Владимир Мономах - Борис Васильев

— Это верно, — нахмурился воевода.

— Сынок, — сказал Мономах хану Илясу. — Ударь полутора сотнями половцев из-за холма. Они за тобой бросятся, а ты сразу уходи — все глазеть на это будут, а я в тот миг через калитку и проскочу.

— Понял. Сделаю.

— Железян, отвлеки от хана Иляса половцев. Пусть твои стрелки из-за камней постреляют.

— Добро.

— Все помнят свои задачи? Первым атакует хан Иляс. Ну, с Богом!

Князь Мономах был очень сильным физически, хорошо бегал, но так, как бежал тогда к калитке, он не бегал никогда. Иляс еще вел бой, Железян помогал ему своими лучниками. И Мономах успел разыскать калитку и юркнуть в нее. Половцы так ничего и не заметили.

Стародубскому князю Василию Мономах торопливо объяснил, что дочку его Васю он передал своей супруге — королеве Гите, что с ним его боевой лук и добрый запас стрел и что он, Мономах, сам найдет место, откуда сподручней стрелять, а князь Василий пусть отбивается, как отбивался доселе. Князь Василий все понял с полуслова, занял свое место в обороне, а Мономах разыскал щель на чердаке, из которой был хороший обзор, осторожно приладился, крикнул:

— Меня не отвлекать!..

О том, что сражение идет не так, как им бы хотелось, половцы сообразили только тогда, когда под их сотниками стали вдруг падать лошади — одна за другой. И не сразу могли они понять, откуда расстреливают их лошадей. А когда сообразили, хан Иляс повел в атаку свою орду, и тут же воевода Железян двинул вперед Отдельную дружину.

Разгром половцев был полным. Лишь немногим алтайцам удалось удрать с поля боя. Большинство было ранено или попало в плен.

— С победой тебя, князь Василий! — Мономах от души обнял Стародубского князя. — Приглашаю тебя к себе — отдохнуть и потолковать о битве. А на обратном пути девочку свою заберешь.

— Прими мою благодарность, князь Мономах, — сказал растроганный Стародубский князь. — Матери-то у Васи нет, померла она в родах. Служить тебе буду до конца дней своих.

— Вот и славно. Поехали.

И — поехали.

Глава двенадцатая

1

В усадьбе Мономаха князей встретили как победителей. Слуги и челядины низко им кланялись, а воины прижимали правую руку к своим мечам и резко склоняли головы на грудь.

— А где же моя Василиса? — настороженно спросил князь Василий.

— Эй, кто там? — крикнул Мономах. — Пригласите ее величество вместе с девочкой.

И вот вошли. Но не двое, а трое. Королева — впереди, а дети, взявшись за руки, следовали за нею. Вася шла потупив глаза, а Мстислав, наоборот, подняв голову и глядя петушком.

Князь Стародубский низко склонился перед ее величеством и прижал к губам подол ее платья.

— Примите меня и дочь под свое высокое покровительство.

Королева отступила, пропустив вперед детей. Девочка подошла к отцу и склонила голову. А Мстислав стал перед Мономахом на колено:

— Батюшка, благослови нашу любовь.

И тотчас же Василиса уткнулась лбом в пол и перед своим отцом:

— Батюшка, благослови мою любовь. Первую и единственную.

Князь Стародубский растерянно посмотрел на Мономаха.

— Что ж, дети полюбили друг друга, — улыбнулся Мономах. — И я благословляю их любовь.

— Готовь вено, мой сын, — торжественно сказала королева. — А Васенька сплетет тебе добрый венок из ромашек. После этого назначим день свадьбы.

— Благодарю, матушка моя, — Мстислав преклонил колено и перед матерью.

На предзорье следующего дня старший сын разбудил князя Мономаха.

— Прости, отец.

— Рановато ты… — сказал князь Владимир, потягиваясь. И тут разглядел, что сын в полном боевом наряде — в кольчуге, при мече и кинжале.

— Куда это ты собрался?

— С меня вено положено.

— Ну, действуй. — Мономах крепко пожал сыну руку. — С Богом!

И Мстислав тотчас вышел.

Возвратился он ровно через три дня, и все эти длинные три дня только его родители хранили королевское спокойствие.

Вернулся Мстислав не один, а с двумя пленными половцами из алтайских орд и легким шрамом на левой щеке, которым гордился потом всю жизнь.

Васенька встретила его с венком на голове и букетом ромашек в руках.

