Повелитель бурь - Андрей Воронин

«Да черт с ним, — подумал Глеб, принимая от мордатого солдата в грязном белом переднике две горячие алюминиевые миски, в которых курилась пахучим паром гречневая каша с тушенкой. — Пускай думает, что хочет. Если он меня в чем-то заподозрил, это заставит его внимательнее смотреть по сторонам и не считать ворон при расследовании причин катастрофы. А если, паче чаяния, он каким-то образом причастен ко всему этому безобразию, ему будет только полезно немного понервничать. Обожаю, когда противник нервничает. Он тогда делает неверные ходы. Хотя какой он, к черту, противник? Вкалывает, как проклятый, и вымотался, похоже, не меньше меня… Это не он, это я, кажется, начинаю нервничать, шарахаться от каждой тени. А то, что он на меня так смотрит… Ну а почему бы ему на меня не смотреть? Я бы на его месте тоже заинтересовался человеком, который так откровенно боится попасть в кадр…»

Он вернулся к Ирине и протянул ей миску с кашей. Ирина благодарно кивнула, принимая подношение, погрела ладони об горячее дно миски, зачерпнула ложкой пахучее бурое месиво, осторожно попробовала и сморщилась.

— Надо же, какая гадость, — сказала она. — Это что, можно есть?

Глеб уселся рядом с ней на кучу битого кирпича и принялся с видимым удовольствием уплетать кашу, вгрызаясь в толстый ломоть ржаного хлеба со свирепостью голодного пещерного человека.

— Ох уж эти московские дамочки, — проворчал он с набитым ртом. — Подавай им устриц в красном вине! Ешь, ешь. Выглядит, может быть, и неаппетитно, зато калорий сколько угодно. И вообще, гречка с тушенкой — солдатский деликатес. Не знаю, как сейчас, а в мои времена о такой еде солдатам оставалось только мечтать.

Ирина повторила попытку и бессильно уронила ложку.

— Не могу. Ты прости, каша тут ни при чем. Она, наверное, действительно вкусная. Но мне все время мерещится запах мертвечины.

Глеб тоже опустил ложку. На мгновение ему почудилось, что дующий с моря ветер чувствительно отдает трупным запахом. Разумеется, на самом деле этого не могло быть, тела погибших людей и животных просто не успели разложиться, однако их присутствие давило на психику. Поэтому он не стал спорить с Ириной, доказывая, что никакого запаха на деле не существует: такой спор наверняка закончился бы слезами.

— Надо поесть, — только и сказал он.

— Зачем? — спросил Ирина.

Глеб не нашелся с ответом. В самом деле, зачем? Самое позднее, завтра она уже будет дома, в Москве. Сутки — не такой уж большой срок, в течение суток можно легко обойтись не только без пищи, но даже и без воды. Человеческий организм — достаточно прочная штука, и уморить его голодом не так-то просто.

Придя к такому выводу, Глеб сосредоточил внимание на своей миске и неожиданно для себя настолько увлекся, что не заметил, как к ним подошел Становой. Ирина подергала его за рукав, он поднял глаза и увидел улыбающееся лицо командира спасателей.

— Приятного аппетита, — сказал Становой. — Хороша кашка?

— Угу, — промычал Глеб, с усилием глотая непрожеванный кусок. — Хороша кашка, да мала чашка.

Становой засмеялся. Смеялся он легко и непринужденно — так, что на него было приятно смотреть. Краем глаза Глеб заметил, что даже на осунувшемся лице Ирины появилось бледное подобие улыбки.

— А я думаю, дай, подойду к знакомым, проверю, как они, — продолжал Становой. — Понимаю, что знакомство чисто условное, но обстоятельства…

— Да, обстоятельства памятные, — согласился Глеб, — Еще раз спасибо вам.

— Не за что, — продолжая белозубо улыбаться, ответил Максим Юрьевич. Глеб заметил, что в руке он держит какие-то свернутые в трубку бумаги. — Это наша работа. Вообще, вы не находите, что это странный обычай — благодарить людей за то, что они добросовестно выполняют свои прямые служебные обязанности?

— Ну, извините. — Глеб пожал плечами, гадая? к чему весь этот разговор. — Обязанности обязанностям рознь, да и элементарная вежливость никогда никому не приносила вреда.

— Может, вы и правы. Разрешите? — Не дожидаясь ответа, Становой присел рядом с Глебом. Сделано это было свободно и легко, хотя садиться пришлось на груду сырых битых кирпичей. Сиверов подумал, что кабинетные работники так не могут, им подавай мягкое кресло с высокой спинкой, а если подобающего их чину кресла поблизости не наблюдается, они так и останутся стоять столбом — неудобно, зато достоинство не страдает. — Закуривайте.

