Сокровища Сьерра-Мадре. «Шкода» ZM 00-28 - Б Травен

— Видели вы когда-нибудь человека, — обратился дядя ко всем присутствующим, — который владел бы ослами или другими животными и не знал каждого отдельного тавра, даже если они были из разных стад?

Все мужчины рассмеялись и ничего не ответили.

— Мне известно, откуда взялись эти ослы, — сказал дядя.

Мигэль обменялся взглядами со своими сообщниками, и те принялись оглядываться по сторонам, выискивая лазейку для бегства.

— Эти ослы принадлежали сеньоре Рафаэле Мотилине из Авино, вдове сеньора Педро Леона. Это Л и оборотное Р, связанное с Л. Верно я говорю, омбрес? — воскликнул дядя.

И мужчины, стоявшие возле ослов, крикнули в ответ:

— Все как есть! Это самое тавро!

Дядя оглядел сгрудившихся вокруг него соседей и сказал:

— Порфирио, подойди!

Один из индейцев вышел и встал с ним рядом.

И теперь дядя проговорил:

— Мое имя — Альберто Эскалона. Я алкальд[6] этого селения, избранный по закону и утвержденный губернатором. А этот человек, Порфирио, — полицейский в нашем селении.

Если в Центральной Европе человек представляется, называя свои титулы, то он явно намерен ошеломить своего собеседника, заставить его испытать чувство подобострастия и ожидает, что его визави, потрясенный исключительностью произошедшей встречи, склонится в почтительнейшем поклоне и с этого мгновения никогда впредь не забудет воздавать носителю высоких титулов подобающие знаки внимания.

А здесь, на этом континенте, титул не значит ничего, громкое имя мало что значит, зато сам человек, его личность — все. Никто ни перед кем в поклонах не сгибается, разве что перед дамой, и тот, кто обратился бы к президенту «ваше превосходительство», выглядел бы столь же смешным, как и президент, вздумавший бы требовать, чтобы к нему так обращались. И разговор ведется запросто, будто они вместе росли и хлебали из одной миски. Этому президентам в цилиндрах, вставшим во главе европейских республик, еще надо научиться. Потому что европейские президенты до сих пор берут пример с абсолютных монархов, в то время как здешние президенты ни с кого примеров не берут, а в тех случаях, когда в примерах нуждаются, самих себя в пример и выбирают и поэтому кажутся куда больше похожими на простого человека из своего народа. И если кто-нибудь здесь говорит: «Наш президент — большая скотина!», то президент не бросает его за это за решетку. Услышав это, он говорит самому себе или своим друзьям: «Этому человеку известно обо мне такое, чего я сам не знаю. Наверное, он умный человек!»

Когда же человек представляется, называя свой титул, и говорит: «Я алькальд этого селения, а вот это — наш полицейский», — в этом заключен иной смысл, чем в тех же словах, произнесенных в Европе.

Трое бродяг сразу сообразили, что это значит и что теперь, когда названы титулы, рукопожатиям пришел конец. Они немедленно оседлали каждый по ослу и попытались уехать, не заботясь об оставшихся животных и грузе. Они продали бы весь караван за одно-единственное песо, продали бы его с радостью, лишь бы их выпустили из деревни. Но их явно не собирались выпускать.

Мигэль попытался достать револьвер. Но не обнаружил его в подсумке. В возбуждении он даже не заметил, что Порфирио проделал эту работу вместо него. Конечно, в револьвере было мало прока, потому что он все еще не был заряжен. Однако индейцы этого не знали, и, очень возможно, они и пропустили бы его, если бы он направил на них оружие.

— Что вам от нас надо? — вскричал Мигэль.

— Пока ничего, — ответил алькальд. — Удивляемся, что вы так спешите расстаться с нами и даже об ослах забыли.

— Мы можем взять ослов с собой или не брать их, ослы наши — как захотим, так с ними и поступим! — вышел из себя Мигэль.

— С вашими ослами — да. Но они не ваши. Мне их история известна. Месяцев десять или одиннадцать назад сеньора Мотилина продала их трем американцам, собравшимся поохотиться в сьерре. И я этих американцев знаю в лицо.

Мигэль хмыкнул и сказал:

— Так оно и было… А у этих троих американцев ослов перекупили мы.

— За какую цену?

— По двенадцать песо за штуку.

— И теперь продаете по четыре? Никудышные вы торговцы.

Индейцы рассмеялись.

— Вы тут мне говорили, что купили их довольно давно, — продолжал копать алькальд. — Как давно все-таки?

Подумав немного, Мигэль ответил:

— Четыре месяца.