2

Это был год полного согласия и спокойствия. Князь Василий Стародубский оказался страстным охотником и часто выезжал с Мономахом на охоту; великий князь Киевский Святополк Изяславич не донимал более Мономаха своими глупыми повелениями, занятый тягучей борьбой с Боярской думой; воинственные алтайцы нигде не объявлялись после разгрома у Стародуба. Меч сменила книга, и по вечерам то Мономах, то князь Василий читали вслух к общему удовольствию домочадцев.

А Меслим на этом фоне всеобщего веселья и беззаботности мрачнел все больше и больше.

— Не к добру.

— Оставь, друг, — улыбался Мономах. — Когда твои близкие забывают о войне — уже радость.

— Но война продолжается, мой князь, — угрюмо возражал Меслим. — И тайная, подпольная война куда страшнее видимой. Твои враги никуда не делись, мой князь. Они просто спрятались, притаились. А невидимый враг — это враг со спины.

— Мою спину надежно прикрывает боярин Ратибор, — улыбался Мономах. — Он давно дал мне роту на верность.

— Ты, мой князь, перестал верить мне, — вздыхал Меслим. — Но я предан тебе навечно.

Словом, охотились, читали вслух книги, а Меслим все больше мрачнел.

В декабре у Мономаха родился внук. Его окрестили, все были счастливы…

…А на Руси начался Год Знамений:

21 мая пополудни заволокло солнце темнотой. В церквах начались круглосуточные молебны, трижды обходил вокруг собора посолонь крестный ход, но кто-то хищно не отпускал светило…

Рядом с Вышгородом в лесу упал со страшным свистом и грохотом Огненный камень. Под Киевом загорелись дубовые леса.

Ходили, чадили, каялись православные во всех грехах зримых и незримых…

С мая месяца вплоть до октября не выпало ни капли дождя. Жара стояла такая, что леса и даже болота возгорались сами собой…

Такого бедствия не знала Русь со времен Адамовых. Дохла скотина, гибли старики и старухи, женщины и малые дети…

И в это вот время на Русь напали объединенные силы половцев…

К счастью, о возможности нападения загодя оповестил князя Мономаха хан Иляс.

— Половцы объединились под одним знаменем, отец. У них не было засухи, кони их быстры и способны скакать до вечера, а Китан по-прежнему дышит злобой.

— Твоя разведка и впрямь стала лучше, чем у моего побратима, — улыбнулся Мономах.

— Ты из тех редких воинов, отец, которые умирают с улыбкой, — в голосе Иляс-хана слышалось неудовольствие. — Но как будут умирать безвинные дети и несчастные женщины?

— Твое известие, сынок, требует спокойных размышлений. Первое: найти такое место для сражения, в котором половцам не удалось бы использовать ни одного из своих преимуществ. Ни численности всадников, ни силы их коней, то есть спешить их, так как спешенный всадник — уже не воин. Так?

— Так. Но — как?

— А это — уже второе. Сколько у меня времени, пока они соберутся под единое знамя?

— Три недели от силы.

— Стало быть, за это время я и должен уговорить всех князей Руси создать единую армию под единым командованием.

Иляс основательно подумал, вздохнул и решительно сказал:

— Не удастся, отец.

— На колени встану! Ноги их поцелую! Всех святых Руси на помощь призову!

— И они тебя убьют.

— Не убьют, сынок. Им больше негде жить, не в Степи же Половецкой? Нет — только на Руси. А Русь можно защитить лишь объединенными усилиями.

— А мне что делать? — вздохнул Иляс.

— А ты должен быть в стороне. Сиди на своей земле и не высовывайся.

— А любимая? А ребенок?

— Ратибор их в обиду не даст. Я — к великому князю Святополку. Прощай, сынок.

Обнялись на прощание.

— И запомни: это — не твоя война.

3

Мономах взял с собой коновода да верного Павку, скакал одвуконь и во второй половине дня уже был в стольном Киеве. Там он прямиком проехал к начальнику тайной разведки.

— Здрав буди, побратим.

— Здравствуй и ты, князь.

— Объединенное половецкое войско через две-три недели ворвется в наши земли. В Святую Русь.

— У меня нет таких данных, брат.

— Рассказал об этом Иляс-хан.

Свирид усмехнулся:

— Мой кунак создал отличную разведку, мой князь. Он — умница.

— Я повелел ему не ввязываться в эту войну. Уйти в свои земли, а семью оставить под защитой Ратибора. Половцы пойдут с другой стороны, да и вообще наместника никто из половцев не тронет.