Глеб с благодарностью взял из предложенной пачки сигарету — дорогую, пахучую, а главное, совершенно сухую. Становой дал ему прикурить и закурил сам.

— Автобусы вот-вот подойдут, — сказал он, разворачивая на колене принесенные с собой бумаги, — Мы тут пытаемся уточнить списки, а то сами видите, какая кругом неразбериха. У половины людей даже документов при себе нет, не говоря уже о деньгах.

— Увы, увы. — Глеб отставил в сторону полупустую миску, алюминиевое донышко глухо стукнуло о кирпич. — Как ни прискорбно, мы относимся именно к этой категории граждан. Теперь у паспортных столов и участковых инспекторов появится масса работы. А вам я вообще не завидую. Такая ответственность! Ведь приходится верить людям на слово. Представится кто-нибудь, скажем, статистиком из Москвы, а сам — полевой командир Масхадова.

Становой засмеялся — весело, от души. Глеб мог бы поклясться, что в этом смехе не было ни капли притворства. Слышать этот смех на разоренной, заполненной похожими на жертвы кораблекрушения людьми площади уничтоженного поселка было странно, как будто дело происходило во сне. Сиверов подумал, что его собеседник — железный человек. За истекшие сутки Становому едва ли удалось вздремнуть хотя бы часок, но он был свеж и бодр, как после продолжительного отдыха и посещения финской бани. «Идеальный спасатель — подумал Глеб. — Не человек, а герой рекламного ролика. Прямо оживший памятник какой-то, ей-богу. Только спасенной девочки на руках не хватает».

— С вами приятно иметь дело, — заявил Становой, продолжая улыбаться. — Вы все схватываете на лету и, главное, не делаете трагедии из собственных неприятностей. Только у вас какой-то странный подход к проблеме. Ну и что с того, что приходится верить людям на слово? Это не так плохо, как вам кажется. Признаюсь, это даже приятно. Честное слово! И потом, это не входит в мои обязанности — прогонять людей через детектор лжи, чтобы узнать, не приврали ли они, называя свой домашний адрес. Мое дело — спасать. А охотников выкручивать спасенным руки, сверять отпечатки пальцев, сомневаться и подозревать в России хватает и без меня.

Сырой ветер трепал развернутые на его колене списки, шелестел бумагой, загибал углы страниц, норовя вырвать их из рук и унести в море. Становой покрепче прижал бумаги растопыренной ладонью, вынул из нагрудного кармана простой карандаш и занялся уточнением паспортных данных. Он отыскал в списке имена Ирины и Глеба и попросил их еще раз назвать свои координаты. Диктуя адрес рязанского инженера Корнеева, Глеб подумал, что Становой далеко не так прост, как кажется. Учитывая неординарность обстановки, это был неплохой способ выявить самозванцев. И спасатели, и спасенные чертовски устали и пребывали в крайней степени нервного напряжения, так что даже опытный лжец имел все шансы запутаться в собственном вранье и при вторичном опросе ляпнуть что-нибудь не то, тем самым выдав себя с головой.

«На воре шапка горит», — иронически подумал Глеб, во второй раз за сегодняшнее утро диктуя паспортные данные рязанского инженера. Он мог не бояться сболтнуть лишнего или спутать свой вымышленный домашний адрес. Инженер Корнеев существовал на самом деле. Глеб никогда не видел этого человека, но его паспортные данные знал назубок, как и такие же данные еще десятка совершенно незнакомых ему мужчин. Это был своеобразный запас на всякий пожарный случай: будучи случайно задержанным без документов, Глеб мог без запинки назвать имя и адрес реально существующего человека, и поверхностная милицейская проверка подтвердила бы, что такой человек на свете есть.

Становой поставил карандашные галочки напротив фамилий Ирины и Глеба и снова свернул бумаги в трубочку.

— Тут вот какое дело, — сказал он. — Как я уже говорил, автобусы вот-вот прибудут. Учитывая обстоятельства, неразбериха все равно неизбежна, но мы стараемся по мере возможности свести ее к минимуму. Поэтому москвичей будем отправлять отдельным рейсом — отсюда прямо в сочинский аэропорт и дальше в Москву на нашем самолете. В общем-то, это не принципиально, многим из присутствующих все равно надо возвращаться домой через столицу. Вот я и подумал: может быть, вы захотите лететь вместе? Я могу это устроить. Знаете, всегда чувствуешь какую-то заинтересованность в дальнейшей судьбе тех, кого… гм…

— Кого спас, — отдавая должное скромности Станового, закончил за него Глеб. — Еще раз спасибо, но… Не надо. Пусть все будет по правилам. И потом… Ну вы понимаете. Вы же записали наши паспортные данные. Не хотелось бы, чтобы ко всем неприятностям добавилась еще и эта.