Вигьяна Бхайрава Taнтpa. Книга Тайн. Том 5. - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо"

Обыкновенная любовь - это болезнь, поскольку она упорно проявляет свою двойственность. А понять любовь просветленного человека трудно. Ее невозможно понять интеллектуально. Нужно влюбиться, и тогда нужно внимательно следить за своим собственным умом, поскольку именно этот ум будет вносить возмущения.

Будда стал просветленным и после этого вернулся в свой дом - он вернулся через двадцать лет. Его жена, которую он очень сильно любил, была в гневе, в ярости. Все эти двадцать лет она ждала, ждала - когда же этот человек вернется. И в ее уме накопилось очень много обид, ведь этот человек поступил по отношению к ней несправедливо, он был неправ. Однажды посреди ночи он исчез. По крайней мере, мог бы сказать что-нибудь, это было бы честно, но он не сказал ни слова, он просто исчез, оставил ее с маленьким ребенком. Двадцать лет она ждала его, и вот он пришел. Она была в ярости, она была как безумная.

Ближайшим учеником Будды был Ананда. Ананда повсюду следовал за ним, как тень. Когда Будда входил во дворец, он сказал Ананде: «Пожалуйста, не ходи за мной».

Ананда спросил, почему, - ведь он был обыкновенным умом, он не был просветленным. Он стал просветленным только после смерти Будды. Он спросил: «Почему? Ты все еще думаешь в понятиях жены и мужа? Что сейчас встретишься со своей женой? Неужели ты все еще думаешь терминами жены и мужа? » Он был потрясен. Как может будда, просветленный человек, говорить: «Не ходи за мной. Я сейчас встречусь со своей женой»?

Будда сказал: «Смысл не в этом. Она придет в еще большую ярость, если увидит, что я пришел еще с кем-то. Она ждала двадцать лет. Пусть она сходит с ума одна. Она принадлежит очень древнему семейству, очень культурному семейству, поэтому она не покажет свой гнев перед тобой, она не выразит ничего, - а ведь она ждала двадцать лет. Поэтому пусть уж она взорвется, не ходи за мной. Я теперь не муж ей, но она все еще жена. Я изменился, а она не изменилась». Будда пошел один. Конечно, она была в ярости, начала плакать, рыдать, кричать и говорить всякие вещи. Будда слушал ее. Она спрашивала снова и снова: «Если ты меня любил, то почему же ушел? Зачем ты ушел? Ушел, ничего не сказав! Если ты меня любил, ответь мне».

И Будда сказал: «Если бы я не любил тебя, то почему я вернулся?»

Но это две разные вещи, совершенно разные. Она не была готова выслушивать его. Она продолжала настаивать: «Почему ты оставил меня одну? Скажи мне, что ты никогда меня не любил, и тогда все станет на свои места».

И Будда сказал: «Я любил тебя. Я все еще люблю тебя, и именно поэтому я вернулся сюда через двадцать лет».

Но эта любовь иная: она была в гневе, а Будда не был в гневе. Если бы он тоже рассердился из-за ее криков и плача, то она могла бы это понять. Если бы он тоже рассердился и начал бы бить ее, то она могла бы это понять. Тогда все было бы в порядке - он был бы прежним человеком. Эти двадцать лет полностью исчезли бы, и они снова любили бы друг друга. Не было бы проблем. Но он тихо стоял, а она сходила с ума. Только она сходила с ума, он же улыбался. Это было уже слишком! Что же это за любовь? Ей было трудно понять это.

Чтобы уколоть Будду, она сказала своему сыну, которому было уже двадцать лет: «Это твой отец, посмотри на него, он беглец. Тебе был всего один день, когда он сбежал. Это твой отец. Он нищий, он твой родитель. Теперь спроси его о наследстве. Раскрой ему свои объятья, он твой отец. Спроси у него, какое наследство он тебе оставит». Она уязвляла Будду, естественно, ведь она была в гневе.

И Будда позвал Ананду, который стоял снаружи, и сказал: «Ананда, пойди и принеси мой кувшин для подаяний». Когда кувшин для подаяний был передан Будде, он протянул его своему сыну, Рахулу, и сказал: «Вот мое наследство. Я посвящаю тебя в санньясины». Вот какова была его любовь.

Но Яшодхара обезумела еще сильнее. Она сказала: «Что ты делаешь? Если ты любишь своего сына, ты не сделаешь его нищим, санньясином».

