Вкус свободы - Кейт Вэйл

Алекс на ковровой дорожке. Она по-прежнему делает вид, что его не существует.

Я в секунде от того, чтобы врезать по его наглой роже, а затем взять Алекс за руку и уйти. Но марать руки о такого мерзавца, как Брайс Максвелл, мне совсем не хочется.

В который раз я убеждаюсь, что он недостоин этой сильной девушки, стоящей на сцене. Он даже недостоин просто смотреть на нее. Пока мы были на красной дорожке и позировали фотографам, он порывался к нам подойти, но каждый раз кто-то его окрикивал, чтобы сделать удачный кадр. И каждый раз это было для него гораздо важнее.

Алекс надо восхищаться. Она – пример для многих. А еще рядом с ней должен быть парень, который будет придавать ей уверенности, а не тянуть назад и пытаться получить популярность за счет ее славы. Он должен стоять рядом и точно так же, как и остальные, с восторгом смотреть на нее.

Еще раз бросив взгляд на Брайса, я с улыбкой произношу:

– Просто хочу, чтобы ты понимал: сейчас Алекс спустится со сцены, ты поздравишь ее с наградой, а затем уберешься отсюда к чертовой матери и забудешь, как она выглядит. Алекс уже сама дала тебе понять, что худшее, что с ней могло произойти, – это ты. Поэтому я не позволю тебе омрачить ее триумф. Это так, для ясности, чтобы ты понимал, как обстоят дела.

– И что ты сделаешь? Ударишь меня? – нахально произносит он. – Да я тебя засужу.

– Не в моих правилах марать руки.

Я отворачиваюсь и смотрю на сцену.

* * *

Церемония награждения подходит к концу. Алекс выступила, и это был самый фееричный номер, что я видел за весь вечер. Полный зал знаменитостей стоял и отбивал ритмы песен вместе с ней. Когда я был на ее концерте, то видел, как ей поклонялись фанаты. Сегодня же я видел уважение в глазах людей вокруг меня. Даже те, кто проиграл в этой номинации, не смогли просто так сидеть на месте.

Алекс была просто бесподобна и походила на воина, который ведет за собой остальных. Каждым ударом палочек она заставляла подчиняться ее ритму и быть с ней на одной волне.

Теперь она оживленно обсуждает будущее турне с другими участниками.

– Говорю тебе, в Южной Америке будет в разы круче! – восклицает Рик.

– Пф, вспомни Прагу, – отмахивается Тайлер.

– А Япония? – вклинивается Марк.

Я смеюсь, а Алекс лишь закатывает глаза.

– Я удивлена, что нас вообще пускают в страну после того, что вы выкинули, парни, – со смехом замечает она.

– Это Европа, так что для них это в порядке вещей. Вот если бы ты составила нам компанию в тот вечер, все было бы гораздо интересней, – подмигивает Рик.

– И смотреть на твой тощий зад на один день больше? Нет уж, спасибо. Мне хватает и того, что я вижу его, когда мы живем в гостинице, – она ослепительно улыбается.

Объявляют выступление следующего музыканта, и все ребята переводят взгляд на сцену.

Раздается несколько ударов в барабан, и Алекс повторяет это движение.

Облизнув губу, она завороженно смотрит на барабанщика, ее грудь вздымается чаще.

– Этот парень – легенда, – шепчет она. – В 90-х он был открытием вместе со своей группой. Они возглавляли все хит-парады и побеждали в каждой номинации. Никогда даже не возникало вопросов, что может выиграть кто-то другой. Я выросла на его песнях и именно благодаря ему захотела стать барабанщицей, – она не сводит взгляда со сцены.

Вступает гитара, солист, но, несмотря на все это, я слышу только ударные.

– Посмотри на его движения. Он чувствует их. Каждый удар. Он живет своей игрой, – Алекс нервно сглатывает. – Когда их группа распалась, он пропал с радаров шоу-бизнеса, но потом вернулся и заявил о себе так, что теперь каждый второй повторяет его имя. Он как Курт Кобейн: даже спустя много лет после исчезновения о нем говорили.

– Теперь он в другой группе? – спрашиваю я.

Она качает головой.

– Нет. Он стал сам себе продюсером. Открыл свою студию, записывает хиты с другими исполнителями. Теперь он свободен…

Алекс переводит на меня взгляд. Я вижу в нем восторг и вдохновение. Ее голос во время рассказа был пропитан этими эмоциями. Но, с другой стороны, я замечаю и сожаление. Точно такое же, как когда она говорила о побочном эффекте славы.

Алекс чувствует себя запертой в клетке.

Ее взгляд задерживается на ком-то за моей спиной и, обернувшись, я вижу менеджера группы. Он улыбается нам и, подняв бокал, салютует в нашу сторону.

– У меня предложение, – вдруг говорит Алекс, наклонившись ко мне.

– Я весь – внимание, – провожу кончиками пальцев по ее оголенному плечу.

Ее кожа покрывается мурашками.

– Давай сбежим, – шепчет она.

– А как же мероприятие? Я думал, для тебя это важно.

– Мы уже получили награду. Но я хочу сбежать и покататься на доске.

Мои глаза широко раскрываются от удивления. Мне послышалось? Она сказала, что хочет покататься на доске? То есть она променяет все это на серфинг?

Придвинувшись ближе, Алекс целует меня в губы и, беря за руку, встает. Она озорно улыбается и тянет меня в сторону выхода.

– Ты куда? – спрашивает Рик, оторвавшись от беседы с девушкой.

– Пожалуй, дальше вы справитесь без меня, ребята, – подмигивает она.

Те лишь громко смеются.

Взявшись за руки, мы лавируем между столиками. Я замечаю нахмуренный взгляд менеджера и как он сжимает свой бокал в руке. Кто-то зовет ее, но Алекс устремляется прочь. Пройдя длинный коридор и нескольких секьюрити, мы выбегаем из здания и попадаем под вспышки фотокамер.

– Есть идеи? – спрашивает она.

– Бежим!

Я тяну ее за руку прямо на стервятников, прикрывая при этом ее своей спиной. Затворы камер не перестают щелкать, а вспышки светят так часто и ярко, что можно подумать, что сейчас день, а не глубокая ночь.

Вытащив телефон, пишу Крису. Он проклянет меня десять раз, ведь наверняка он сейчас с девушкой, но мне нужна его помощь.

Мы выбегаем из разъяренной толпы журналистов и устремляемся вдоль авеню. Папарацци продолжают преследовать нас и осыпать вопросами. Алекс громко смеется и, крепче сжав мою ладонь, устремляется прочь от них.

Сейчас она веселая, свободная, сумасшедшая и безумно красивая. В ее глазах играет азарт и желание жить. Бежать навстречу чему-то новому. Жить мечтой и на полную катушку. Чувствовать всем сердцем, так, как сегодня, когда она стояла на сцене и получала награду. Или как в тот день, когда у нее получилось встать на доску.

Она свободна.

Возможно, эта свобода