Из Тьмы. Арка 4 (СИ) - "Добродел"

Нужно обдумать это позже, как и целесообразность обучения именно на воителя (или, может, алхимика? вариант ничуть не менее интересный!) «вот прям щас».

Да и женщина, что родила вот уже трёх одарённых дочерей — тоже весьма занятный объект, который не мешает повнимательнее рассмотреть с помощью духовного зрения. Или тут виновата чисто генетика? Это у Изменённых непременно нужно влияние насыщенного фона природной энергии, а вот чтобы дать толчок для проявления склонности к обычному оперированию духовной силой, насколько я знаю, не требуется ни особых условий, ни вереницы одарённых предков. Наверное.

Как-то не доводилось изучать процесс зачатия и роста потенциально одарённого плода. Да и толковой статистики не попадалось, если она вообще существует.

«Интересно, если изъять у Каи несколько десятков яйцеклеток и вручить Паулю — чтобы скрестил их с различными сильными воителями — получится ли вывести кого-то, потенциально ещё более могущественного? А если использовать семенную жидкость отца?» — голосом демона-искусителя прошептало в голове.

Воображение тут же подкинуло видение армии клонов, представленных послушными Воинами и Мастерами. А ещё на базе клонов можно попробовать создать запасные тела — правда, придётся что-то решить со старыми душами.

…Тряхнув головой, изгоняю из неё свернувшие куда-то совсем не туда слишком рациональные мысли. Выводить карманную армию из химер и просто детей-убийц, которые по совместительству мои братья и сёстры, или изгонять их души, дабы, словно одежду, натянуть на себя тело собственноручно убитого брата или сестры… стоит признать, и в безэмоциональном состоянии меня порой заносит не туда.

Сильно не туда.

Хотя тема, конечно, интересная…

* * *

— Муж, вставай! Наша дочка Куроме вернулась! — с порога закричала женщина.

Нужно привыкать называть её мамой, даже мысленно. Хотя бы для того, чтобы в голове не появлялись «отличные идеи» использования «перспективного материала».

Из дома донеслось мужское ворчание:

— Вернулась… Десять годов, млять, прошло. Зимой… и так запасов впритык. Десять лет не нужны были, а с городских выперли — вернулась, — под испуганное шиканье супруги и собственное кряхтение ворчал мужчина.

— Замолчи, склочный дурень! Дочка в большие люди выбилась. При охране… — последнее произнесено совсем уж шёпотом.

Несмотря на опасения женщины — то есть матери — нехорошие и несправедливые слова не всколыхнули во мне обиду. И не только в силу выбитых из сознания эмоций. Просто благодаря навыку эмпатии нетрудно понять, что мужчина говорит отнюдь не то, что думает. Если отбросить навеваемое болью раздражение, то он… смущался? Испытывал вину? Досаду на прошлое? В общем, что-то непонятное, но негатива конкретно в мой адрес от него не исходило.

— Чего прискакала тогда? Поглумиться? Вы-де продали нас, селюки клятые, а я вон какая важная городская девка-краса выросла? — не отставал от неё муж, который, несмотря на тридцать с небольшим хвостиком лет реального возраста, вёл себя словно старый дед. — А что с голоду тогда дохли и не помнит, небось?

Переступаю порог небогатого, но обильно украшенного резьбой дома.

— Я бы не рекомендовала плохо отзываться о человеке, даже на него не взглянув. Тем более если он может услышать. Иногда это плохо заканчивается.

— Угрожаешь… дочка? — с мазохистским довольством человека, который убедился в своих нехороших ожиданиях, спросил он.

— Советую, — вполне искренне отвечаю я.

Присев на лавку, начинаю без особого интереса осматривать скудноватое убранство крестьянского жилища. Очаг, тусклое освещение из мутных, забранных слюдой окон, несколько лавок, резной сундук с плоской крышкой, земляной пол. Под потолком висят какие-то мешки и травы, а в дальнем углу мекают козы, чьё присутствие добавляло жилищу не очень приятный смешанный запах скотины и её экскрементов.

Бедновато, но до нищих далеко. По крестьянским меркам, конечно.