Будда сказал: «Я сделаю его нищим, потому что люблю его. Я знаю, что есть настоящее наследство, я дам его ему. Мой отец не был таким мудрым, но я знаю, что стоит давать, и я дам ему это».

Вот два разных измерения, два разных языка, никогда не встречающихся друг с другом. Он любит. Он, должно быть, любил свою жену; именно поэтому он и вернулся. Он, должно быть, любил своего сына; именно поэтому он посвятил его. Но ни один отец не сможет понять этого...

Когда отец Будды услышал об этом - он был уже старым больным человеком, - он прибежал и сказал: «Что ты сделал? Ты что, собираешься разрушить всю мою семью? Ты сбежал из дома, ты - мой единственный сын. Теперь все мои надежды связаны с Рахулом, он - твой единственный сын. И ты посвятил его в санньясины. Что же, мой род пресечен? И больше нет надежды на будущее? Что ты делаешь? Ты что, враг?»

И Будда сказал: «Поскольку я люблю своего сына, я дал ему то, что стоит давать. Ни твое царство, ни твой род и его древо не имеют значения. Для мира не будет иметь никакого значения, будет ли это древо, расти дальше или нет. Но санньяса, в которую посвящен Рахул, имеет значение. Я тоже люблю своего сына».

Разговаривают два отца... Отец Будды снова стал взывать к нему: «Ты вернулся. Я твой отец. Я старый, и я в гневе. Ты разочаровал меня. Но все же во мне бьется сердце отца, и я прощаю тебя. Входи, мои двери открыты. Возвращайся. Отбрось эту санньясу, возвращайся, мои двери открыты. Это царство твое, я жду. Я уже очень стар, но во мне живет глубокая любовь к тебе, и я прощаю». Это любовь.

И есть еще другой отец, сам Гаутама Будда, дающий посвящение своему сыну на отречение от мира. Это тоже любовь.

Обе эти любви настолько различны, что не очень хорошо называть их одним именем, одним словом, - но других слов у нас нет.

Второй вопрос:

Вчера вечером Вы говорили, что любовь жива, поскольку она небезопасна, а брак мертв, поскольку он безопасен. Но разве это не верно, что любовь в своей духовной глубине становится браком?

Нет! Она никогда не становится браком. Чем глубже она уходит, тем больше она становится любовью, и никогда - браком. Под браком я имею в виду внешнюю связь, законную санкцию, социальное одобрение. И я говорю, что любовь никогда не становится браком потому, что она никогда не бывает безопасной. Она остается любовью. Она становится больше любовью, больше и больше, но чем больше она является любовью, тем более она небезопасна. Безопасности нет.

Но если вы любите, вы совершенно не думаете о безопасности. Вы думаете о безопасности только тогда, когда не любите. Когда есть любовь, этого самого мгновения так много, что вы не думаете о следующем мгновении, вы не заботитесь о будущем. Вас не касается то, что случится завтра - ведь того, что происходит прямо сейчас, уже так много. Так много, так непереносимо много. Вы не думаете о будущем.

Почему на ум приходят мысли о безопасности? Из-за будущего. Вам недостаточно настоящего, поэтому вы боитесь за будущее. На самом деле, вы не укоренены в настоящем. Вы не живете в настоящем. Вы не наслаждаетесь им. Оно не является для вас блаженством. Настоящее не является для вас блаженством - поэтому вы надеетесь на будущее, строите планы на будущее, хотите обеспечить в будущем всяческую безопасность.

Любовь никогда не стремится обеспечить никакой безопасности, она безопасна в самой себе. Вот в чем смысл. Она настолько безопасна в самой себе, что никогда не думает ни о какой другой безопасности; что случится в будущем, совершенно ее не касается - ведь будущее вырастает из настоящего, а если настоящее так живо, так блаженно, то из него может вырасти только прекрасное будущее. Зачем же думать о нем?

Когда настоящее не является блаженством, когда оно является страданием, тогда нужно думать о будущем. Тогда нужно стремиться к обеспечению безопасности, страховки. Но помните никто не в состоянии обеспечить никакой безопасности. Это противоречит самой природе вещей. Будущее всегда остаётся небезопасным. Вы можете сделать только одно: более глубоко жить настоящим. Это все, что вы можете сделать. Если в результате возникает какая-то безопасность, то это единственно возможная безопасность и есть. А если безопасность не возникает, то значит, не возникает - ничего не поделаешь.