Его желание (СИ) - Фокс Нана

— Так куда мы все-таки едем? — Очередная попытка удовлетворить любопытство раскатывается тихим шуршанием по салону автомобиля.

Мы едем по загруженным трассам города, слушая уличную жизнь и ненавязчивые аккорды инструментальной мелодии, льющейся из динамиков. Глеб оборачивается ко мне на очередном светофоре, берет мою ладонь в свою, горячую, целует пальчики и, улыбаясь, качает головой.

— Не скажешь? — уточняю.

— Нет. — Он четко лишает меня надежды на успокоение ошалевших бабочек, мешающих мне спокойно наслаждаться вечером.

Вздыхаю и отворачиваюсь к боковому окну, разглядывая пейзаж за ним. Может, хотя бы так пойму путь нашего следования и конечную точку. Но, увы, вынырнув из плена шумных улиц, мы какое-то время едем по пригородной дороге, а затем сворачиваем на стоянку небольшого авиаклуба.

— Мы куда-то полетим? — слетает с моих губ резонный вопрос, прежде чем Глеб успевает заглушить мотор автомобиля.

— Заноза… — Он наигранно хмурит брови и покидает водительское место. — Ты нетерпелива и не умеешь получать сюрпризы, — по-доброму отчитывает меня, открывая дверцу с моей стороны, протягивает руку и помогает мне выйти из салона.

Прохладный воздух овевает меня, я непроизвольно ежусь; видя это, Глеб моментально притягивает мое безвольное тельце вплотную к себе. Прячет в тепле своих объятий и невесомо касается губами моей макушки.

— Пойдем, нас уже ждут. — Он все же разворачивает нас в сторону больших ангаров и летного поля.

Гоню прочь все размышления: что толку гадать, ведь я уже заочно согласилась на все, когда вышла в подъезд к назначенному времени. Я вообще не управляю собой с момента появления в ней Глеба, я лишь пыталась сопротивляться, вот только сердцу сложно помещать. Оно давно и бесповоротно вляпалось в этого нахала, а я лишь с каждым днем все сильней и сильней увязаю в этой любви.

Цепляюсь крепче за подставленную руку, купаюсь в его аромате, наслаждаюсь покоем и какой-то защищенностью рядом с ним. Мне ничего не страшно, даже предстоящий полет на ультрасовременной металлической стрекозе. А именно на это насекомое сильно смахивает небольшой двухместный вертолет с круглой, почти стеклянной кабиной.

Чуть торможу, не дойдя десяток метров до поблескивающей лоснящимися черными боками стальной малютки.

— Боишься летать? — уточняет Глеб, вставая передо мной и загораживая мне вид на вертолет.

Поднимаю взгляд и вижу в его глазах искреннюю заботу и переживание. И это так приятно. А еще это для меня неожиданно.

— Нет, — хрипло звучит мой ответ, — я просто ни разу не летала на таком, — киваю в сторону винтокрылого аппарата. — Там только два места …

— Да, — подтверждает мою невысказанную догадку Глеб. — У меня есть летные права, и я неплох в этом деле, но если ты…

— Нет-нет, — перебиваю его. — Я хочу.

Мне, правда, чуточку страшно, но отчего-то именно с Глебом я готова попробовать многое, да хоть с тарзанки прыгнуть, если он вот так же будет меня обнимать, смотреть на меня и шептать что-то успокаивающее. Я не боюсь высоты, не боюсь летать, но и экстремальных приключений не приветствую.

— Тогда пойдем.

Глеб опять помогает мне. На этот раз усаживает на пассажирское место, надевает какие-то неимоверно большие наушники, проверяет ремни безопасности и только после этого садится за штурвал. Время останавливается; я наблюдаю за всем происходящим словно со стороны, паря в невесомости. Не мешаю мужчине, а лишь впитываю ту уверенность, что исходит от него.

— Не волнуйся, полет будет недолгим, но очень красочным, — улыбаясь, успокаивает меня Глеб, перекрикивая шум запущенных лопастей пропеллера.

Аккуратно отрываемся от земли, набирая нужную высоту, и плавно летим в сторону города, мерцающего разноцветьем огней. Дух захватывает от открывающегося под нами пейзажа! Словно дождевые брызги, застрявшие в тонкой паутине, разбросаны мириады огней средь перепутанных нитей дорог. Прижимаюсь лбом к стеклу и сожалею, что не могу запечатлеть все это великолепие на камеру. Вечерняя мгла съест на снимке большую часть этой нерукотворной красоты.

