Детский мир (сборник) - Андрей Столяров

Положили его на диван, а заботливая Жозефина подоткнула подушку под голову.

Набросили на него покрывало.

Жаконя только мычал, бессмысленные бельмы закатывались, и даже телевизор, врубившийся вдруг на полную мощь, как ни рявкал, не мог его потревожить.

Он лишь вялым движением навалил на ухо подушку.

— Убавьте звук, — посоветовала Жозефина.

Я уже схватился за ручку, чтобы ее повернуть, и в это время женщина, появившаяся на экране, сказала:

— Передаем подробности катастрофы в Санкт–Петербурге.

По предварительным данным, погибло около тридцати человек. Продолжается сильный пожар на заводе «Пластмассы и полимеры», от огня взорвалась батарея, обеспечивавшая производственный цикл, около трех тонн горючих веществ попало на землю. Жители ближайших домов отселяются. Район катастрофы блокирован. Вместе с городскими пожарными действуют воинские соединения…

После этого звук пропал. Появился из кухни Леха, сжимающий в руках два фужера, и, уставясь в дрожащее прыгающее изображение, как ребенок, обалдело спросил:

— А разве телевизор работает? А он уже неделю, как хрюкнулся…

Экран тут же погас, и на нем проступила стеклянная гладкая серость.

Я заметил, что и вилка в розетку, оказывается, не была воткнута. То есть, электричество не поступало. Тогда я тихо скользнул в соседнюю комнату и, дождавшись, пока Зоммер так же тихо просочится за мной, посмотрел на него — еле сдерживаясь, стараясь не выплеснуть раздражения:

— Это ваша работа?

— Они пытались меня захватить, — сказал Зоммер. — Они нас опять каким–то образом вычислили. Полагаю, что без поддержки церкви не обошлось. Подтянули военных, наверное, особые подразделения.

Между прочим, я там заметил какой–то чудовищный огнемет. Вероятно, они собирались залить квартиру напалмом. Извините, но как мне было еще отвязаться от них? Я ведь даже не защищался, я просто отодвинул их в сторону…

— Отодвинул? — с отчетливым клокотанием в горле переспросил я.

А задумчивый Зоммер похлопал мягкими веками.

— Вероятно, не стоит так волноваться по незначительным поводам. Если вас укусил, например, какой–нибудь муравей, то вы сами смахнете их всех, оказавшихся в это время на коже. Вы не будете разбираться, какой там именно укусил. Разумеется, всех, — и половину при этом перекалечите. Понимаете, это чисто инстинктивное действие. — Он смотрел сквозь меня, как будто в какие–то дали. Было тихо, лишь раздавался за дверью негромкий звяк. Вероятно, накрывали на стол в смежной комнате. Что–то пискнула Валечка, что–то ответила Жозефина.

Мерной поступью протопал Бампер на кухню. Зоммер сжал смешные маленькие кулачки. — Честно говоря, меня волнуют сейчас совсем другие вопросы. Если вы не вернулись, значит, на квартире — «замок».

Вероятно, вас именно потому и отбросило в прошлое. В то же место, но в совершенно другую точку отсчета. И вот это мне, извините, очень не нравится. Я уже когда–то сталкивался с аналогичной проблемой…

Он, по–моему, целиком погрузился в воспоминания. У него даже дернулась, как будто от тика, щека, а зрачки блеклых глаз необыкновенно расширились.

Я безнадежно сказал:

— А, быть может, вам лучше вообще оставить меня в покое? Десять лет в своем прошлом я уж как–нибудь проживу. Осторожненько так проживу, высовываться не стану. Но зато и гарантия, что здесь–то меня не найдут.

А там, в будущем, вы ко мне просто не явитесь. Вы же видите, как–то не складывается у нас. Все, что я предлагаю, вам не подходит: голод, войны, а также ненависть и любовь. Почему–то вы это все безоговорочно отвергаете. Я уже и не знаю, что можно еще предложить. Семинар в этом смысле ничуть не облегчил ситуацию. Там — теория, а тут — реальная жизнь. Вам, наверное, следовало бы выбрать кого–то другого.

Вы подумайте, время, по–моему, еще есть. И, наверное, вы согласитесь, что так будет значительно проще…

Зоммер, однако, меня не слушал, осторожно втянул в себя воздух, повел, как локатором, головой и расставил ладони, точно принимая сигналы.

— Нет, — сказал он после длительного молчания. — Нет, по–моему, здесь все в порядке. Извините, меня насторожил эпизод с телевизором. — И, наверное, успокоившись, весьма снисходительно объяснил. — К сожалению, тут все не так просто, как кажется.

Вы однажды уже просили хлеба, и тогда начался поворот к земледелию и ремеслу. Вы просили любви и мира, и вам — со всей атрибутикой — дана была Нагорная проповедь. Вы просили затем личной свободы — началась Реформация, приведшая к множественности конфессий.

