Врата Абаддона - Джеймс Кори

Проблема с чудесами заключается в том, что, допуская их, допускаешь все что угодно. Оружие чужаков миллиарды лет торчало на орбите Сатурна. Оно сожрало тысячи людей, переделав их тела под себя. Оно создало кольцо-червоточину, ведущее в шар с привидениями. Если все это возможно — что считать невозможным?

Быку такой подход не годился.

Вернувшись в отдел безопасности, он просмотрел последние данные. Земной бот слишком разогнался, норовя опередить марсиан. Медленная зона остановила его и развернула в сторону кольца с обломками. Марсиане продолжали охоту, но Холден очевидно успевал добраться до цели прежде, чем его перехватят. Это было плохо. У всех марсиан чесались пальцы на спусковых крючках. Надежды, что кому-нибудь удастся допросить Холдена, практически не оставалось.

Бык поцокал языком — в голове замаячила смутная идея. Холдена не допросишь, но это не значит, что допрашивать некого. Он перебрал свои коды доступа. Капитан не перекрыл ему выход к лазерной связи. Полагалось бы согласовать свои действия с Ашфордом или Па, но у них сейчас и так хватало забот. А если дело выгорит, им трудно будет протестовать против дешево доставшегося выигрыша.

На экране появилась старпом «Росинанта».

— Чем могу помочь, «Бегемот»?

— Я Карлос Бака, шеф безопасности. Хотел предложить решение вашей проблемы.

Женщина пошевелила бровями, помотала головой, словно разгоняя сон. Она была симпатичная и неглупая на вид.

— У меня тут полно проблем, — сказала она. — Которую вы беретесь решить?

— У вас на борту шайка цивильных. Один из них под арестом. Марс продолжает уверять, что ваш корабль принадлежит ему, Земля гадает, не силой ли выбиты показания из людей. Я мог бы принять вашего пленника и обеспечить ему более надежную охрану.

— Помнится, до сих пор в нас норовили попасть только ваши, — улыбнулась она. Хорошая улыбка. Женщина была слишком юна для него, но, окажись Бык лет на десять моложе, пригласил бы поужинать. — Вы у меня не числитесь в главных союзниках.

— Это я стрелял, — признался Бык. — Я больше не буду.

Он заслужил смешок, но невеселый. Так мог бы смеяться человек, бредущий через ад.

— Послушайте, у вас полно забот и без посторонних людей на борту. Их надо охранять, а это лишние хлопоты. Отсылайте их к нам, и все убедятся, что вы не пытаетесь перекрыть к ним доступ. Тогда общественности легче будет поверить, что не вы подорвали «Сунг-Ан».

— Думаю, стадию жестов доброй воли мы уже миновали, — заметила она.

— Думаю, жест доброй воли для вас — единственный шанс избежать внепланового повышения в чине, — возразил Бык. — За вашим капитаном отправили убийц. Умелых. Здесь никто не способен рассуждать хладнокровно. Мы с вами могли бы показать пример. Вести себя как взрослые люди. Вдруг наш пример подействует? Хватит уже убийств.

— Слабая надежда, — сказала она.

— Другой нет. Вам нечего скрывать? Докажите это мне. Докажите всем.

Ей понадобилось двадцать секунд.

— Хорошо, забирайте их.

ГЛАВА 22

ХОЛДЕН

— Ух, — сказал Холден сам себе. — Как же мне туда не хочется. Голос отдался у него в шлеме, перекрыв слабое шипение рации.

— Я тебя отговаривала, — отозвалась Наоми. Ее голос, даже искаженный маленькими динамиками скафандра, звучал интимно.

— Прости, не знал, что ты слушаешь.

— А, — сказала она, — иронизируем?

Холден оторвал взгляд от медленно увеличивающейся в размерах сферы и развернулся к оставшемуся позади «Росинанту». Корабль был невидим, пока Алекс не включил маневровые двигатели и паутинный пар выхлопа не отразил голубого сияния сферы. По показаниям скафандра, «Росинант» уже удалился на тридцать тысяч километров — вдвое дальше, чем бывает между двумя пунктами на Земле, — и продолжал удаляться. А Холден висел в вакуумном скафандре, снабженном реактивным ранцем с запасом хода на пять минут. Одну он уже потратил, разгоняясь к сфере. Еще одна уйдет на торможение у цели. Оставшихся хватит, чтобы потом вернуться на «Росинант».

Оптимизм выражается как производная ускорения.

Корабли трех флотов посыпались из Кольца еще до старта Холдена. Сейчас «Роси» защищал только скоростной предел медленной зоны. «Росинант» дрейфовал от них на пределе допустимой скорости. В качестве игрового поля у них имелась сфера диаметром в миллион километров — это если не выходить за пределы, обозначенные порталами. Кольца разделяли пятьдесят тысяч километров пустоты, но от мысли вылететь из медленной зоны в беззвездную пустоту у Холдена по коже ползли мурашки. Они с Наоми договорились, что этот вариант оставят на крайний случай.

Пока применение баллистического оружия невозможно, «Роси» хватит для бегства и ста квадриллионов квадратных километров.

