Иное решение - Андрей Семенов

Конрад слушал, совершенно завороженный. Он и раньше уважал отца, ценил его знания и опыт, но считал их устаревшими и бесполезными. Со времен Первой мировой и техника, и тактика ведения боя, и вся стратегия изменились и ушли далеко вперед. Опыт сражений в Польше, Норвегии, Франции отчетливо это показал. Кроме того, стало ясно, что в целом мире есть только два десятка генералов, способных вести успешные боевые действия в новых условиях, и все они носят немецкую форму. Остальные армии мира не имели навыков ведения войны с применением крупных масс танков и авиации. Они вели такие войны только на штабных картах, неизменно одерживая на них победу, но при столкновении с вермахтом рассыпались за считанные часы. Конрад сам был в числе тех, кто успешно бил эти армии. А теперь отец, последний раз поднимавший в атаку свой батальон под Седаном в 1915 году и с 1933 года восемь лет находящийся не у дел, на своей карте так красочно и убедительно разворачивал картину еще не начавшейся войны, что Конрад мысленно представлял себе воронки от снарядов и бомб, дороги, забитые беженцами, скрежет танков, трупы неприятельских солдат и мерный топот немецких кованых сапог по чужой земле.

– Да-да, – вышел он из оцепенения. – Продолжай, пожалуйста.

– Продолжаю. Еще раз уточню, что условия мы изначально принимаем за идеальные. То есть мы не считаем ни танки, ни самолеты, ни солдат, а предполагаем, что их у нас всегда будет необходимое количество.

Барон вытряс пепел из трубки и стал набивать в нее новую порцию табака.

– Так вот, – продолжал он. – Эта пауза продлится неделю, самое большее – две. Гитлеру опасно упускать время. Пока наши войска восстанавливают силы, Сталин будет готовить полчища славян и монголов для создания щита на московском направлении. От Смоленска до Москвы около пятисот километров. Темп продвижения наших войск неизбежно упадет до 20—30 километров в сутки. Поэтому к операции по окружению Москвы Гитлер сможет приступить через три-четыре недели после начала наступления из Смоленска. Я полагаю, что двух недель для окружения Москвы и еще неделю на ее штурм будет достаточно, так как противник будет деморализован, управление войсками нарушено и русские не успеют организовать крепкую оборону своей столицы. Военная доктрина Советов – «бить врага на его территории и окончить войну малой кровью» – не согласуется со строительством долговременных оборонительных сооружений на своей собственной территории, поэтому инженерные сооружения русских будут легко преодолимы если не для танков, то для пехоты. Подводим итог. Через восемь – десять недель после начала кампании нашими войсками будут взяты Минск, Киев, Смоленск, Вильнюс, Ревель, Ростов-на-Дону и столица большевиков – Москва. Допускаю, что будут взяты Ленинград, Крым, Сталинград, Баку. Но можно ли это будет считать окончанием кампании и победой Гитлера на Востоке?

– А что еще? – удивился Конрад. – Армия противника разгромлена, сам он отброшен за Урал.

Барон сел на диван, снова не торопясь стал набивать табаком трубку. Конрад смотрел на отца, ожидая продолжения. Барон закурил, ароматный дым пополз по кабинету.

– Что вы намерены делать с захваченной территорией? – спросил он, показывая рукой на карту.

Конрад перевел взгляд вслед за рукой отца. Территория, которую предполагалось захватить, и в самом деле была огромна.

– На этих землях будут жить немецкие колонисты. Все солдаты, воевавшие на Востоке, получат в России поместья, а славяне будут на нас работать.

– Славяне? – переспросил отец.

– Славяне, – подтвердил Конрад.

– Работать на вас?

– Ну да.

Барон усмехнулся:

– Эти славяне не хотят работать даже на самих себя, неужели ты думаешь, что они будут работать на новых хозяев?

– Мы заставим их работать!

– Вот как? Это интересно. То есть вы предполагаете онемечить Россию и установить там новый, немецкий порядок?

– Конечно! Пройдет двадцать, пятьдесят, сто лет, и все забудут, что в России когда-то проживали славяне. Там будут жить только немцы, и это будет процветающий, цивилизованный, культурный край! – с жаром воскликнул Конрад.

– Ты в этом уверен? – с сомнением спросил барон.

– Так говорит наш фюрер.

– Господи! Конрад, откуда в тебе эта слепая вера в тот бред, который с трибун вещает ваш фюрер? Ты знаешь, что Россия не двадцать, не сто, а двести пятьдесят лет находилась под оккупацией монголов?

– Знаю, – утвердительно кивнул Конрад. – Я что-то читал об этом.

– Почему же тогда после двухсотпятидесятилетней оккупации государственным языком России не стал монгольский или татарский?

Конрад промолчал. Он не знал ответа на этот вопрос.