К сожалению, все это уже было опробовано. А каковы результаты? Хлеба, чтоб накормить голодных, по–прежнему нет, войны стали ожесточеннее, особенно за последний век, а дарованная свобода приводит к затуханию личности. Человек растворился в среде вещественных благ: погружается в быт, превращается в окультуренное животное. Искра божьего духа в нем медленно угасает. Вы, по–моему, слышали об этом на семинаре. Нет, здесь требуется что–то иное. — Зоммер неожиданно замолчал и вдруг, сморщившись, сунул руку куда–то за ворот рубашки — с наслаждением почесался и выпрямился, несколько обескураженный. Мордочка его слабо порозовела. Пррроклятье!.. — смущенно сказал он. — Досаждают слабости человеческого организма.

То одно отвлекает внимание, то — другое. Между прочим, как вы полагаете, нас здесь покормят?..

— Наверное, — сказал я.

И тут дверь открылась, и просунулась из гостиной раскрасневшаяся Жозефина.

— Тебя к телефону…

— Меня, точно? — одновременно тревожась и изумляясь, спросил я.

— Тебя, тебя, такой вежливый голос…

И Жозефина исчезла.

Я глянул на Зоммера, который пожал плечами, а затем переместился в прихожую и взял со столика трубку.

— Сергей Петрович, вы нашу передачу смотрели? — сразу же спросили меня. — Вот сейчас, она прошла по первой программе?

— Кто это? — выдавил я, внезапно похолодев от предчувствия.

А серьезный вежливый голос в трубке сказал:

— Неважно. Просто мы хотели увидеться с вами. Возвращайтесь обратно, ваша квартира свободна. Мы восстановили там всю прежнюю обстановку.

А теперь — дополнение к показанному материалу.

В трубке что–то негромко щелкнуло, и Рита, как будто из могилы, произнесла:

— Сережа, я тебя жду. У меня все в порядке, но ты поторопись, пожалуйста. Я тебя очень прошу: приходи обязательно…

И опять внутри что–то щелкнуло.

— Эй!.. — растерянным шепотом сказал я. — Подождите минуточку, не разъединяйте!.. — Из прихожей я видел Риту, раскладывающую в это время салфетки. Она чуть прогибалась — так, что обрисовывалась фигура. Чувствовалась в ней некоторая оживленность.

И одновременно она находилась за десять лет от меня и безжизненным ровным голосом говорила, точно под чью–то диктовку.

Повеяло сквозняком.

— Алло! Я вас слушаю!..

Трубка, однако, молчала — не было ни обычных легких потрескиваний, ни гудка. И только когда я положил ее обратно на аппарат, что–то слабенько тенькнуло, свидетельствуя, что линия заработала.

— Все в порядке? — спросил Зоммер, появляясь в прихожей.

— Да, — надеясь, что он не прислушивался, кивнул я.

— Ну и отлично! Зовут…

Зоммер что–то жевал, равномерно двигая челюстью, — проглотил и понюхал затем следующий кусок колбасы. И лицо его выразило очевидное наслаждение.

Светлые глазенки замаслились.

— Вкусно, — сказал он…

Мне казалось, что в помещении пахнет дымом. Это было довольно обширное гулкое помещение с мощным каменным нефом, поддерживающим низкий свод, совершенно без окон и находящееся, видимо, ниже земной поверхности.

Вероятно, было сделано все, чтобы придать ему некоторое подобие уюта: темным бархатом была задрапирована облезлая штукатурка стен, прикрывая кирпич, висели картины религиозного содержания, громоздился в простенке двух ниш распятый деревянный Христос, причем краска на дереве уже местами облупилась, еле слышно шуршал, по–видимому включенный, кондиционер, и ворсистый ковер растянулся от нефа до каминной решетки. Желтело медное ограждение. Полукругом стояли три кресла с широкими подлокотниками, и торчал перед ними на тумбочке прямоугольник плоского телевизора видеоаппаратура возле него образовывала уступчатую пирамиду.

Здесь был даже высокий и узкий аквариум: в яркой–зеленой воде, между водорослями, подсвеченные люминесцентными лампами, еле–еле подрагивали плавниками лунообразные рыбы. Сплюснутые их тела походили на игрушки из дымчатого стекляруса, выделялись лишь бусины внимательных глаз и раздвоенные хвосты со слюдяными прожилками.

Дыма, вроде бы, не было.

И тем не менее, мне казалось, что горький раздражающий запах пропитывает помещение. Я сразу закашлялся. Я, наверное, уже сроднился с гарью пожаров. Дымом пахло в квартире, куда я, шагнув, переместился из прошлого, дымом пахло на лестнице, когда я спускался к «мерседесу», ожидающему меня, вдоль всей улицы слоились сиреневые густые усы: воздух был напластован, как будто в призрачной штольне. Солнце создавало ощущение миража. А когда «мерседес», прорываясь к окраинам, мягко вылетел на середину выгибающегося моста, обнаружились в открывшейся панораме проемы развалин — зубы зданий, скорлупы задранных крыш — и колышущаяся над ними поросль рыхлого дыма.