Приключения техасского натуралиста - Рой Бедичек

Торо не остановился. И был вознагражден: оказывается, иногда коровы, испытывая потребность в соли, слизывают буквально все мягкие части трески, развешанной на сушилке!

Торо проанализировал подобные истории (начиная с древнейших — Плиния и других — и вплоть до современных) об извращенном вкусе коров и сделал вывод, что в большинстве случаев корову привлекал не сам какой-либо необычный для нее продукт, а наличие в нем соли. Лично я не раз видел коров, жующих дерюжные мешки из-под соли.

Александр Уилсон долго таскал в кармане мозги и внутренности редчайшего каролинского длиннохвостого попугайчика — пытался накормить ими какого-нибудь кота и тем самым подтвердить или опровергнуть легенду о том, что внутренности и мозги этого попугайчика убивают кошек. Эксперимент не удался, — во-первых, материал был слишком редок, а во-вторых, Уилсон боялся, что все это так и есть, и не желал подвергать опасности жизнь домашних животных в домах, оказавших ему гостеприимство. Правда, он обратил внимание и на такое объяснение: смертельны не сами внутренности, а семена дурнишника. Это было разумное предположение, поскольку каждому натуралисту известно, что каролинские длиннохвостые попугайчики предпочитали семена дурнишника любому другому корму и что их внутренности обычно были набиты ими — мозги тут вовсе ни при чем. Теперь попугайчик, вероятно, окончательно вымер, и проверить больше ничего нельзя, хотя и котов полно, и дурнишник не переводится…

Когда я впервые услышал о лягушке, проглотившей колибри, я не поверил. Лягушка — любимая героиня сказок, у нее и драгоценный камень в голове может быть, и ее лапка, наряду с «глазом тритона», все еще является неотъемлемой частью колдовских отваров. Но вот насчет колибри…

Однако вскоре меня все же убедили: один надежный свидетель рассказал мне, как лягушка на его глазах заглотила голову утки! Подобные фантастические случаи оказались не единичны.

Но когда один выдающийся фольклорист опубликовал письмо от человека из Матиса, утверждавшего, что он видел, как богомол поймал и сожрал колибри, я просто возмутился. Лягушка — еще куда ни шло, но богомол! В конце концов, фольклор всегда гипертрофирует хитрость лисы, глупость вола, привязанность собаки, крошечные размеры колибри. Отсюда все эти истории, в частности и о крабе с техасского побережья, утащившем колибри.

Я вспомнил об одном ученом, который разводил богомолов для своих исследований, рассказал ему эту историю и был уверен, что он немедленно опровергнет ее. Но он даже не удивился! «А что тут странного, — сказал он, — ведь богомолы ловят больших бабочек, прижимают их крылья своими мощными передними ногами и поедают их, а челюсти у них достаточно сильные, чтобы пережевать мясо колибри». Тем более что в местах, где произошел этот случай, водятся очень большие богомолы. И даже когда я пытался спорить с ним, говоря, что у колибри довольно крупная грудинная кость, что у нее большие и мощные мышцы крыльев, переносящих ее из Аляски в Бразилию и совершающих до двухсот взмахов в секунду, и что колибри достаточно сильная, чтобы легко стряхнуть с себя любое насекомое, специалист по богомолам остался при своем мнении.

Я написал об этом в научный журнал, и издатель ответил мне, что известен случай, когда южноамериканский богомол поймал колибри; правда, он добавил, что считает этот факт уникальным. И вот тут-то мой скептицизм значительно пошатнулся. Позже я встретил упоминание о стрекозе, напавшей на колибри, и о том, как колибри запуталась в сетях паука.

Кстати говоря, раз мы заговорили о колибри, стоит упомянуть, что в прессе довольно часто появляются сообщения об эксплуатации птичкой колибри больших перелетных птиц. Прячась в перьях аиста в Европе и гуся в Америке, колибри использовала их в качестве транспорта для своих миграций. Ученые отказываются комментировать эти факты, но в народе подобные рассказы бытуют. Я написал моему научному редактору и об этом, и он опубликовал мое письмо. Среди ответов был один от женщины, которая уверяла меня, что колибри действительно «катаются» на других птицах: «Маленькие птицы у нас часто перелетают на спине больших, я сама видела. Весной и осенью. Например, этой осенью я наблюдала, как королек и колибри путешествуют на спинах ворон, соколов и канюков».

Другое письмо пришло от джентльмена, разъяренного самой постановкой вопроса — он высмеивал мою доверчивость: «Недавно я подстрелил прекрасный экземпляр виргинского филина. Представьте себе мой восторг, когда из-под крыльев филина вылезли четырнадцать крохотных колибри! А я еще удивился, что, когда раненый филин падал на землю, чей-то тонюсенький голосок приказывал ему: „Выпрямись и лети как следует!“ Вы частично правы: колибри не катаются на спинах больших птиц, они забираются под их крылья: никогда не видел, чтобы они стояли на спине птицы, держась за нее лапами. Высылаю вам на добрую память дохлого филина и трех колибри».

Трудно представить себе такое бюро путешествий, хотя бы потому, что во время перелета колибри нуждаются в цветочном нектаре, без которого гибнут от голода. Гусь же мигрирует ранее сезона выработки нектара. Если бы гусь переносил колибри сюда, в эту часть плато Эдуардс, до того, как расцветает каштан, маленькая пассажирка определенно погибала бы от голода.

Но история эта никогда не умрет. Это слишком приятная, слишком человечная сказка. Бедная колибри, такая крошечная, такая хрупкая! А путь такой долгий и холодный! Конечно, ей в помощь не хватает огромного аиста или мощного гуся, готового отправиться именно туда, куда хочет колибри!.. И пусть большая птица летит высоко и в вышине холодно, как на Рождество, но что до этого маленькой колибри! Она зарывается в гусиные перья, ей тепло и уютно, и лишь длинный клюв торчит наружу — маленькой птичке ведь нужен воздух… Другая причина живучести этой легенды — воспетое в ней торжество слабого над сильным, как в сказке про льва и мышь. Народ это любит. «Смиренный унаследует землю». Такой сказке народ не позволит умереть.

Некоторые солдаты и матросы, вернувшись с островов Тихого океана, рассказывают о судах справедливости птиц мина, одного из видов азиатских скворцов. Со времен Аристофана, а может быть, и еще дольше передаются рассказы о правительстве птиц, выполняющих законодательные, исполнительные и судебные функции. Этой теме посвящен значительный объем серьезной литературы. Чосер писал о парламенте птиц, судившем кукушку. Эта тема широко использована и в сказках, и в фольклоре — а на столь подготовленной почве быстро прорастают ростки фактов, расцветая неоспоримыми свидетельствами. Этой теме посвящен значительный объем серьезной литературы.

Легенда Тихого океана о птицах мина повествует о том, что время от времени они собирают суд над нарушителем общественного птичьего