Нежная любовь главных злодеев истории - Андрей Шляхов

Товарищ по партии, Пэн Дэхуай, талантливый военачальник, впоследствии герой корейской войны, говорил: «Методы Мао очень жестоки. Если вы не подчинились ему, то он непременно изыщет способ, чтобы подчинить вас. Мао чрезмерно подчеркивает роль люмпенов, считая ик авангардом революции».

Другой товарищ, Се Линсяо, рассказывал: «За глаза Мао Цзэдун называл Чжоу Эньлая (тогдашнего коммунистического вождя) «красным верховным владыкой» и «бюрократом». В душе он мечтал повергнуть Чжоу Эньлая, а в открытую делал вид, что желает видеть того генеральным секретарем партии. Но очень хитрый и коварный Чжоу Эньлай отвечал на это только улыбкой».

В политической карьере Мао были не только взлеты, но и падения, во время одного из которых дело даже дошло до исключения его из руководящего состава партии.

Годы лишений вкупе с ранениями и частыми беременностями превратили красавицу Хэ в преждевременно состарившуюся женщину и вдобавок не лучшим образом повлияли на ее характер. Хэ превратилась в сварливую фурию, изводившую мужа своей (заметим — небезосновательной) ревностью. Дело доходило до драк. «Мао плохо ко мне относится, мы все время спорим, потом он хватается за скамейку, я — за стул!» — без стеснения жаловалась знакомым Хэ.

Однажды Хэ, будучи снова беременной, приревновала Мао сразу к двум соперницам — красавице-студентке из Пекина У Гуанхуэй и обаятельной американской журналистке Агнес Смэдди, бравшей у Мао интервью несколько вечеров подряд. Скандал вышел грандиозный, можно сказать, катастрофический. Чуть было не дошло до убийства: Хэ, для которой застрелить человека было столь же привычным делом, как и прихлопнуть комара, пригрозила отправить «этих бесстыжих потаскух, покушающихся на чужое добро» прямиком «в гости к Небесному Владыке», говоря проще, убить.

По одним сведениям, она собиралась пристрелить соперниц сама, по другим — намеревалась поручить это дело своим телохранителям.

Мао поступил мудро — прогнал с глаз долой всех троих. Хэ поначалу собирались отослать в Шанхай, однако она отказалась, испугавшись наступавших японцев, и отбыла в Советский Союз. Очередной сын Мао родился уже в Москве. Было это в 1938 году, когда в Москве выдалась холодная зима. Новорожденный сын Мао простудился и умер, а Хэ принялась бомбардировать письмами Центральный Комитет КПК, умоляя разрешить ей вернуться на родину.

Мао, которому не хотелось видеть вблизи себя сварливую и увядшую Хэ, не давал разрешения на ее возвращение, но, решив скрасить одиночество супруги на чужбине, отправил к ней разысканную в одной из крестьянских семей их маленькую дочь Цяо Цяо — единственного их ребенка, которого смог найти.

Страдания Хэ Цзычжэнь, с которой обращались не как с супругой видного иностранного коммунистического деятеля, а как с обычной советской гражданкой, не закончились со смертью сына. Однажды Цяо Цяо, находившаяся в яслях, тяжело заболела. «Скорая помощь» доставила ее в одну из детских больниц, где то ли нерадивый, то ли некомпетентный, то ли попросту нетрезвый врач констатировал смерть и отправил живого ребенка в морг, где Цяо Цяо и нашла мать. Экспрессивная, не отличавшаяся сдержанностью Хэ отправилась к главному врачу и закатила ему скандал в своем обычном стиле. Итог был печален — беснующуюся Хэ отправили в психиатрическую лечебницу, где она провела шесть долгих лет. Лишь в 1947 году один из высокопоставленных китайских коммунистов, Ван Цзясян, прибыв в Москву и совершенно случайно узнав о местонахождении Хэ, вызволил ее из лечебницы и, получив разрешение у Мао, лично сопроводил в Китай. На возвращение Хэ на родину Мао согласие дал, но при этом назначил Хэ для проживания город Харбин, подальше от собственной персоны.

Настойчивая Хэ Цзычжэнь, прожив в Харбине около двух лет, обманула своих «стражей» и в 1949 году приехала в город Тяньцзинь, расположенный всего лишь в ста километрах от Пекина. Однако в столицу ее так и не пустили — задержали в Тяньцзине и отправили в Шанхай продолжать «лечение» под присмотром врачей в изолированном от мира особняке. А вот дочь Цяо Цяо Мао пригрел под своим крылышком, причем его новая пассия, главная женщина в жизни Мао, носившая неофициальный титул «императрицы красной столицы», Цзян Цин, прониклась участием к девочке настолько, что даже дала ей свою девичью фамилию Ли и новое имя — Минь. Этот факт привел к тому, что впоследствии некоторые биографы Мао стали считать Ли Минь старшей дочерью Цзян Цин.

Несгибаемая Хэ Цзычжэнь смогла покинуть свою темницу и перебраться в Пекин лишь в конце 1976 года, после смерти Мао и ареста Цзян Цин. По приезде в Пекин Хэ Цзычжэнь в качестве признания ее заслуг получила почетную должность, по сути, синекуру, став членом Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая — своеобразной совещательной палаты при китайском парламенте. Умерла она в 1984 году.