Мы еще какое-то время кружим над улицами, спустившись чуть ниже, и я даже вижу автомобили, которые, словно кровеносные тельца, снующие по венам, наполняют жизнью мегаполис. А затем наша «стрекоза» зависает над крышей одного из небоскребов. Там внизу видно посадочное поле, подсвеченное по периметру. Вот только выглядит она таким маленьким, что страх накатывает на меня леденящей волной.

Зажмуриваюсь, втягивая голову в плечи, и впиваюсь пальцами в край сиденья. Сердце просто выпрыгивает из груди, и его грохочущие удары заглушают все звуки вокруг.

— Заноза, ты чего? — чувствую, как горячие руки отцепляют мои ледяные пальцы от обивки. — Эй, ты испугалась? Ну же, малыш, посмотри на меня! Открой глаза, мы уже на месте. — Заботливый шепот и теплые объятия действуют успокаивающе. — Обещаю, домой мы поедем на такси.

Киваю ему, всматриваясь в лицо, так близко наклонившееся ко мне.

— Ты и вправду хорошо летаешь и, если бы не… — запинаюсь, вспомнив взлетно-посадочный пятачок.

— Автоматика работает на «отлично».

Глава 32

*Глеб*

Я люблю высоту в любом виде, если можно так выразиться. Пентхаус на последнем этаже элитной многоэтажки, полеты на всевозможных воздушных судах, и, если есть возможность, то не прочь и за штурвалом посидеть.

Вот и сейчас до ресторана, в котором заказан столик, можно без проблем добраться по земной тверди, за рулем комфортабельного автомобиля — быстрее и привычнее. Но мне нестерпимо хочется показать Занозе красоту ночного города с высоты птичьего полета, и не просто со смотровой площадки, а вот так, когда весь мир у нас под ногами, и мы парим в потоке небесной тишины.

Она такая забавная в своей непосредственности, прильнувшая к стеклу, словно ребенок к огромной витрине самого большого магазина с игрушками! Почти не дышит, замерев. А меня переполняет необъяснимое чувство восторга и упоения, и хочется продлить его до бесконечности.

Эти треклятые дни вдали от нее тянулись чертовски медленно. Я загружал себя работой сверх человеческих возможностей, лишь бы быстрее все завершить и вернуться к ней. Вечером только и мог, что, сожрав на бегу ужин, принять душ и завалиться в кровать, чтобы позвонить и услышать голос, без которого стал плохо засыпать, даже вымотавшись в хлам.

Заноза — одно слово. И с каждым днем она все глубже засаживается мне под кожу. А желание вытравить ее, насытившись без остатка, постепенно меркнет, оставляя после себя стойкую потребность во всем том, что окружает меня, когда она рядом, во всех тех чувствах, которые наполняют мое естество и забиваются в голову, дурманя, опьяняя, насыщая, даря смысл существования.

Глупо? Может быть, но уже неизбежно и, видимо, неизлечимо.

А может быть, навсегда?

Ладно, так далеко я не заглядываю. Меня устраивает то, что здесь и сейчас. А сейчас Заноза рядом. Я дышу ее ароматом, слышу ее неровное дыхание и частое сердцебиение. Вижу испуг в синеве ее прекрасных глаз и нежными поцелуями вперемежку с ласковыми словами успокаиваю малышку. Она не испугалась полета, а посадка на небольшой пятачок ввела ее в такой ступор, что холодные ладошки до сих пор подрагивают в моих ладонях.

Лопасти вертолета уже замерли, и пилот из авиаклуба нервно расхаживает в нескольких метрах от нас, недвусмысленно намекая на истекающее время аренды аппарата, но Заноза все еще смотрит на меня огромными глазами. В них плещется легкая растерянность, и венка на шее учащенно пульсирует, выдавая неровную частоту сердцебиения.

— Пойдем? — робко интересуется она и делает почти уверенный шаг в сторону от вертолета.

Молча, поддерживая ее за талию, координирую наш маршрут до лифта, а затем, спустившись всего на этаж, — уже по помещению ресторана. Встречающий всех гостей администратор провожает нас до выхода на открытую веранду.