Изгнание - Бетти Лаймен-Рисивер

На чердаке было темно и жарко, хоть и гораздо свежее, чем внизу. Свет просачивался сюда через щели под карнизом. Она внимательно оглядела сад, тропинку, ведущую к ручью. Ничего необычного. Легкий ветерок колеблет кусты черной смородины и молодые плодовые деревца в саду, а дальше к ручью виднеется зеленая трава с серебристым отливом. Везде все спокойно. Если Леди вернется при индейцах, подумала Китти, она непременно поднимет яростный лай, а если к тому времени индейцы уйдут, она преспокойно уляжется, как и всегда, возле крыльца.

Бросив взгляд на погреб, Китти тоже не заметила ничего подозрительного, и через минуту подкралась к другому отверстию, расположенному ближе всех к сараю. Отсюда ей было неудобно смотреть, и она, зажмурившись, прижалась щекой к грубо оструганному бревну, вдыхая его сладостный, терпкий смоляной запах. Отсюда, конечно, не увидеть отца…

Но она увидела его, и смогла вынести лишь секунду или две это жуткое зрелище — тут же на глаза набежали слезы, обожгло горло, страшная резкая боль сковала грудь. Смахивая слезы, девушка осмотрела сарай и отбрасываемую им тень, маисовое поле, огород… Никакого постороннего движения, кроме покачивания длинных стеблей.

Наконец Китти подошла к передней стенке чердака и, опустившись на колени перед вентиляционным отверстием, посмотрела во двор. Со стоном в груди она увидела лежавшую на траве Присциллу… заставила себя посмотреть туда, где лежала мать. Было так тихо… мертвая тишина, и невольная затворница задыхалась от подступившей к горлу горечи… Вдруг она заметила легкое движение: согнулся палец.

Она, вскрикнув, вскочила на ноги. Бешено заколотилось сердце. «Нет, этого не может быть! — убеждала она себя. — Нет, это разыгралось воображение…» Как могла ее мать пошевелить пальцем?!

Китти стояла как вкопанная, словно примерзла к месту, чувствуя, что глаза ее вот-вот выпадут из глазниц. Реющая оса грациозно кружилась перед ее лицом, но она сквозь дрожащий летний воздух неотрывно глядела на неподвижное тело Амелии Джентри. Потом она увидела, как медленно, безвольно двинулась, разжалась и снова сжалась кисть. Слезы заструились по щекам Китти: мама, ее мама жива…

Эти слова звенели у нее в ушах, когда она, стремительно сбежав по крутой лестнице, схватила в объятия перепуганную Сару.

— Она жива! Мама жива! Она там!

Сара покачала головой. Она не сомневалась, что на сей раз обезумела Китти.

— Я пойду за ней! — воскликнула Китти, направляясь к двери.

— Нет! — простонала Сара. — Прошу тебя, ради Бога! Они нас там подстерегают…

Китти повернулась, схватила ружье и насильно вложила его в руки отбивающейся Сары.

— Оно заряжено и готово к бою! Тебе нужно только взвести курок, прицелиться и выстрелить. Вот, становись здесь, возле двери… Мне кажется, они ушли, но если что-нибудь там случится, немедленно закрывай на задвижку дверь и никому не открывай, кроме меня… или какого-нибудь знакомого.

— Прошу тебя, не ходи! — умоляла ее Сара, приходя в отчаянный ужас.

Но Китти уже открыла дверь. Она часто заморгала от непривычно яркого солнечного света и обвела взглядом двор.

Нигде никаких признаков индейцев… Она, чуть пригнувшись, подбежала к Амелии и упала перед ней на колени.

— Мам… — прохрипела она. — Это я, Китти…

Она заметила, как одно веко матери слегка дрогнуло, как холодные пальцы беспомощно, совсем слабо, сжали ее руку. Весь фартук Амелии пропитался кровью, а Китти все смотрела на покрытую запекшейся коркой крови морщинистую кожу верхней части ее лба, где были срезаны волосы… Она чуть не лишилась чувств от такого зрелища: белый окровавленный череп Амелии. Она с усилием взяла себя в руки.

— Сейчас я отнесу тебя в хижину.

Подхватив мать под мышки и напрягая все силы, о которых прежде и понятия не имела, девушка сумела чуть сдвинуть Амелию. Та слабо застонала.

— Прости меня… прости, — бормотала Китти. — Потерпи…

Тащить ее волоком было почти невозможно… Дышать становилось все труднее… Сердце, казалось, сейчас лопнет. Проделав половину пути до крыльца, она вдруг увидела рядом с собой Сару — у той было белое как простыня лицо, а губы даже позеленели от страха. Китти лишь кивнула ей, понимая, чего стоило Саре отважиться на выход из хижины.

Вдвоем тащить было намного легче, и они наконец внесли ее внутрь. Закрыв дверь на засов, они с неимоверным трудом, совсем выбившись из сил, уложили ее в кровать.

— Там… в корзине… белье, — задыхаясь, сказала Китти Саре. — Принеси его… а я… принесу таз… воды. Боже… как нам… сейчас нужна… кора… плакучей ивы…

Прежде всего они ложечкой через едва раскрытые, распухшие губы влили ей в рот немного воды. Услышав, как она сглотнула, довольная Китти сняла с нее верхнюю одежду, обмыла и перевязала раны, из которых сочилась уже лишь темная сукровица. Потом, сняв с Амелии нижнее белье, Китти осторожно надела на нее ночную рубашку и наконец наложила небольшую влажную черепашью повязку на голову матери. Сара, не выдержав этого зрелища, отвернулась.

Веки Амелии задергались, она попыталась что-то сказать, но Китти сжала ей руку.

— Успокойся, мам, не нужно. Ты должна поспать.

Китти поманила Сару в большую комнату.

— Мне нужно убедиться в смерти папы и Присциллы, — сказала она твердым, спокойным голосом. — Я снова иду туда.

В уголке левого века Сары дернулся маленький мускул.

— Они мертвы, Китти. Не выходи из хижины. Прошу тебя…

— Но я должна! Мы думали, что и мама умерла. А что если кто-нибудь из них еще жив?

Сара, закусив губу, молча наблюдала, как Китти взяла ружье и подошла к двери.

— Будь готова сразу же закрыть ее на засов! — предупредила ее Китти.

Через секунду она уже сходила с крыльца, приближаясь к таинственным длинным теням на траве.

Она взглянула на Присциллу, пытаясь загнать назад, в желудок, подкативший к горлу жгучий ком тошноты. Ее сестра умерла, в этом не было никакого сомнения: правая сторона лица была вдавлена в череп. Они забрали и ее скальп. Над трупом носились тучи мух.

Мучительно сглатывая слюну, Китти продолжила свою скорбную миссию. Глазами она обшаривала двор, каждую секунду ожидая услышать этот невыносимый пронзительный вопль, почувствовать удар каменного топора по голове. Но вокруг было тихо. Когда она подошла к сараю, слышалось лишь назойливое жужжание мух. Китти опустилась перед отцом на колени.

У Джозефа, судя по всему, была сломана шея. Она торопливо закрыла ему веки и, инстинктивно наклонившись, поцеловала холодную щеку. Поднявшись на ноги, она увидела лежащую на земле корову с отброшенными в сторону копытами. Индейцы вспороли ей брюхо, и внутренности вывалились на траву. Там, на кишках, она увидела крошечного мертвого теленка…