Тени Ужаса (=Конан-островитянин) - Лайон Спрэг де Камп

Тогда он бросился к бронзовым дверям. Но на воротах не было ни щеколды, ни рукояти — ничего, за что можно было бы ухватиться, и они не поддавались его отчаянным толчкам. Теперь ящеры толпой устремились к нему. Конан обнаружил, что находится в центре полукруга, образованного животными. Пот обильно струился по его лбу и застилал глаза.

Эти твари были похуже крыс. Те, по крайней мере, были теплокровными животными, дальними родственниками человека, как утверждали некоторые философы. Но эти огромные, медлительные древние рептилии стояли на противоположной по отношению к человеку ветви эволюции. Это были скользкие монстры, возникшие из первородной грязи, монстры, сохранившиеся со времен юности мира. Тогда землю сотрясала поступь еще более могучих существ, появившихся на свет за миллионы лет до того, как первый человек научился стоять на ногах и начал бороться за господствующее положение в мире природных стихий.

Они приближались, словно ожившие отвратительные кошмары из полных ужаса адских глубин.

Глава XVII

ДЕНЬ КРОВИ И ОГНЯ

Фонтаном алым брызжет кровь и тьма

Пьет жизнь из чаш кровавых рук.

Но Он торопит верных слуг и черный

Нож взлетает вновь.

Видения Эпимитреуса

В слепящем блеске полуденного солнца молчаливая вереница людей медленно продвигалась к могучей пирамиде из черных и красных глыб. От огнедышащего зноя по лицу и спине Сигурда обильно струился пот.

Никогда ему в голову не приходила мысль, что его жизнь может оборваться среди подобного варварском величия. Он представлял свою гибель другой — на горящей палубе корабля, скользкой от крови, или во время налета на прибрежный город на булыжнике одного из безымянных переулков морского порта, когда сумеречное небо залито красным заревом горящих храмов. Это могло бы произойти в каком-нибудь безнадежном поединке с нахальным и ловким морским разбойником на кровавых улицах ревущего Тортажа. Холодный поцелуй мерцающего лезвия, стальной клинок, пронзающий его грудь, и оскалившееся в усмешке смуглое бородатое лицо, проплывшее в красной пелене, которая уже застилает глаза, — он не раз видел такую смерть со стороны; она была ему понятна и знакома.

Сигурд окинул взглядом раскаленную на солнце площадь. Со всех четырех сторон пирамиду окружали прямые ряды каменных скамеек. На них, одетые в нарядные платья, расшитые золотом и украшенные драгоценными камнями и перьями, расположились тысячи состоятельных жителей из высших сословий Антильского государства. Простые жители Птаукана, на которых были в основном набедренные повязки, толпились на площади, между скамей и у основания зиккурата. Антильцы стояли или сидели в напряженном молчании, поглощенные мрачным спектаклем, который разыгрывался на вершине пирамиды.

У самого ее основания монотонно покачивались в такт музыке длинные ряды жрецов Птаукана. Их голоса поднимались вверх и катились неспешными волнами в бесконечной заунывной песне, перемежаемой мерным стуком огромных барабанов, обтянутых человеческой кожей, звуки эти гулко отдавались в ушах ударами могучего сердца. Сами барабаны были расположены в нише на одном из выступов пирамиды. Покрытые белой известкой, вертикальные стены этого углубления были расписаны яркими образами странных богов и демонов этой экзотической земли.

Сигурд взглянул наверх. Высоко над головами в лазурном свете неба четко вырисовывались контуры черного трона. Иерарх, закутанный в платье, обшитое ярко отсвечивающими изумрудно-зелеными перьями, восседал на этом массивном кресле, расположенном с краю платформы на вершине пирамиды, и, протянув к небу голые коричневые руки, делал какие-то странные жесты.

Украшенный драгоценными камнями высокий трон слепо поблескивал на солнце и отливал перламутром.

На площадке перед ним зловеще светилась черная полированная поверхность алтаря. Небольшой храм на вершине пирамиды был обращен лицом к Иерарху, от которого его отделял залитый кровью алтарь. Вокруг него без устали работали жрец и его два помощника. На жреце — главном исполнителе обряда жертвоприношения — была лишь набедренная повязка и сандалии. Его лицо и грудь скрывал какой-то фантастический убор из перьев и золотых ожерелий. Желтые кольца и амулеты расщепляли лучи солнечного света на тысячи искрящихся лучиков, которые окутывали голову жреца призрачным облаком сверкающего света.

В это время к алтарю приблизилась женщина-рабыня, которой предстояло пройти древний антильский ритуал. Помощники жреца грубо схватили ее за голые коричневые руки и прижали спиной к алтарю. Обсидиановый нож сверкнул на солнце и опустился вниз. Мгновение — и жрец поднял зажатое в кулаке сердце, сочившееся кровью.

Челюсть Сигурда отвисла от изумления, так как даже в его ни во что не верящих глазах что-то начало материализовываться из прозрачного воздуха.

Солнечный свет потускнел, не в силах пробиться сквозь сгущающееся облако мрака в вышине. Леденящим холодом дохнуло от легшей на площадь тени. Воздух окоченел, словно пронизанный вечной стужей межзвездных пространств. Над зиккуратом медленно возникали очертания Демона Тьмы.

Сигурд слышал, как за его спиной пираты бормотали молитвы, хотя его команда отнюдь не отличалась особым благочестием.

Над пирамидой Облако Мрака уплотнялось и затвердевало. Казалось, сама тьма начала обретать форму и вес, как будто черная тень обращается в реально существующий предмет. Из облака задул все усиливающийся холодный зловонный ветер. Создавалось впечатление, что черная туча превращается в некое бесформенное морское существо. От туманного центра бахромой лениво ниспадали призрачные складки, словно сотканные из серых теней. Внутри облака все бурлило и бешено вращалось, и Сигурду показалось, что таким и должен был быть легендарный Мальстрем, который, по преданиям, находился где-то у северных арктических берегов его родного Ванахейма.

Завороженно смотрел Сигурд на это странное явление. Оно притягивало к себе его взгляд с гипнотической силой — так холодные глаза змеи лишают воли находящуюся вблизи птицу.

С неприятным холодком ужаса старый морской разбойник понял, что этот сгусток мрака питается жизненной силой людей, приносимых в жертву на алтаре. Каким-то образом оно может пить их жизни, которые выходят из их тел под залитым кровью ножом жреца. Он видел, как верховный жрец питал облако тьмы, поднимая к его дымчатым складкам одно за другим человеческие сердца.

Тогда до Сигурда наконец дошел смысл загадочного символа древних атлантов. Их эмблема — Черный Кракен, которую непосвященный ум принимал за огромного осьминога, на самом деле изображала пульсирующую и медленно растущую тучу Черного Ужаса. Сигурд вспомнил знак Черного Кракена, украшавший нос зеленой антильской галеры, которую они потопили по дороге к этим проклятым островам. Черный Кракен — это был Хотли, Демон Тьмы, как говорилось в древних мифах!