– Ты никогда не задумывался над тем, почему никому из монгольских мурз не пришло в голову завести себе поместье в России? Или еще проще – самому сесть князем в русском городе? Почему монголы предпочитали приезжать в Россию только за данью, причем старались это делать как можно реже? В конце концов они поручили русским князьям самим собирать дань и привозить ее в Орду.

– Я как-то не думал об этом.

– У русских есть хорошие писатели – Толстой и Достоевский. Прочти их, и ты поймешь, что русские – неуправляемая и непредсказуемая нация. Это только тебе и твоему Гитлеру кажется, что цивилизованная нация несет культуру варварам. Может, это и так в пределах Европы, но с русскими этот постулат не работает! Вчерашние немецкие солдаты, ставшие русскими помещиками, переженятся на русских девках и научатся пить самогон с русскими мужиками. Россия растворит их в себе, как кипяток растворяет сахар. Через пять лет помещичьей жизни они приучатся вставлять в разговоре: «У нас в России» или «У вас в Германии» и скорее сами выучат русский язык, чем научат немецкому языку русских.

– По-моему, ты рисуешь слишком мрачную картину, – возразил Конрад, хотя в нем самом шевельнулся червячок сомнения. – У нас в Германии, слава Богу, есть закон, разрешающий арийцам жениться только на арийках. Браки с неполноценными преследуются по закону. Поэтому немцам не грозит ассимиляция в России.

– Вот! – воскликнул барон, ткнув пальцем в сторону сына. – Вот оно! Ты сам сказал: «неполноценные». Чем же, по-твоему, славяне «неполноценные»? Тем, что пьют водку и не хотят работать?

– Этого разве мало?

– А может, им просто хорошо от этого? Их устраивает такая жизнь, и, в отличие от полноценных немцев, они не лезут в Европу, а пьют и блудят у себя дома. Негры тоже не любят работать, а любят валяться под пальмой. И им тоже хорошо. Так почему же тогда они неполноценные? Или у немцев выросло по три руки или по три глаза? Чем мы, немцы, отличаемся от славян, кроме того, что мы ходим в кирху, а они – на партсобрания? Впрочем, есть и немцы, торчащие на партсобраниях, и русские, посещающие церковь.

Конрад не нашел, что ответить на это. Цитаты из речей фюрера казались ему сейчас жалкими и неубедительными.

– Ну, это мы взяли идеальный вариант, – продолжил барон. – То есть такой, при котором вам удастся разбить Красную армию и установить свой порядок на захваченной территории. Ваши человеконенавистнические идеи оттолкнут от вас русский народ. Можно разрушить государство, но нельзя победить народ! – Он затянулся несколько раз, выпуская густые хлопья дыма. – Как только один человек решит поставить себя выше всех остальных, у этих «остальных» немедленно возникает вопрос: «Почему? По какому праву?!» Этот вопрос вскоре рождает протест, а протест рождает действие, направленное против выскочки. Наполеон захватил Москву. Разве это было окончанием его Русской кампании? Ничего подобного. В леса ушли десятки отрядов партизан и из лесов нападали на французов. Что же, этим мужикам русский царь или Кутузов приказал сжечь свои дома и идти партизанить?

– Партизан уничтожит СС, – отрезал Конрад.

– Это сколько же понадобится СС, чтобы сжечь двухсотмиллионный народ? Помилуй, есть все-таки предел человеческим возможностям. Кстати, пока твои СС будут уничтожать партизан, Сталин накопит силы за Уралом, и ответный удар его будет ужасен и беспощаден. Русские будут мстить, не щадя при этом ни своих, ни чужих. У немцев земля будет гореть под ногами. Вал славяно-монгольских орд сметет вас и понесет до Атлантики, как цунами. Наполеон из шестисот тысяч человек войска привел обратно едва тридцать. Как ты думаешь, сколько немцев вернется живыми из России?

– Что же теперь делать?

– Учить русский язык, – усмехнулся отец.

– Зачем? – не понял Конрад.

– В плену пригодится.

– Я два года прожил в России и сносно говорю по-русски. Правда, не все понимаю, особенно когда они говорят о матерях. Если перевести дословно, то все русские – родственники, причем каждый из них – отец другого.

XXVII

Надо ли говорить, с каким волнением Коля ждал ближайшего воскресенья? Терпение его истончалось с каждым оборотом часовой стрелки. Девяносто два часа, отделяющие его от момента свидания, никак не хотели заканчиваться! Он пытался занять себя работой, но все валилось из рук. Пытался проверить счета, но цифры плыли в голове, и Коля никак не мог понять их смысл. Тогда он выбегал из мастерской и шел в порт, оттуда в кофейню, где пытался развлечься болтовней. Собеседник из него выходил, правда, скверный. Погруженный в свои мечты о предстоящем свидании, Коля на все вопросы отвечал односложно, а чаще вообще невпопад. Словом, обнаружил все симптомы, указывающие на влюбленность средней тяжести.