Болезненно скривившийся, мужчина поудобнее уселся на своей лавке, накрытой линялой овчиной. Отложив сжимаемые в руках нож и деревяшку, он хотел было ответить в таком же саркастично-ворчливом тоне, как и прежде, но встретился с холодными, волчьими глазами «доченьки» — и передумал.

Ворчун, но умный.

В помещении повисло напряжённое молчание. Только маленькая Рейка, не обращая внимания на тягостную атмосферу, увлечённо хомячила попавшую в руки вкусняшку.

Стоит признать, что знакомство не задалось. Ментальная оплеуха, выбившая из разума львиную долю эмоций, влияла на мои навыки дипломата немногим лучше злобы, раздуваемой тейгу. Но ввязавшись в бой, стоит довести его до конца и попытаться поправить первое впечатление.

Ну, или хотя бы не ухудшить его.

— Я не угрожала. Прошу прощения, если кого-то напугала своими словами. Я здесь, чтобы забрать вас отсюда и переселить в гораздо более благополучные и комфортные условия. Но там, где есть хорошие условия жизни, имеются и представители высоких слоёв общества, словесно задевать которых опасно. По крайней мере, если за вашей спиной нет соответствующей силы.

— И зачем мы тебе такие сиволапые нужны? — мужчина немного расслабился, но… обиделся что ли? — Приведёшь эдаких в дом, а потом мужнина родня всех вместе, да поганой метлой на улицу. Уж лучше не в хоромах, да в своих! Хозяином, а не приживалой!

— Логично. Но ты опять поспешил с выводами… отец. Во-первых, у меня нет иной родни, кроме кровной. Во-вторых, мне от вас ничего не нужно: если не желаете верить в родственную любовь, верьте в прихоть юной богачки. В-третьих, всё, что вы от меня получите — перейдёт в вашу полную собственность, которую я в любом случае не стану отбирать.

— Сон, милый… — попыталась вмешаться в разговор Кая, которая, для улучшения видимости в помещении, суетливо зажгла несколько извлечённых из сундука свечей.

— Молчи, баба! — отрезал муж. — Не лезь в серьёзный разговор и не мешай мужчине думать.

— Твои проблемы с хромотой и болями в ноге тоже решат, — добавляю строптивцу поводов для размышлений. — Поправим общий тонус организма и будете в пятьдесят выглядеть на тридцать, а не в тридцать на пятьдесят. Мелкая сможет получить нормальное образование. Впрочем, как и вы, если захотите.

Озадаченные взрослые примолкли, переваривая услышанное.

— Старшая сестра, — робко прикоснулась к моему рукаву упомянутая мелкая особа, — дашь ещё большую вкусную конфету?

Сняв свой платок и скинув уличную одежду, девочка стала до боли похожа на маленькую Акаме. Симпатия к малышке, так похожей на любимую старшую сестрёнку, пробилась даже сквозь обеспеченную ментальным навыком безэмоциональность.

Даже если родители будут держаться за свой шалаш насмерть, то маленькую Рейку я им не оставлю!

— Держи. Это называется — шоколадка, — без колебаний (почти) передав девочке предпоследнюю вкусняшку, начинаю разворачивать последнюю.

Надо будет набрать новых сладостей в пространственном кармане, раз меня так объели.

— Кстати, малышка, а у тебя есть ещё сёстры или братья?

— Раньше были два братика, — пережёвывая сладость, ответил ребёнок, — только померли они от мора, когда я маленькая была. Две зимы назад, — мне продемонстрировали два перепачканных в подтаявшем шоколаде пальца. — А ещё есть старший братик Джин. У ево все померли, и папка позвал ево к нам. Папка добрый, только ворчать и браниться любит, но не бьёт почти, — что характерно: отец хоть и хмурил брови, пыхая недовольством в сторону маленькой «находки для шпиона» но молчал и настоящей злости не испытывал.

— Ясно. Если он захочет, может отправиться вместе с нами.

— А если нет? — донеслось из открывшейся двери.

Явление нового, на этот раз приёмного, члена семьи не стало для меня неожиданностью, ведь марионетка пропустила его с моего мысленного согласия. Парень лет пятнадцати на вид сбросил с себя тёплую куртку, снял шапку и с вызовом на меня посмотрел. Юноша с растрёпанными каштановыми волосами не опускал взгляда, в котором помимо нервозности читался некий даже вызов.