Сверхновая американская фантастика, 1994 № 02 - Лариса Михайлова

Энтони Бучер в рассказе «Поиски святого Аквина» устами своего героя предлагает по-другому оценить проблему искусственного божества.

…В эпоху Технархии церковь загнана в подполье. Чтобы привлечь к себе заблудшие души и направить их по пути истинному, нужны доказательства силы религии, а следовательно — знамения и чудеса. И на поиск таких доказательств — в частности, нетленного тела святого Аквина — отправляется инок будущего Фома. Горьким кажется итог его долгих и небезопасных скитаний: найдя нетленное тело святого, «он не увидел ни крови, ни бальзамирующей жидкости, ни посиневших мышц — лишь разорванную тонкую кожу, а под ней сложнейшее переплетение пластиковых трубочек и проволочек». Святой оказался творением человеческих рук — роботом. Что же делать? Крах иллюзий? Крах Веры? Или наоборот — триумф? «Этот совершенный логичный мозг знал, что он создан человеком, а его логические построения привели к вере в то, что человек создан Богом. И он осознал свой долг перед Творцом, человеком, и перед Творцом человека, Богом. Этот долг — обращать людей в веру к вящей славе Господней. И он обращал чистой силой своего совершенного разума… Слишком долго мы полагались на веру и только, но время одной веры прошло. Мы должны призвать на помощь логику, разум, и Аквин показал нам, что совершенный разум может привести только к Богу».

И вот робот-божество становится просто посредником между человеком и Богом, всего лишь помощником, промежуточным звеном в цепи Общения.

Хотя, если задуматься — а нужны ли вообще человеку, человеческой душе посредники для Общения? Не вторжение ли это в Откровение? Ведь в сущности весь институт, вся система религии появились как результат ослабления непосредственной связи человека с Богом.

Есть ли хотя бы один писатель-фантаст, кто не пытался бы отправить своих героев за пределы земного притяжения? Космос… Его манящие просторы были открыты ими намного раньше ученых и конструкторов. Он любим, возможно, потому, что дает Надежду. Дает шанс тому, что маловероятно на нашей маленькой и уже достаточно изученной планете. Шанс на Чудо. На встречу с Неизвестностью.

Безграничность Космоса позволяет сделать таким же безграничным поле для возможного эксперимента, для бесчисленных вариантов и ситуаций.

Рэй Брэдбери предлагает своим героям встретиться с новым Христом (рассказ «Человек»). Но чтобы увидеть Его, чтобы осознать значимость встречи, необходимо отбросить земную расчетливость и практицизм. Увы, это под силу далеко не всем, а лишь тем, кто способен, как говорил древнегреческий философ Плотин, увидеть Бога «не разумом, а чем-то высшим, чем разум». Но человек способен заблудиться в вере и безверии не только среди звезд и туманностей. И не стоит полагать, что наша старушка Земля изучена досконально и не может таить в себе никаких загадок.

Обязательно ли присутствие божества в произведении, чтобы отнести книгу к религиозной тематике? Развивая мысль о трех методах Познания, постараемся проанализировать известный роман Кристофера Приста «Опрокинутый мир», герой которого первоначально пытается понять и познать окружающее с помощью только личных ощущений и логических рассуждений.

Но разве лишь наличие образа Всевышнего или других представителей Высшего разума является обязательным условием причисления произведения к той категории фантастики, которую мы рассматриваем? Кстати, употребление слова «Бог» проблематично даже со строго монотеистической точки зрения. Ибо Бог подобен горизонту, ставящему определенный предел человеческому знанию.

Религия же как таковая — это связь человека с самим источником Бытия, связь, которая наполняет жизнь смыслом, вдохновляет на служение, пронизывает светом все существование, определяет его нравственный облик. И разве тут дело только в вере — в доброго ли седобородого старца с иконы, в шестирукого ли загорелого гиганта Бхагу с кабаньими бивнями, в мудрых ли и гуманных пришельцев из далекого Космоса, или просто в себя, в реалии окружающего мира?.. Если у человека отсутствует более или менее истинное представление об окружающей его действительности и собственном его месте в ней, то им будет создана иллюзорная картина, за которую он будет настойчиво держаться. И долог, труден будет путь переосмысления.

