На границе тучи ходят хмуро... - Алексей Кулаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Отступного за что?
– Скажем так. Чтобы ясновельможный пан не так усердствовал в служебных делах. Лишнее усердие никогда до добра не доводило – вы ведь понимаете, о чем я?
– Вполне!
– Двадцать тысяч? Тридцать?
– Не интересует.
– Ясновельможный пан, прошу вас – не отказывайтесь так сразу! Это ведь подарок, не более того.
– Юлиуш… Я правильно запомнил? Так вот, тридцать тысяч я легко могу получить с вашей небольшой помощью.
– Но!
– Тихо сиди, целее будешь. Так вот, никто вас, контрабандистов, не заставляет водить караваны через границу и стрелять в моих солдат. Своих я не продаю и не предаю, а поэтому вот вам бумага, вот карандаш. Подробно опишите мне всех своих коллег, кого только знаете: посредников, прикормленных чиновников, перекупщиков, проводников, купцов знакомых, простых подручных. Как закончите, пройдитесь по хуторянам, по тропам удобным, тайникам. Мне все интересно.
– Я уже говорил ясновельможному пану и опять повторю – я простой посланник.
– Верю, что вас послали, верю. Писать будете? Как хотите. Ефрейтор!
В канцелярию мгновенно зашел плечистый конвоир и вытянулся по стойке «смирно».
– Здесь, вашбродь!
– В холодную его, на хлеб и воду.
– Вы не посмеете! Это произвол!
– Иди давай, не серди его благородие!
– Ай…
Это уже конвойный «ласково» направил простого, ну прямо совсем простого посланника Юлиуша на выход, в короткий путь к его будущим «апартаментам». Александр полюбовался в окошко на то, как присмиревшего поляка запихивают в погреб-гауптвахту, и задумался.
«Что-то больно рано они зашевелились. Только-только один караван перехватили, можно сказать, отпраздновали начало «охотничьего сезона» – и на тебе, уже лапки кверху задрали. Может, лихие парни закончились или откочевали на другие места? Сколько уже их полегло».
– Вестовой!!!
– Здесь!
– Голуби с донесениями были?
– Никак нет, вашбродь!
– Свободен.
Терпение поручика скоро вознаградилось: на четвертую, дождливую ночь, а вернее, почти утром прибежал запыхавшийся солдат-голубятник и нетерпеливым стуком в дверь почти до смерти перепугал домохозяйку.
– Вашбродь, есть!
Развернуть и прочитать полупрозрачный клочок бумаги удалось только с третьего раза. Неровным почерком, едва заметно было записано всего два числа:
8 и 12.
Немудреный шифр означал: восьмой наблюдатель, мерзнувший сегодня у хутора… Бирюка вроде? Точно. Заметил контрабандистов в количестве двенадцати рыл. Сработала новая тактика, сработала.
– Давай к старшему унтеру Григорию и… отставить. Свободен.
«Чего торопиться? Через два часа рассвет, а это значит, что они или уже ушли, ежели не местные, или будут тихо сидеть до вечера, дожидаясь сумерек. В любом случае товар останется на хуторе».
Александр не спеша позавтракал, переоделся в штурмовой вариант униформы и набил пустые обоймы к «рокоту» для себя и Григория. Морщась от прохладной мороси в воздухе, добрался по грязи до казармы своего взвода и порадовал господина старшего унтера будущими премиальными. Остались сущие мелочи – пойти и заработать их. До места добирались на всех наличных лошадях (и все равно намокли почти по пояс, в весеннем-то лесу) – поручик, унтер и полтора десятка довольно оживленных солдат. Как только вдали, в светло-серой дымке раннего утра, показалась крытая соломой крыша хутора с дымящей трубой по центру, все спешились, стреножили лошадей и стали обстоятельно готовиться к возможному бою.
– Да што ж за невезуха така!
– А ну цыть!
На клацанье затворов, тихий хруст веток и сдавленную ругань неудачно спрыгнувшего с лошади солдата (в аккурат на полусгнившую тушку какой-то мелкой лесной зверушки) вышел сильно продрогший, с покрасневшим носом, но изрядно довольный наблюдатель. После того как поручик осмотрел окружающую местность в бинокль, изготовленный мастерами Карла Цейсса, пришла и его очередь.
– Докладывай.
– После полуночи дождь пошел, так я поближе к хутору подобрался. Уже и подмерзать стал, вдруг гляжу – Бирюк с лампой ворота отворяет. Десять коней, навьюченных сильно, двенадцать-тринадцать несунов при них. Как зашли, так и сидят.
– Молодца. Сиди здесь и отдыхай, за тылом нашим посматривай, можешь немного погреться – у ефрейтора есть чем. Унтер!
– Здесь, вашбродь.
