Одна ночь со шпионом - Селеста Брэдли

Выслушав ее, Маркус глубокомысленно кивнул, а потом заявил, что хочет попрощаться с Эллиотом.

Джулия подняла бровь.

– Вы хотите удостовериться, что он действительно собирается покинуть наши края?

Маркус хмыкнул.

– Да, потому что на его месте я не стал бы послушно выполнять ваши приказы.

С этими словами Маркус уехал в деревню. Джулия была очень обеспокоена. О эти мужчины! Они не терпели рядом с собой соперников.

Джулия с детства усвоила одну истину, касающуюся мужчин. Эти существа не любят долго рассуждать. Это женщины могут ломать над чем-нибудь голову, мучиться сомнениями. А у мужчин все просто. Как только какая-нибудь мысль взбредет им в голову, они тут же бросаются действовать.

Олдос научил Джулию мыслить по-мужски. Мужской разум не привык путаться в сетях расплывчатых отвлеченных рассуждений. Мысли сильного пола были конкретны. Но после трудового дня Джулии хотелось расслабиться и вернуться в мир женских грез.

Весь день она работала с секретными донесениями и отчетами о дискуссиях в палате лордов – месте, в котором ей вряд ли когда-нибудь удастся побывать. Однако несмотря на это, судьбы многих политиков находились у нее в руках. Джулия перечитала также ворох газет, потому что и из них порой можно было почерпнуть очень важную информацию. И вот наконец, отложив дела в сторону, она глубоко задумалась. Ее мысли снова вернулись в привычное русло – любовь, жизнь, плотские утехи…

Она вдруг вспомнила о своих дневниках. Джулия уже очень давно не вносила в них новые записи. Последняя была сделана в ту ночь, когда с Олдосом случился первый удар.

С тех пор прошло три года. Ее тайные фантазии и сокровенные мечты сейчас пылились где-то…

А вдруг… Джулию охватила тревога. Она вспомнила недавний обыск, устроенный кем-то в ее доме. Впрочем, было бы еще хуже, если бы ее записи попали в руки Маркуса.

Но это, конечно, невозможно. Хотя в саду и во время купания в озере Маркус вел себя так, как будто читал ее дневники. Джулию бросило в жар. Неужели она сама написала все эти соблазнительные любовные сцены?

Вскочив на ноги, Джулия бросилась бежать в одном халате по коридору, по ходу ее движения свечи в висевших на стенах подсвечниках мерцали и гасли. Быстро спустившись по лестнице, она миновала вестибюль, шлепая по холодному мраморному полу босыми ногами, и вошла в комнату, предназначенную для занятий рукоделием.

Здесь было темно и холодно. Но Джулии не нужен был свет для того, чтобы найти то, что она искала. Джулия действовала на ощупь. Опустившись на колени перед корзинкой для рукоделия, она сунула в нее руку и пошарила внизу, ища двойное дно. Ей не сразу удалось обнаружить спрятанный в потайном кармашке ключик. Затаив дыхание и стараясь унять дрожь в пальцах, Джулия повторила свою попытку.

– Я не могу быть уверена, что все в порядке, пока своими глазами не увижу эти проклятые дневники, – прошептала она.

Наконец она достала ключик и с облегчением вздохнула. Однако успокаиваться было еще рано. Джулия упрекала себя в беспечности. Как она могла хранить в легкодоступных местах такой компрометирующий материал! А что, если бы прихвостень «Королевской четверки», который обшарил ее дом, нашел дневники?! Что бы с ней было тогда?

Джулия решила немедленно уничтожить все записи.

Побросав в корзинку нитки, иголки, ленточки и вышивки, она закрыла ее. Джулия терпеть не могла рукоделие и никогда не занималась им.

Войдя в гостиную на первом этаже, Джулия почувствовала, как стынут босые ноги. По дороге она вынула из подсвечника горящую свечу и теперь разожгла от нее огонь в камине. Однако Джулия не стала подбрасывать в него много угля, не собираясь долго сидеть в этой комнате. Открыв стоявшую на небольшом столике инкрустированную шкатулку, она достала из нее ключ от детской и поднялась наверх за сундучком.

Вернувшись вместе с ним в гостиную, Джулия расположилась у камина и достала из заветного сундучка первый дневник. Впрочем, до него Джулия тоже вела записи. Однако тетрадь, в которой она описывала свою жизнь после того, как Олдос взял ее с матерью к себе, она сожгла в день свадьбы. Тогда Джилли навсегда перестала существовать.

Закрыв глаза, она припомнила, как выглядел ее старый дневник. Страницы той тетради были заполнены крупным круглым почерком юной Джилли Бутс, писавшей с множеством грамматических ошибок. Она изливала на бумагу свою душу, целыми днями просиживая у постели больной матери.

Эти записи были пронизаны болью и тревогой за жизнь матери, которой с каждым днем становилось все хуже, страхом одиночества, восхищением роскошной усадьбой Барроуби, настороженностью по отношению к таинственному и великодушному Олдосу. Некоторые строчки навсегда запечатлелись в памяти Джулии.

«Мама умерла сегодня ночью. Она отошла тихо. Хорошо, что ей не придется больше мучиться. Что же мне теперь делать?» Последние слова были накарябаны дрожащей рукой юной девушки, находившейся в глубоком отчаянии. Перо почти прорвало бумагу.

Джулия откинулась на спинку кресла и открыла глаза. В ту тяжелую пору своей жизни она поступила так, как велел ей Олдос. Джулия вышла за него замуж. Церемония бракосочетания состоялась в часовне поместья Барроуби в тот день, когда невесте исполнилось восемнадцать лет. Она помнила, как тряслись и холодели ее руки. Олдос тоже нервничал.

Ужин прошел в напряженном молчании, а затем молодожены поднялись в супружескую спальню.

Джилли робела, но была полна любопытства. Ей было интересно, как пройдет первая брачная ночь. Олдос вел себя очень сдержанно. Он был скован и не попытался выполнить свои супружеские обязанности. Позже, когда молодожены лучше узнали друг друга, они все же вступили в интимные отношения. Но близость с мужем не приносила Джулии удовлетворения.

Олдос действовал торопливо и как будто стыдился того, что он делает. По всей видимости, его смущала разница в возрасте.

Когда его попытки произвести на свет наследника закончились неудачей, он с видимым облегчением вообще перестал наведываться в спальню жены.

И тогда, чтобы выплеснуть переполнявшую ее сексуальную энергию, молодая, полная жизненных сил Джулия начала описывать свои тайные фантазии в дневнике.

Улыбнувшись, она погладила кожаный переплет тетради, которую держала в руках.

Самые беззастенчивые записи вошли в ее второй дневник. Достав его из сундучка, она повернулась к пылавшему в камине огню.

– Жаль, но мне необходимо это сделать, – прошептала она. – Я должна сжечь их.

Ее голос был тверд, но руки слегка дрожали. Да, ей нужно уничтожить все компрометирующие ее записи. Только тогда она может быть уверена в том, что они не окажутся в руках человека, подосланного к ней «Королевской четверкой».