Подобный душевный кризис и пришлось пережить Гельварду Манну — герою романа Приста. Гельвард — разведчик будущего, понимаемого не только как наступающее время, но и как территория, лежащая впереди вечно движущегося Города. Это Город Земля, созданный безумней идеей ученого-фанатика Дистейна, город-крепость, изолированный от всего человечества, жители которого полагают, что волею судьбы в результате грандиозного катаклизма они закинуты на другую планету, окружены враждебным, опрокинутым миром с «четырехугольным, источающим острые пики солнцем». Спасение Города — в вечном движении к «оптимуму», который вечно ускользает, но в котором не действуют законы «опрокинутости», где можно получать электроэнергию, столь необходимую для жизни и движения, где, наконец, мир привычен в своих формах. Чтобы выжить, необходима также жесткая дисциплина, которая поддерживается благодаря строгому делению на касты-Гильдии и при помощи ограничений на «ненужную» информацию, которая может смутить умы.

Гельвард — обыкновенный человек. Естественно, его знания о мире складываются и из той информации, которую он получил при социализации в «яслях», и из всех его личных наблюдений. Он верит своему опыту, своим глазам, которые подтверждают определенные доктрины и определенные общественные установки. И это по-человечески естественно.

Но беда заключается в том, что искажено само сознание Гельварда, его и всех жителей Города. Согласно сюжету романа, искажение наступило в результате побочного эффекта вечно действующего энергетического генератора. Но не все ли равно, под действием чего человек не воспринимает подлинных реалий окружающего мира. Будь то мутации из-за энергетических полей или изменения под воздействием определенных убеждений, искренних или навязанных.

Город занят только выживанием. Процесс познания отсутствует, старые догмы не подвергаются сомнению. В романе прямо не говорится о религии горожан, однако можно предполагать, что вся их жизнь и существование основаны на глубоком религиозном учении. Только веруют они не в Бога, не во Всевышнего, а в движение Города, которому подчинена их жизнь. И вера эта авторитарна. Нельзя говорить о знании, не то что о глобальном познании, основываясь только на опыте предков. Большая часть «учений», формирующих сознание горожан, мягко говоря, спорна. Прежде всего они направлены на сохранение власти Совета Навигаторов — высшего органа управления Города. Казалось бы, власть нужна для благих целей: поддержания порядка, чтобы выжить и дождаться помощи. Но ведь цель всегда можно переменить. И «движение», возможно, лишь литературный прием.

И только Провидение — случайная встреча с Элизабет, реальной земной девушкой, из нормального мира — помогает герою и остальным персонажам разобраться в истинном положении вещей: они по-прежнему на Земле. А ведь Город уже стоял на берегу Океана, принимая его за очередную реку, и готовился навести через него переправу… Приходится вновь убедить себя, что солнце — шар и что при удалении от города, теперь просто города, не произойдет никаких физических изменений с телами. В это нужно поверить, и тогда вновь станет возможным процесс познания.

А теперь расскажем еще об одном герое «Опрокинутого мира».

Его нет в списке персонажей, он объективно неодушевлен и нереален, точнее, нематериален, но именно благодаря ему роман обретает связь с жизнью реальной, сегодняшней, благодаря ему и все остальные действующие лица выглядят живыми, одушевленными. Этот герой, которого Прист не называет по имени, — Вера, обыкновенная человеческая вера.

В религиозном, политическом и личном смысле понятие веры может иметь совершенно различные значения, в зависимости от того, используется она по принципу обладания или по принципу бытия.

В первом случае — это знание некоего ответа, не нуждающееся ни в каких рациональных доказательствах. Оно состоит из созданных другими людьми формулировок, которые человек приемлет в силу подчинения этим «другим», становясь одним из счастливых владельцев «истинной веры». Таким был Гельвард в начале произведения — он знал то, что должен был знать, чему его научили, как и всех, и верил в то, во что верили все.

Когда Гельвард волею обстоятельств пересматривает свои взгляды, ему предстоит сложный шаг — перейти к вере по принципу бытия, где более важны не верования в определенные идеи, а внутренняя ориентация, установка человека. Только на этом пути можно достичь истиных Знаний.