– Двоих на вон тот камень, с него весь двор как на ладони. Троих позади хутора, и чтобы никто в лес не ушел. Действуй!
Когда окончательно рассвело и показался самый краешек солнца, хутор был обложен со всех сторон. Передвинув поудобнее кобуру с «рокотом» и переглянувшись с Григорием, поручик скомандовал:
– За мной.
Чем ближе к приюту «контрабасов» подходили пограничники, тем громче и исступленнее лаяли собаки за тыном. Неудивительно, что хозяин отозвался сразу после первого легкого стука… прикладом в калитку.
– Кого там черт принес?!
– Командир второго взвода Олькушского погранотряда, поручик князь Агренев.
После недолгого молчания последовал равнодушный ответ:
– Ну и чего надобно?
– Ты бы отворил, хозяин, чего через ворота разговаривать?
– А мне и так хорошо! Я вас в гости не звал.
– Это пока хорошо, Бирюк.
– Ты меня не пугай, пан офицер, я пуганый. Постановление об обыске имеется? Коли нет, так и идите себе с миром.
– Пять минут тебе, Бирюк. Потом сами зайдем! Время пошло.
Хуторянин еще голосил что-то на польском и русском языке, щедро мешая глупые вопросы с угрозами накатать жалобу, но его уже никто не слушал. Александр, Григорий и еще четверо штурмовиков сосредоточенно готовились – скидывали лишнее, проверяли еще раз оружие, утягивали поудобнее ремни, попутно разминаясь, а тем временем слева и справа от ворот солдаты из группы «поддержки штанов» встали в живую лесенку и приготовились выдержать немаленький вес своих товарищей. Александр поглядел на бездонное синее небо и… Вдох-выдох – и наступившая отрешенность гасит все эмоции, окрашивая мир в черно-белый цвет.
– Вперед!
Поручик и унтер одним махом взлетели на самый верх тына и почти одновременно начали стрелять.
Ррдаум-ррдаум, ррдаум-ррдаум…
Стекла в низеньких окнах разлетелись вдребезги, хозяин застыл каменным истуканом, а из дома пошли громкие и неразборчивые крики. Толчок, сильное давление на грудь – и перелетевший в кувырке ограду поручик подскочил к стенке дома и принялся перезаряжаться, выщелкнув пустой магазин прямо на землю. Испуганное квохтанье и треск из сарайчика невдалеке свидетельствовали, что и Григорий тоже внутри двора. Едва затихли выстрелы из «рокотов», залаяли «раст-гассеры» второй пары штурмовиков, высунувшихся из-за тына совсем в другом месте, но все так же паливших по многострадальным окнам и дверному проему.
– Второй!
На крик Александра первым отреагировал не унтер, а Бирюк: резко вернувшись к жизни, он упал на колени и быстро рванулся-засеменил в дом, легко отворив толстую дверь собственным лбом. За ним почти сразу ввалились внутрь и поручик с унтером. Попутно Григорий «неудачно споткнулся» о хозяина дома, со всего размаху угодив ему прямо по копчику заботливо подбитым железной набойкой каблуком.
– Уооу!..
Едва слышно забухали винтовки позади хутора, и тут же за стенкой на три голоса стали орать:
– В окна лезуть!
– Стрели их, стрели…
– Сдаемси!
«Эх-ха, пару гранат бы сейчас!»
С помощью унтера подняв очумелого хуторянина на ноги, поручик зашел сзади и легонько обхватил свой живой щит одной рукой (вернее, локтем) за горло, одновременно подталкивая к проходу в следующую комнату. Унтер, дождавшись утвердительного кивка, со всей дури пнул широкую дверь и завалился в сторону, загремев какими-то склянками. В собственном доме Бирюка приняли неласково: еще до того, как Александр начал отстрел «контрабасов», тело хуторянина дважды дернулось от попавших пуль и заметно обмякло.
Ррдаум-ррдаум, ррдаум-ррдаум…
Когда пистолет встал на затворную задержку, в живых остались только двое: один успел нырнуть за угол печки и оказался тем самым в мертвой зоне, второй, видимо, был самым умным и мгновенно упал там же, где и стоял, далеко отбросив свое оружие. Перезаряжаться и держать на весу неподъемную тушу уже не живого, а вполне мертвого щита становилось просто невозможно. Поэтому поручик разжал руку и отскочил в сени, а вперед радостно рванулся Григорий.
– Лежать, суки! Не шевелись!
– Сдаю…
Бумц!
Смачный звук удара (как по мешку с навозом) и сдавленное оханье в ответ неоспоримо свидетельствовали: у Гриши все под контролем. Лязгнув затвором «рокота» и мимоходом погладив последнюю обойму, Александр услышал шорох со спины и резко дернулся в сторону, готовясь стрелять.
