Иван Болотников Кн.1 - Валерий Замыслов

— Потом, потом, Мокеюшка, — растерянно вымолвил приказчик и добавил озабоченно: — От Капусты одним винцом не отделаешься… А холопы куда глядели? Пропустили Митьку в вотчину. Батогами, окаянных!

После обедни вновь нагрянул из своей деревеньки Митрий Капуста с двумя дворовыми. Бледный, опухший, прискакал к приказчиковой избе, спрыгнул с коня с загромыхал пудовыми кулачищами в калитку.

Из оконца выглянул Мокей и тут же заспешил к Калистрату. Приказчик оробел. Дрожащими пальцами застегнул суконный кафтан, приказал:

— Прихвати с собой саблю да пистоль. В случае чего пали по супостату.

Как только Мокей открыл калитку, Митрий Флегонтыч ринулся во двор и, схватив Калистрата за ворот кафтана, свирепо закричал:

— Вор! Подавай мне мужиков, дьявол!

Мокей поспешно выхватил из-за кушака пистоль, надвинулся на Капусту.

— Не балуй. Стрелять зачну.

Митрий Флегонтыч отшвырнул от себя приказчика и, тяжело дыша, хватаясь рукой за грудь, опустился на крыльцо.

— Без ножа зарезал, дьявол. Ко мне хитрой лисой подъехал, а крестьян к себе переманил. У-у, злыдень!

— Знать ничего не знаю, сердешный. Ехал в монастырь святым мощам поклониться. А до твоих людей мне и дела нет. Сами сюда переметнулись, батюшка.

— Врешь, дьявол. На пытке у мужиков дознаюсь, по чьему наговору они в бега подались. Сыщется твоя вина — самолично паршивую башку срублю. А потому отдавай моих крестьян добром.

— Да ты поостынь, сердешный. Мужиков твоих я и в глаза не видел. Нет их в вотчине. На вольные земли ушли, сказывают. А коли не веришь — пройдись по избам, Митрий Флегонтыч.

— Опять-таки брешешь. Упрятал до поры до времени. Ты хитер, но и у меня башка не для одной бороды красуется. Корысть твою насквозь вижу. Подавай мужиков! — снова закричал Капуста и потянулся к сабле.

Калистрат Егорыч испуганно втянул голову в плечи, забегал глазами и бороденкой затряс.

Мокей заслонил собой приказчика и направил пистоль в грудь Капусты.

— Не замай мово господина. Сам сгину, но и тебя жизни лишу, — страшно выпучив глаза, проронил челядинец.

— У-у, семя воровское! — вздымая кулачище, выкрикнул Митрий Флегонтыч и, громко хлопнув калиткой, вышел на улицу. Холопам сказал:

— Айда по избам да баням. Чую, здесь беглый люд прячется.

Однако своих крестьян Митрий Флегонтыч в селе так и не обнаружил. И лишь в избе Исая Болотникова едва не произошла заминка. Когда Капуста с холопами вошел в избу, Болотников и Пахом Аверьянов сидели на лавке и чинили бредень, а возле них шумно гомонили с десяток чумазых, полуголых ребятишек.

Митрий Флегонтыч одному из холопов приказал проверить конюшню и баню, а сам, пытливо глянув на мужиков, приступил с расспросами.

— Говорите без утайки, где моих крестьян спрятали?

Исай отложил моток дратвы с колен, поднялся с лавки и немногословно ответил:

— Сеятелей твоих в вотчине нет, государь.

— Куда же они подевались, старик? Правду молвишь — полтину отвалю.

— Русь велика. От худого житья есть где укрыться. А полтину спрячь. Ни к чему это…

— Воровское семя! — зло проговорил Капуста и хлопнул дверью.

В избе остался дворовый лет тридцати, приземистый, светло-русый, в драной сермяге и лыковых лаптях. Подошел к одному мальчонке, подтолкнул его к светцу.

— Ты, Филька?

— Я, дяденька Гурьян, — улыбнувшись, отозвался малец.

— А тятенька твой Карпушка где?

Исай из-за спины холопа погрозил Фильке кулаком, но мальчонка не приметил и бойко выговорил:

— Тятенька вчера в избу к нам приходил. Полную шапку голубиных яиц приносил да сморчков. Эге-гей, как поснедали! А топерь тятька мой в лесу с мужиками сидит. Ух, Капусту боится! А завтра сызнова заявится.

Селяне удрученно опустились на лавку. Все пропало. Не миновать теперь беды.

Гурьян, натянув на голову шапку, пошел к выходу. Обернулся в дверях. Дрогнула светло-каштановая борода в скупой улыбке.

— Не пужайтесь, православные. Нет худа без добра. Токмо сорванцов упредите, а то лишне наговорят. Так и быть, умолчу. Сам подумываю, как бы от Митрия сбежать. Ну, прощевайте.

Когда челядинец вышел из избы, мужики переглянулись и облегченно вздохнули.