— Четыре месяца? Странная все-таки история, — сухо заметил алькальд. — Американцев видели три дня назад, когда они появились с той стороны гор. Их видели в деревнях. Со всеми ослами, которые вы у них четыре месяца назад перекупили.

Мигэль вновь пустил в ход свою доверительную улыбку:

— По правде говоря, сеньор, мы купили ослов два дня назад. У этих самых американцев.

— Это уже больше похоже на правду. Значит, вы купили их у троих американцев?

— Да.

— Но американцев не могло быть трое. Я знаю, что один из них остался в деревне по ту сторону сьерры. Он доктор.

— Мы их купили у одного американца. У одного из них, — Мигэль расчесывал себе лицо и голову.

— И где же вы их купили? — неумолимо продолжал алькальд.

— В Дуранго.

— Этого никак не может быть, — сказал алькальд. — Американец не мог успеть дойти до Дуранго, а если и да — вы не успели бы дойти до нас.

— Мы шли всю ночь.

— Допускаю. Но почему американец продал ослов именно вам: в Дуранго полным-полно другого народа. Я хотел сказать — других покупателей.

Тут вмешался Игнасио:

— А нам откуда знать, почему он продает ослов нам, а не другим? Захотелось, и точка.

— Тогда у вас должна быть квитанция, — опять взялся за свое алькальд. — Квитанция, на которой проставлена цена и вид товара, не то сеньора Мотилина в любое время может затребовать ослов обратно — тавро-то ее.

— Никакой квитанции он не дал, — ответил Мигэль. — Не хотел, видно, оплачивать пошлины за торговую сделку.

— Ну, эти несколько сентаво вы и сами заплатили бы, чтобы получить бумагу о покупке, — сказал алькальд.

— Черт бы вас всех побрал. — Мигэль замахал кулаками. — Что вам вообще от нас надо? Мы мирно едем своей дорогой, а вы нас не пускаете. Мы пожалуемся губернатору!

— Нет, это уже чересчур, — алькальд улыбнулся. — Вы являетесь в нашу деревню и собираетесь продать ослов. Мы собираемся купить ослов и договариваемся о цене. Есть же у нас право узнать, чьи ослы и откуда? Не то завтра, к примеру, сюда придут солдаты и скажут, что мы — бандиты, что ослов мы у законных хозяев украли, а самих хозяев убили. И нас расстреляют.

Мигэль повернулся к своим приятелям и многозначительно на них посмотрел. Потом сказал:

— А теперь мы ослов продавать больше не хотим. Даже за десять песо. Теперь мы хотим продолжить свой путь.

— Но инструмент и шкуры вы все-таки могли бы продать, — закинул удочку алькальд.

Мигэль ненадолго задумался, и когда ему пришло на ум, что на шкурах-то и инструменте никакого тавра быть не может, сказал:

— Хорошо. Если вы хотите купить шкуры и инструмент… Как вы считаете? — обратился он к своим спутникам.

— Мы не против, — ответили те. — Обойдемся и без них.

— Это ведь вещи ваши? — спросил алькальд.

— Конечно, — сказал Мигэль.

— А почему американец не продал шкуры в Дуранго? Зачем вы таскаетесь с ними по дорогам?

— В Дуранго были низкие цены, мы хотели дождаться, когда они поднимутся.

Мигэль начал прохаживаться туда-сюда, насколько ему это позволяли собравшиеся вокруг индейцы.

— Американец пошел на поезд голым, что ли? — неожиданно повернул разговор алькальд.

— Это вы насчет чего? — Мигэль побледнел.

— На вас его сапоги, а на нем — его брюки. Почему же никто из вас не надел его рубашки, она была еще целая?

По сравнению с тем рваньем, что на вас, она была все равно что новая.

Мигэль промолчал.

— Так почему никто из вас ее не взял? — повторил алькальд. — Я могу сказать вам, почему вы этого не сделали.

Ни Мигэль, ни оба его дружка не стали дожидаться объяснений алькальда. Внезапно каждый из них набросился на стоявшего ближе всех индейца. Для тех это было настолько неожиданным, что они на какое-то мгновение растерялись. Бродяги прорвали круг и побежали что было сил по главной деревенской улице.

Алькальд сделал какой-то знак, и несколько мгновений спустя индейцы, вскочив на своих лошадей, с гиканьем поскакали за беглецами. Они даже не стали седлать лошадей, только накинули уздечки.

Бандиты недалеко убежали. Индейцы схватили их у одного из последних домов своей деревушки. Спеленав их лассо, потащили обратно на деревенскую площадь.

— Сейчас мы пойдем искать американца и спросим его, по какой цене он продал вам ослов. И за что это он подарил вам свои сапоги и брюки. И еще привезем рубашку, которая никому из вас не сгодилась.