Роковое зелье - Елена Арсеньева

Она тоже перекрестилась – но не о погибшей Маврухе, а с острым чувством облегчения, к которому, впрочем, примешивался легчайший оттенок разочарования: на ком же теперь испытать яд?

Ладно, это все потом. А сейчас главное – голову спасти, ноги унести.

– Бежим! – Она подтолкнула в бок задумавшуюся Дашу. Нашла, право, время!..

Та встряхнулась, опять поползла к дверце, помогла Екатерине справиться с тугим засовчиком, кое-как приоткрыла дверь:

– Ну, беги! Я за тобой!

Екатерина примерилась было протиснуться со своими фижмами, но дверь была едва приоткрыта. Екатерина чуть не застряла и попятилась:

– Лезь первая. Снаружи способнее дверь пошире отворить будет.

Она почему-то ни на миг не усомнилась в Даше, не поверила, что та сбежит и бросит застрявшую княжну. Даже мысли такой не возникло! Отчего-то знала наверняка: Даша ее спасет.

Даша, не тратя лишних слов, выскользнула из кареты и вцепилась в дверцу. И тут позади Екатерины раздался какой-то шум – и она едва успела повернуться, прикрыв широчайшими юбками путь к спасению, как противоположная дверь распахнулась, и в нее просунулось бородатое молодое лицо.

Да это один из разбойников! Сейчас схватит княжну – и начнется самое страшное… А Дашка небось убежит, только ее и видели. Дура, дура, какая же Екатерина дура, что пустила ее спасаться первой!

Она ошеломленно смотрела на разбойника, а тот таращился на нее. Почему-то рожа эта показалась княжне странно знакомой. С перепугу, что ли?

Злодей сделал какое-то странное движение головой, словно намеревался поклониться княжне, да раздумал и пробормотал ошарашенно:

– А другая-то где?

Итак, Дашино бегство обнаружено. Надо сказать, где она, надо направить злобу разбойников против нее, может быть, они забудут о Екатерине и ей удастся убежать? Она уже открыла было рот – выдать Дашу, как вдруг глаза разбойника скользнули в сторону открытого ларя под сиденьем, где лежала убитая Мавруха. Заглянул туда – и кивнул удовлетворенно:

– А, вот она. Ну, стало быть, дело сделано! Прощенья просим, госпожа барыня, ежели напугали вас, но наше дело холопье!

С этими словами он опять сделал странное движение головой, напоминающее поклон, и отпрянул, прихлопнув за собой дверцу.

– По коням, мужики! – послышался в следующее мгновение его голос. – Все слажено! Верта-аемся! Кому говорено? По коням!

Послышался лихой посвист, хохот, крики, потом удаляющийся конский топ – и Екатерина тяжело осела на пол кареты, как-то вдруг, внезапно осознав: страшное приключение окончилось. Она осталась жива, она цела и невредима, ее никто не осквернил. Оказывается, разбойники охотились именно за Маврухой! Именно ее хотели убить? Один вопрос – откуда они знали, что убогая пряталась в карете? А может быть, Мавруха была их атаманшей, она сама придумала и подстроила это нападение, но шальная пуля… Нет, разбойник явно обрадовался, увидав Мавруху убитой. Или она была настолько жестокой атаманшей, что собственная шайка возмутилась против нее?..

Екатерина схватилась за голову, чувствуя, что сходит с ума. Полезет же такое в голову! Но как иначе объяснить… кому могла настолько досадить Мавруха, что ради ее убийства…

– Катюша, милая! – Она и не заметила, как Даша оказалась рядом. – Что же ты сидишь? Они умчались, никого больше нет! Давай вылезать отсюда!

Екатерина с ее помощью кое-как выбралась из кареты, едва не лишившись чувств, когда лица ее коснулся свежий воздух и жаркие солнечные лучи. Боже, как дивно пахнет трава, какой живой дух исходит из нагретого леса!

Сердце забилось счастливо, но тотчас сжалось, когда Екатерина увидела два трупа. Кучер и лакей, все в крови…

Она отвернулась, чтобы не видеть мертвые лица. Этот Филя, молодой лакей, всегда взирал на нее с таким благоговением, словно молящийся на икону. И он был очень красив, своими ореховыми глазами он чем-то напоминал Екатерине Альфреда, поэтому и она всегда обращалась с Филей милостиво и даже ласково, от чего он просто-таки таял, как масло. А вообще же она держала себя с дворней надменно, сурово, иначе не уберечься было от нахальных глаз всех этих молодых мужиков, егерей, выжлятников, стремянных, конюших, которые стерегли взорами каждое движение своей молодой, красивой госпожи, у них аж бороды шевелились от вожделения…

Екатерина вдруг вскрикнула, прижала руку ко рту, пошатнулась.

– Мутит? – раздался рядом шепот Даши. – Мне тоже от кровушки тягостно. Ой, не могу…

Дело было не в кровушке. Екатерину не мутило. Просто она внезапно вспомнила, где и когда видела этого молодого разбойника, который несколько минут назад заглядывал в карету. Да в Горенках и видела! Он не из дворни, а из крестьян. У Екатерины была отменная память на лица, она и через несколько лет могла вспомнить увиденного когда-то давно человека. Точно, видела этого мужика в деревне… на свадьбе! Екатерина тогда проезжала через деревню с сестрами, остановились, приветили молодых… женили, помнится, младшего брата этого мужика, вот тогда Екатерина его и заметила. А зовут его Ксаверий. Да, вот так, будто какого-то римского императора. Ксаверий – не больше и не меньше.

Ну, предположим, это он и есть. Что ж такого? Разве не бывало, что крепостные подавались в бега, уходили в разбойничьи ватаги? Ушел и этот. Только опять вот какой встает вопрос: чем его так прогневила Мавруха? Загадочный разбойник: они обычно мстят своим бывшим хозяевам, а этот, наоборот, очень беспокоился о Екатерине. Именно он – княжна вспомнила теперь голос – кричал при самом начале нападения: «Не стреляй в карету! Заденешь кого не надо – я тебя тогда!..»

Нет, ничего не понять, только голову от этих мыслей сломаешь!

Вдруг снова послышался топот. Девушки испуганно схватились за руки: неужто разбойники надумали вернуться?! Однако и три всадника, появившиеся на поляне, никак не напоминали своим обличьем лесных ватажников, двое были одеты как императорские гайдуки, а третий – и вовсе благородный господин.

– Ради бога, княжна! Что тут произошло?! Какой кошмар! Не зря так беспокоился ваш батюшка, места себе не находил!

Екатерина глядела на спешившегося всадника – не верила своим глазам. Это был Степан Васильевич Лопухин, камердинер императора, только сегодня утром уехавший вместе со всеми в Москву. Лопухин, невысокий, плотный сорокалетний человек с изморщиненным не по возрасту лицом (следы тягостной ссылки в Колу), встревоженно таращился на Екатерину. Когда глаза его встретились с перепуганными глазами княжны, он сорвал парик (очевидно, совершенно забывшись, приняв его за оброненную где-то шляпу), обнажив коротко и неровно остриженную голову, и с облегчением вытер париком вспотевший лоб.