— Ну, сразил ты нас, постреленок, — шлепнув Фильку по затылку, промолвил Пахом Аверьянов. — Отец-то смирный, а этот ишь какой шустрый. Хорошо еще дворовый праведным оказался.

— Мир не без добрых людей, Захарыч. Холопам не сладко у Капусты живется. Ободрались, обнищали, сидят на трапезе скудной, — проронил Болотников.

В конце села Капуста повстречался с Афоней. Бобыль поспешно скинул с головы колпак, низко поклонился и молвил весело:

— Во здравии ли, батюшка? Не угодно ли чарочку?

Узнав мужичонку, Капуста стеганул его кнутом и разгневанно рявкнул:

— Прочь с дороги, дьявол!

Афоня поспешно шмыгнул в избу. Схватившись рукой за обожженное плечо, проворчал:

— Замест спасибо да в рыло.

А Капуста повернул коня и сердито бубнил:

— Сей мужик — всему помеха. Споил, злыдень. До сей поры в глазах черти пляшут. Ввек экого зелья не пивал.

Подъехав к приказчикову тыну, Митрий Флегонтыч вновь загромыхал по калитке кулачищем. Из оконца выглянул Мокей, прогудел:

— Нету Калистрата Егорыча.

— Куда подевался твой замухрышка паршивый?

— Не ведаю, — изрек челядинец и захлопнул оконце.

Митрий Флегонтыч выхватил из-за кушака пистоль, выпалил поверх тына и, зло чертыхаясь, поскакал в свою деревеньку. И уже по дороге решил — немедленно ехать к боярину Борису Годунову, к заступнику дворянскому.

Когда Капуста умчался из села, Калистрат Егорыч, творя крестное знамение, появился на крыльце — напуганный и побледневший.

— Едва богу душу не отдал, Мокеюшка. Под самое оконце из пистоля супостат бухнул. Еще наезд — и на погост угодишь с эким соседом.

— Оборони бог, батюшка. Холопов, что в дозоре стояли, поучить бы надо…

— Вестимо так, сердешный. За нерадивую службу — высечь батогами.

— Сполню, батюшка. Да и сам поразомнусь, хе-хе.

Приказчик побрел в избу, темными сенями поднялся в свою горницу. Смахнул рукой дюжину кошек с лавки, опустился, задумался. Капуста — дворянин крутой, так дело не оставит. Царю будет жалобиться. Надо бы князя упредить… А мужиков надлежит из лесу возвратить. Неча им без дела сидеть. Мало ли страдной работы в вотчине! Да и порядные грамотки пора на новых крестьян записать.

Калистрат Егорыч кинул взгляд на сундучок под киотом да так и обомлел. Сундучка на месте не оказалось. Ткнул кулаком густо храпевшую Авдотью по боку. Та и ухом не повела. Калистрат Егорыч больно дернул бабу за космы. Авдотья подняла на супруга заспанные глаза.

— Где сундучок, Авдотья? — вскричал приказчик.

Баба потянулась, шумно зевнула, свесила ноги с лежанки.

— Чево тебе, осударь мой?

— Где, говорю, сундучок с грамотками, неразумная?

— Да под киотом, где ж ему больше быть, батюшка, — вымолвила Авдотья и вновь повалилась на пуховики.

У приказчика даже руки затряслись. Снял со стены плеть, огрел сонную бабу по широкой дебелой спине и заметался по горнице.

И вскоре вся изба ходуном заходила. По сеням и чуланам забегали сенные девки, по амбарам и конюшне — дворовые холопы.

Мало погодя, насмерть перепуганный приказчик повалился перед божницей на колени и заголосил тонко, по-бабьи:

— Пришел мой смертный час. За какие грехи меня наказуешь, осподи? Верой и правдой тебе и господину служил, живота своего не щадя…

На шум прибежал Мокей. Глянул на хозяина и ахнул: валяется на полу Калистрат Егорыч и горькими слезами заливается.

— Ох, беда приключилась, Мокеюшка. Выкрали грамотки с мужичьей кабалой. Кинет теперь меня князь в темницу.

Челядинец растерянно заходил по горнице, глазами изумленно захлопал.

Пришел в себя приказчик не скоро. Битый час пытливо выспрашивал Авдотью и дворовых, но те ничего толком сказать не могли и лишь руками разводили.

И тогда Калистрат Егорыч приказал Мокею:

— Девок и холопей моих сведи в княжий застенок. Подвесь на дыбу и огнем пытай, покуда правду не скажут.

Глава 8

 Мамон

Вернулся Мамон в вотчину злой и недовольный: две недели в лесах обитал, а проку мало. В последний день, как отбыть в село, изловил пятидесятник ободранного заморенного мужичонку. Но тот оказался из чужого поместья. Один черт — привел его к приказчику, крестьяне нонче в почете, на них велик спрос.

И на заимке тихо. Либо бортник хитер, либо и в самом деле живет Матвей без греха. Однако все равно ему веры нет. И с Василисой все время старик темнит, прячет её от княжьих людей. Ух, смачная девка!..

Калистрат был так же не в духе. На чем свет бранил во дворе свою иридурковатую бабу.