Святой: русский йогурт - Сергей Зверев

О Хрунцалове говорили в лаборантских, в курилках, обсасывали подробности попоек и новых приобретений, а Рогожина, насколько мне известно, никогда не принимала участия в трепе. Стояла и слушала… Когда Марина подала заявку на выделение реактивов, получение разрешения пользоваться лабораторией после работы, я подписал бумагу, но сомнения уже тогда меня тревожили. Ведь ее тема никоим образом не была связана с пищевой промышленностью. Я счел ее увлечение женской причудой.

— Марина добилась результатов?

— С полной уверенностью я утверждать не могу. Рогожина скрывала от меня итоги исследований. Она не делала записей в лабораторных журналах, вела личный дневник наблюдений. Хрунцалов, оповещенный институтскими стукачами, искал подходы к Марине, — вспоминал профессор. — Он подвозил ее домой, встречая якобы невзначай на автобусной остановке…

— Исследования представляли потенциальную угрозу для бизнеса… — Дмитрий то ли спрашивал, то ли размышлял вслух.

— Любой полимерный материал, созданный химиками, непредсказуем. Пластиковая банка может вступать в реакцию с продуктом, хранящимся в ней. Воздействие новых химических соединений на организм человека бывает смертельным. — Арутюнян вытащил из кипы бумаг чистый лист. — Я набросаю вам кое-какие формулы.

— Не стоит. Мои познания в этой области ограниченны, — задумчиво произнес Дмитрий. — Марина могла шантажировать Хрунцалова! — Он выстраивал версию. — Преподать свои исследования под таким соусом, что ему предстояло выбирать: сворачивать приносящее прибыль предприятие или договариваться с настырной бабой. Может быть, Марина блефовала?

Стаканчики не выделяли никакой гадости, но Хрунцалов предпочел перестраховаться. Он купил Марину?

— Определенные суммы Петр Васильевич выплачивал Марина роскошно одевалась, приобрела кое-какие драгоценности…

— После прекращения исследований пластиковой тары?

— Да, — кивнул Карен Акопович.

«Ненасытная стерва. Раскрутила мэра, сломала жизнь Сергею и залегла под могильную плиту…» — зло подумал Рогожин, но высказывать свои мысли не стал.

Выдержав минутную паузу, Арутюнян продолжил:

— Я доверяю вам, Дмитрий. Не знаю почему, но доверяю. Ваш приезд в город не сможет многое изменить и исправить. Скажу, как на исповеди: меня сумели запугать. Когда подонки распяли на входной двери моего барбоса, такого же беззубого пса, как и я, то моя душа ушла в пятки. Они прибили собаку гвоздями, а в пустые глазницы воткнули огарки свеч. Но вам я скажу…

«Профессор наконец-то расхрабрился. Слушай, Рогожин, слушай!» — Дмитрий не пропускал ни единого слова, произнесенного Арутюняном.

— Полтора года назад филиал был на грани закрытия. Оборудование демонтировали для вывоза в Москву. Сотрудники разбегались. Вдруг Рогожина сообщает — ее отдел получил заманчивое предложение.

Частная компания готова профинансировать программу создания принципиально новых ядохимикатов. Обычные при распылении травят насекомых скопом: вредителей и полезных. Растения плохо опыляются, ядовитые соединения накапливаются в почве…

— Карен Акопович, без ненужных подробностей, — попросил Рогожин. Его волновала криминальная подоплека дела, а не таинства агрономии.

— Не сбивайте меня, — обидчиво огрызнулся хмельной профессор. — Предложение было шансом для института. Я принял его не раздумывая, не наведя справок о фирме. Боже, какой болван! — Он обхватил голову руками. — Сам сунул шею под нож.

Дмитрий не прерывал кающегося профессора.

— Исследования оказались фикцией! Прикрытием для махинаций Хрунцалова! Полной профанацией научной деятельности! — Старик едва не рвал на себе волосы, его отчаянию не было предела. — Представители фирмы, щенки с пестрыми галстуками на цыплячьих шеях, были марионетками. Они приносили деньги, подписывали счета и ничем не интересовались. Их не волновало, что за год работы мы потребили тысячи декалитров технического спирта. На промывку лабораторной посуды — декалитры спирта! — Старик разразился гомерическим хохотом.

Переждав приступ, Дмитрий спросил:

— К чему перекачивать через институт тонны спирта? Проще закопать в окрестных лесах железнодорожные цистерны, выставить взвод охранников и прятать «левый» спиртец от налоговиков или парней из Управления по борьбе с экономической преступностью.