Вернемся, однако, в 1937 год. Избавившись от Хэ, любвеобильный Мао тут же ввел в свой дом в Яньане известную шанхайскую актрису Лан Пинь, имевшую репутацию ветреной распутницы и опытной сердцеедки. Мужчины влюблялись в нее сразу и навсегда и порой оказывались не в силах пережить расставание. Так, например, второй муж Лан Пинь, популярный актер Тан На, попытался покончить с собой после того, как Лан Пинь ушла от него к режиссеру. Несчастный Тан На снял номер в гостинице, растолок спичечные головки в бутылке спирта и выпил эту смесь, чудом оставшись в живых. После этого случая с подачи шанхайской бульварной прессы Лан Пинь прозвали «хитрой деревенщиной».

Лан Пинь и впрямь приехала в Шанхай из деревни. От рождения она носила имя Ли Юньхэ, сценический псевдоним Лан Пинь появился много позже. Она родилась в семье мелкого предпринимателя из провинции Шаньдун в 1914 году. Ее мать была самой младшей, шестой по счету, женой Ли и оттого, согласно китайским обычаям, наиболее бесправной. Однажды, не в силах более терпеть жестокое обращение, она сбежала, и малютку Лан Пинь отдали на воспитание бабушке и дедушке.

В четырнадцать лет Лан Пинь поступила на театральные курсы, через два года вышла замуж за богатого торговца, но брак по расчету оказался недолгим. После развода Лан Пинь перебралась в Циндао, где начала карьеру киноактрисы, оборвавшуюся после скандального развода с Тан На.

Амбициозная Лан Пинь плюнула на кинематограф и решила начать жизнь с чистого листа в принципиально ином обществе, отправившись в ту часть Китая, где власть принадлежала коммунистам. Поговаривали, что поступок Лан Пинь не был продиктован одной лишь обидой, якобы она давно была связана с Компартией, выполняя разовые задания и поручения коммунистов.

Вообще в Яньань стекалось много молодых китаянок, привлеченных небывалой для тогдашнего феодального общества эмансипацией и романтическим образом революционеров. Однако таких красоток, как Лан Пинь, надо было поискать: тонкая и гибкая, как побег лотоса, с правильными чертами лица, чувственными, слегка припухлыми губами и нежной, цвета слоновой кости, кожей.

Увидев Лан на одном из концертов, где она исполняла популярные арии, Мао воспылал страстью и пригласил ее на свою лекцию по марксизму-ленинизму. Лекции Лан Пинь понравились (Мао был превосходным оратором, умевшим «держать» аудиторию), вскоре Лан стала одной из самых прилежных слушательниц. Вполне возможно, впрочем, что интерес к лектору преобладал над интересом к предмету. Так или иначе, Мао и Лан стали задерживаться в землянке-классе после лекций, а вскоре Мао без труда затащил ее в свою постель.

Правда, некоторые биографы Мао Цзэдуна полагают, что это молодой карьеристке Лан Пинь с ее превосходным артистическим дарованием не составило труда соблазнить немолодого и огрубевшего сердцем в условиях трудной походной жизни мужчину. Другие совершенно справедливо возражают, заявляя, что Мао сам был талантливым актером, а уж в людях разбирался как никто другой.

По воспоминаниям соратников, в свои сорок пять лет Мао был весьма привлекательным мужчиной — словно налитый силой, уверенный в себе богатырь, все время пошучивающий и улыбающийся. Проницательный взор Мао, его мягкая улыбка и его обаяние истинного лидера не могли никого оставить равнодушными. Мао все делал превосходно - и очаровывал, и отчитывал за проступки.

В деле манипуляции людьми ему не было равных. Вероятнее всего, любовь Лан Пинь, настоящая любовь, так тронула Мао, что он впервые в жизни был готов пожертвовать даже своей репутацией в глазах товарищей по партии — ведь Мао открыто стал сожительствовать с Лан Пинь, будучи женат на другой женщине. И не просто женщине, а революционерке.

Лан с Мао поселились в «роскошной» жилой пещере из трех комнат и начали совместную жизнь. Лан приложила все усилия для того, чтобы превзойти всех предыдущих женщин Мао в искусстве обустройства домашнего очага. Несмотря на то что в их жилище не было и не могло быть ни водопровода, ни электричества, холодная пещера словно по мановению волшебной палочки преобразилась в уютное семейное гнездышко. Лан приказала облицевать земляные стены камнем, а пол вымостить кирпичом. Перед входом была устроена утрамбованная площадка, на которой появились стол и каменные скамейки. Лан Пинь отдала всю себя заботам о быте обожаемого ею Мао. Она, словно ребенок перед строгим отцом, благоговела перед Мао и, как вспоминала позже, никогда, даже в самые интимные моменты, не позволяла себе называть его по имени — только Председателем. Лан Пинь оберегала Мао от бытовых невзгод, давая ему возможность сосредоточиться на главном — партийной работе, а точнее — на борьбе за власть. Она стала не только женой Мао, но и его секретарем, по мере своих сил помогая ему в работе. Постепенно Мао сильно привязался к Лан Пинь и решил сделать ее своей следующей (четвертой по счету, если не считать первого «добровольно-принудительного» брака) женой. Лан Пинь, совершенно лишенная моральных устоев, очень расчетливая и хитрая, ничего не делала понапрасну.