их было не реально. А кто может меня убедить в том, что бандиты не разделили заложников на две группы — так сказать, на основную и резервную, как это было в Панаме?

«Кстати, а откуда мне это известно?»

Мысль возникла внезапно и чуть не парализовала мозг. Хорошо, что у меня все в порядке с вестибулярным аппаратом, а не то бы я упал с лестницы. Катиться сто с лишним ступенек — не очень приятный аттракцион…

Я замер на месте, пораженный в самое сердце. Я вспомнил. Я вспомнил крохотную частичку того, что забыл. Я вспомнил, что был в Панаме, когда террористы захватили виртуальный театр. Я участвовал в операции по освобождению. Я увидел несколько картинок из того времени. Но в остальном была глухота. Я знал, что руководил операцией по ликвидации террористов и освобождению заложников в Панаме, в остальном — кромешный туман. Больше ничего вспомнить не удалось. Но и эта толика знаний вдохновляла. Если я вспомнил, значит, я нахожусь на верном пути, и мне удастся восстановить и остальные картинки прошлого и, наконец, узнать, кто я такой — Ларс Русс. Стать полноценной личностью с прошлым, а не бастардом — незаконнорожденным без памяти, семьи, истории.

В конференц-зале на третьем этаже никого не оказалось. Зал был абсолютно пуст. Даже следов, что здесь когда-то содержались заложники, в помещении мне обнаружить не удалось. Хороши бы были спецназовцы, если бы заняли пустой конференц-зал, тем самым выдав себя и развязав террористам руки. Я не мог себе представить последствия такого штурма. В сотый раз я благословил Криса Йохансона вместе со всем его департаментом новых технологий за «Хамелеон», который открывал неограниченные возможности для ведения войны и осуществления полицейских операций. Но благословениями сыт не будешь и задачу не выполнишь, поэтому я присел в одно из кресел и задумался.

«Куда они могли подевать заложников?»

Этот вопрос бился в моей голове, как язык о стенки колокола.

И я нашел ответ.

Террористы не могли развести заложников по разным комнатам и этажам. Для этого у них не хватило бы людей на охрану, а контролировать каждое помещение с центра слежения практически невозможно. Стало быть, они отвели всех заложников во второй конференц-зал.

Я застонал от злости. Подниматься на двадцать третий этаж — удовольствие достаточно сомнительное. И успею ли я к тому моменту, когда террористы выведут переговорщиков из здания? Двери в другое время не открываются. Стало быть, для меня это единственный шанс покинуть незамеченным Библиотеку и донести ценную информацию до Кризисного штаба. Я обнаружил себя на развилке. Я мог спуститься вниз и уйти из Библиотеки вместе с переговорщиками. Другого места для содержания заложников в этом здании просто не было. Я мог понадеяться на свои логические рассуждения. Но второй путь требовал от меня проверить догадку. Я должен был взобраться на двадцать третий этаж и увидеть все своими глазами. Если я опоздаю к выходу переговорщиков, тогда придется как-то иначе выбираться из Библиотеки.

Я колебался несколько секунд. А через минуту я уже бежал по мраморной лестнице наверх. Я отматывал этажи, стараясь производить как можно меньше шума, чтобы не выдать себя.

На восьмом этаже я вылетел из-за угла и чуть было не сбил с ног террориста, который, сжав автомат в руках, обозревал холл Библиотеки, облокотившись о перила. Я успел свернуть и, перепрыгнув через две ступеньки, оказался на лестничной площадке, где стояли два кресла и журнальный столик. Я опустился в кресло передохнуть и уставился на бандита. Бородач разглядывал нижние этажи, отслеживая передвижение людей дулом автомата.

Отдышавшись, я мягко вскочил и помчался дальше.

Я позволил себе перевести дух только на двадцать третьем этаже, где царило оживление. Человек двадцать бородачей стояло на коленях на полу, положив автоматы рядом с собой, и, обратившись лицом на восток, возносили молитвы своему жестокому богу. Я не испытывал враждебности к мусульманам и Аллаху, но «первоземельцы» имели к ним такое же отношение, как спаривающиеся лягушки к сбою в операционной системе автоматической биостанции, которая следит за процессом размножения у обитателей болот.

Тишина стояла изумительная. Было слышно, как бьется прибой о берег острова. Я лавировал между молящимися террористами, как тральщик сквозь заминированный пролив. Я медленно продвигался к распахнутым дверям, в просвете между которыми виднелся заполненный конференц-зал.

Я вступил в просвет, шагнул в сторону, и, прислонившись к стене, замер, обозревая зал.

Ряды с креслами. Кресла заполнены людьми. Люди сидят в разнообразных позах. Кто спит, облокотившись о спинку кресла напротив. Кто разглядывает потолок, положив голову на спинку своего кресла. Кто, ссутулившись, пытается заснуть, обняв свои колени. На сцене сидят женщины с автоматами, контролирующие весь зал. В проходах между рядами молятся бородачи под присмотром своих боевых подруг.

Сонный зал, заполненный гнетущей атмосферой. Я медленно побрел вдоль рядов. Я подумал, что если отыщу Исайю Шоммера, сына Крысобоя, и удостоверюсь, что он жив, Марк будет безмерно счастлив. Я искал глазами, вчитываясь в имена, значащиеся на бейджиках. Я шел между рядами.

Все дальнейшее случилось внезапно. Никто не успел отреагировать.

Атмосфера, царящая в зале, сводила с ума, и нужна была разрядка, чтобы снять напряжение в воздухе. Я чувствовал, что здесь скоро прольется кровь. И она пролилась. Со своего места вскочил невзрачный мужчина в сером костюме. Он столкнул молящегося бородача и молча помчался по проходу к выходу. Он бежал прямо на меня. Я замер в ужасе, понимая, что должно произойти дальше. Мужчина сбил меня с ног, споткнулся, упал, попытался подняться, и две пули, выпущенные женщинами-наблюдателями, опрокинули его на спину. Я вскочил, всмотрелся в лицо неподвижно лежащего заложника и убедился, что попытка бегства не удалась. Мужчина был мертв. Крохотная дырочка в голове, из которой выступило несколько капель крови, не оставляла сомнений. Я с замиранием сердца перевел взгляд на бейджик мужчины. Я боялся увидеть на карточке имя сына Крысобоя, но там значилось: «ЮЛИЙ СЕЛЕЦКИЙ».