— Мелко плаваете! — Карен Акопович вытер несвежим платком пот со лба. — Реализуя чистейший питьевой, как вы изволили выразиться, спиртец под маркой технического, Хрунцалов экономил на налогах миллионы рублей. Он не платил акцизного сбора.

Любому честному чиновнику, если в России такие остались, Петр Васильевич мог представить безупречный отчет — спирт, хранящийся на его складах, собственность института и находится под складской крышей временно, потому что у научного заведения площадей для хранения не хватает или вовсе нет.

А отпуск этилового спирта, между прочим, осуществляется строго по госнарядам в соответствии с правительственным распоряжением.

— Получается, что этот жук обеспечил себе двойную прибыль! — сообразил Рогожин. — Не платил налоги и имел возможность перепродавать подпольным делягам «жидкое золото» — этиловый спирт. И все это благодаря хитроумной комбинации с институтом.

— Дошло, слава богу! — поднял руки вверх Арутюнян. — Институт — вершина айсберга. У Хрунцалова целая империя. Часть спирта он переправлял на местный ликероводочный завод…

— Для приготовления «русского йогурта»?

— И его в том числе. Остальное отгружали покупателям. Всю бухгалтерию я, конечно же, не знаю, но мафия покойного могла бы составить достойную конкуренцию чикагским гангстерам времен сухого закона. Стоило мне заикнуться об аферах, я тотчас же был вызван в Москву на ковер к руководству. Меня назвали старым маразматиком, путающимся под ногами у молодых ученых, и вышвырнули пинком под зад. — Карен Акопович замолчал.

— Подмазал покойничек столичных дядюшек! — процедил Рогожин. — Схему аферы кто придумал?

— Я не ясновидец! — Профессор заерзал на табуретке. — Кто? Мариночка проектом руководила… Без ее смекалки не обошлось… Впрочем, народ доволен, — тихо заметил Арутюнян. — Зарплату платят регулярно, без задержек. Премии квартальные плюс к праздникам подбрасывают. Ситуация устраивает всех.

Строчат липовые отчеты, переливают из пустого в порожнее, создавая видимость работы.

— Дела идут, контора пишет! — невесело заключил Дмитрий. — Многие кормятся с этого скотского бизнеса?

— Да уж, немало людишек на нем завязано, — поддакнул профессор. — На трассе грузовики с цистернами до границ района милицейский эскорт сопровождает. С мигалками… Круговой порукой Хрунцалов сумел и прокурора, и начальника налоговиков, и остальных представителей государства в городе сковать. А господин Ветров, шеф наших жандармов, правой рукой у Петра Васильевича был. Ко мне наведывался. «За клевету, — говорит, — на тюремные нары угодить можете. Занимайтесь, профессор, птицеводством и пишите мемуары. Доносы посылать в Москву сейчас не модно…» И письма мои бац на стол! — Арутюнян ударил ладонью по коленке. — Вот так-то! Тайна переписки гарантируется государством! — иронизировал Карен Акопович.

Он уломал гостя выпить «на посошок», проводил до калитки и, вернувшись, не раздеваясь, лег спать.

Черноволосый мужчина с носом, похожим на клюв хищной птицы, расчехлил тарелку параболического зеркала направленного микрофона. Профессиональный инструмент шпионажа стоил дорого и требовал бережного обращения. Присоединив штекеры, мужчина подумал, что неплохо было бы выцыганить у шефа деньги на английские звуковые фильтры, снимающие ненужные шумы вроде грохота посуды или бульканья водки в горле «клиентов».

«ТСМО-404», сконструированный немцами, позволял слышать чужой разговор на расстоянии до ста метров. Из-за ограниченности радиуса действия черноволосому пришлось загнать машину в подворотню заброшенного частного дома с окнами, заколоченными досками.

К его машине неизвестно каким течением прибило троих парней с наглыми физиономиями — дворовых хулиганов. Они выскочили из дома, как черти из табакерки. Предводитель, прыщавый юнец в линялой джинсовой куртке, поманил пальцем:

— Скокнул из тачки, ара! Мы черножопых в городе не любим. Проставляйся для братков.

Когда мужчина нажал на кнопки замков, заблокировав двери машины, юнец помочился на ветровое стекло, забравшись на капот. Черноволосый «дворниками» стер мочу, промыл стекло струйкой воды. Порывшись в «бардачке», он достал диктофон, вставил кассету и подключил записывающую аппаратуру к направленному микрофону, нацеленному на дом профессора Арутюняна.

Освободив ухо от ободка наушника, черноволосый размял руки, снял часы и вышел из машины. Парни, вооружившись штакетинами, стояли, словно охотники с рогатинами у медвежьей берлоги.