Холден снова перевернулся, использовав две четверти секунды запаса, и измерил расстояние до сферы. Еще несколько часов лета. Разгон, который он взял при старте, был в астрономических понятиях черепашьей скоростью, а «Роси», выпуская его, затормозил до относительного нуля. Выброси его корабль на максимальной для медленной зоны скорости, всего заряда ранца не хватило бы на торможение.

Впереди, посреди беззвездной темноты, висел огромный голубой шар.

Он два миллиарда лет дожидался, пока кто-то выйдет из этого портала — если ученые правильно определили время захвата Фебы в орбиту Сатурна. Правда, странные события последнего времени вызвали в Холдене беспокойное предчувствие, что все предположения о цели и происхождении протомолекулы — ошибка.

Название протомолекуле дал «Протоген», он же счел ее инструментом перестройки жизненных форм, породивших в конечном итоге человечество. Жюль-Пьер Мао видел в ней оружие. Все, что убивает людей, — оружие. Но радиация тоже убивает, а рентгеновские установки созданы не для убийства. Холден начал подозревать, что люди похожи на обезьян, играющих с микроволновкой. Нажмешь кнопку — внутри загорится свет: значит, это светильник. Нажмешь другую кнопку и сунешь руку внутрь — тебя обожжет: значит, это оружие. Научишься открывать и закрывать дверцу — это тайник. А зачем она на самом деле нужна, обезьяна так и не догадается, у нее, может быть, и нет в мозгу структур, способных догадаться. Ни одна обезьяна не имела дело с замороженными буррито.

Вот и они, как те обезьяны, тычут пальцами в блестящий ящичек и гадают, что он умеет. Сколько бы Холден ни твердил себе, что ящичек сам напрашивался, чтобы в него потыкали, даже это казалось натяжкой. Миллер выглядел человеком, раньше он и был человеком, так что невольно хотелось приписать ему человеческие побуждения. Миллер желал что-то передать. Требовал, чтобы Холден что-то понял или сделал. Но вполне вероятно — даже более чем вероятно, — что Холден приписывал человеческие мотивы чему-то совсем чуждому.

Он представил себе: вот он высаживается на Станции, и Миллер сообщает: «Джеймс Холден, у тебя и только у тебя во всей Вселенной подходящий химический состав для идеального топлива» — и запихивает его в машину на переработку.

— Ты в порядке? — спросила Наоми, услышав его хихиканье.

— Просто задумался, как все это невероятно глупо. И почему я не позволил себя отговорить?

— Похоже, что позволил, только дошло до тебя с опозданием на пару часов. Хочешь, мы тебя подберем?

— Нет, если я сейчас дам задний ход, на новую попытку уже не решусь, — сказал Холден. — Как там у вас?

— Прошло примерно две дюжины кораблей, в основном тяжеловесов. Алекс вычисляет курс торпеды, которая бы подбила хоть один, не превысив скоростного предела, но еще не закончил. В нас пока не стреляли.

— Может, поверили?

— Может, и поверили, — вздохнула Наоми. — От основного флота отделились два маленьких корабля, идут тебе наперерез. «Роси» опознал в них десантные боты.

— Черт, за мной послали десантников?

— Они разогнались до предела, но «Роси» уверен, что ты достигнешь Станции раньше, чем они доберутся до тебя. Чуть раньше.

— Черт, — отозвался Холден. — Очень надеюсь, что там найдется дверь.

— Тот, что с корабля ООН, — влип. Второй бот марсианский. Может, с ними Бобби — она уговорит их тебя не обижать.

— Нет, — со вздохом протянул Холден, — там ребята, которые на меня очень злы.

После сообщения о десантниках у него зачесался затылок. В скафандре это было дополнительным пунктом к длинному списку неразрешимых проблем.

— А из хороших новостей — группу Моники эвакуируют на «Бегемот».

— Она тебе никогда не нравилась.

— Да, не слишком.

— Почему?

— Ее работа — раскапывать прошлое, — ответила Наоми легким тоном, почти скрывшим ее тревогу. — А когда копаются в прошлом, как раз вот такая каша и заваривается.

Когда Холдену только исполнилось девять лет, у них умер домашний лабрадор Руфус. К моменту рождения Джима он был уже взрослым псом, так что мальчик знал его только большим слюнявым клубком любви. Ребенок делал первые шаги, вцепившись пухлым кулачком в мохнатую шерсть. Он, едва встав на ноги, бегал по ферме в Монтане под присмотром единственной няньки — Руфуса. Холден любил его с той простой силой, какая бывает только в любви ребенка и собаки. Но к его девяти Руфусу исполнилось пятнадцать: весьма почтенный возраст для такого крупного пса. Он стал медлительным, больше не бегал за Холденом, едва переходил на рысь и тут же сбивался на медленный шаг. Он перестал есть. А однажды вечером упал на бок у камина и запыхтел. Мать Элиза сказала, что Руфус, может быть, не доживет до утра, а если и доживет, утром придется вызвать ветеринара. Холден со слезами клялся не отходить от пса. Первые пару часов он держал голову Руфуса у себя на коленях и всхлипывал, когда Руфус, задыхаясь, собирал силы, чтобы вильнуть хвостом.