Верность - Константин Локотков

И вдруг эта история с членскими взносами… Да, она сначала готова была согласиться с Виктором, что это случайный поступок. Но теперь она спрашивала себя: неужели это у него не случайно, и он не такой, каким она его представляла? Она совершенно его не знала! Разве мог бы серьезный, искренний человек так поступить с ней: пройти, обдать холодом?.. Она так растерялась, что некоторое время не могла тронуться с места. Неужели это Виктор? Чужой, надменный…

Этого ей не забыть…

И когда он подойдет к ней первым, — а в этом она все-таки была уверена и хотела, чтобы он подошел первым, — она ему сразу же выскажет все-все…

Она хотела, чтобы это было скорее…

Да, конечно, она ему простит, она только возьмет слово, что он никогда, никогда не будет с ней так поступать, милый, дурной Витька…

Это будет. Она этого хочет и ждет.

И все-таки, лежа с закрытыми глазами, думая о Викторе и с пугающей завистью незаметно сравнивая свою с ним дружбу с дружбой Жени и Аркадия, она не могла подавить обиду и тупую боль в сердце.

Глава пятнадцатая

Аркадий заканчивал расчеты механического оборудования. Все, начиная от внешних вспомогательных сооружений, кончая упаковочными механизмами, могли изготовить ему заводы Украины. Аркадий проектировал завод в Сибири. Оказалось, что заводы одного лишь Новосибирска могли выполнить любой его заказ.

В один из дней перед отъездом на практику Аркадий решил показать ребятам, как действует аппарат Трунова. В небольшую лабораторию профессора, где была установлена модель аппарата («Антон Павлович», — как звали ее студенты), Аркадий и Женя пришли задолго до назначенного часа: надо было подготовить аппарат к пуску.

Цилиндрический, в рост Жени, отполированный до блеска, с рядом круглых — снизу доверху — окошечек-иллюминаторов, он ожидал, когда уверенная рука откроет вентиль, оживит его.

Простота конструкции сочеталась в нем с большой мощностью и экономичностью. Чтобы быть уверенным в благополучном исходе испытаний, надо было проверить все расчеты. Это большая работа, и если бы Аркадий не приступил к ней раньше, чем обычно, согласно учебному плану, приступают выпускники к своим расчетам, он вряд ли успел бы выполнить ее. Проверив расчеты, Аркадий нашел: теоретическое обоснование аппарата безукоризненно.

— Чем, главным образом, достигается здесь увеличение мощности по сравнению с аппаратами других систем? — говорил Аркадий, похаживая вокруг аппарата, готовя его к пуску. — Камера обогрева устроена так, что обтекаемость раствором — самая эффективная. Здесь нет мертвых пространств, где бы охлаждался раствор, а следовательно, уменьшалась скорость кристаллизации. Видишь ли, видимый коэффициент перенасыщения…

— Ты мне попроще, — чистосердечно сказала Женя, — для меня этот видимый коэффициент — пока филькина грамота.

— Угу. Ну пожалуйста, попроще. — Аркадий подумал, как бы это сказать проще. — Одним словом, аппарат отличный. — Он улыбнулся, похлопал ладонью по теплой стальной рубашке аппарата. — Если тебе это кажется, неубедительным, хотя и простым, то могу сказать еще: время варки сокращено на сорок процентов — почти в два раза! А кристалл, кристалл какой! Придут ребята, начнем варить. Вот поедешь на завод в будущем году, увидишь, как аппаратчик варит. Он наблюдает за процессом варки на глаз. Качество кристалла, таким образом, зависит от опытности аппаратчика. А здесь предусмотрен беспрерывный автоматический контроль за варкой. Видишь этот прибор? Он основан на свойстве растворов повышать температуру кипения с повышением концентрации.

Выслушав объяснения Аркадия, Женя сказала:

— Но почему же Сергей Львович не верит в этот аппарат?

— Я думаю, что он толком его и не знает. Сергей Львович ставит под сомнение теоретический синтез процесса кристаллизации, данный Труновым. Притом мы ведь пользуемся общими расчетами: поверхность нагрева, объем и так далее, а детальные расчеты — узлы, автоматика, техническое обоснование важнейших внутренних процессов, — это все, наверное, знает только один Антон Павлович.

— Мы зовем его «Вещь в себе», — сказала Женя.

— Кого? — спросил Аркадий, склонившись над приборами аппарата.

— Кого, кого! Конечно, Сергея Львовича.

— Не надо. Зачем эти клички? Вот дети!

Женя опять засмеялась.

— А Ванина, знаешь, как?

— Не хочу знать.

— Нет, ты послушай.

— Женя, прекратить! — с расстановкой произнес Аркадий, не отрываясь от приборов.

— Мы зовем его «Дядя Саша»!

Аркадий, отвернувшись, что-то буркнул.

— Я один раз чуть не проговорилась, — смеясь, продолжала Женя. — Надо было спросить о консультации, подлетела к нему: «Дядя!..» — и чуть не умерла от страха. Он повернулся и ждет. Ну, я тут сразу затараторила…

Аркадий вдруг захохотал.

— А ведь он знает, как вы его зовете!

Женя испуганно открыла рот.

— Ой, ой, пропала! Теперь на глаза не покажусь.

Аркадий хохотал.

— Где смех, там Аркадий, — сказал вошедший Федор.

Сходились «соавторы». Женя, встретив Надю, отвела ее в сторону, рассказала, как она попала впросак с «Дядей Сашей». Надя смеялась, утешала ее. Вошел Семен Бойцов.

— Семен, ты будешь главным теплотехником, — сказал Аркадий. — Чтобы не было перебоев пара!

— Хорошо, — смущенно улыбаясь, ответил Семен.

Чем дальше продвигался проект Аркадия, тем ревностнее и активнее были «соавторы». Сколько хлопот было с компоновкой оборудования! Откровенно говоря, ребята больше мешали Аркадию, чем помогали. Иногда он спасался бегством из комнаты общежития в аудиторию института, унося все свое «хозяйство». Но — вот беда! — его опять тянуло в общежитие, и он возвращался.

Однако справедливость требует отметить: немало было также и ценных предложений, которые внесли младшие товарищи. Например, центробежная резка при компоновке обрабатывающего цеха никак не помещалась на отведенной ей площадке — балки, поддерживающие ее, упирались в междиффузионные переходы. Передвигать площадку или диффузионную батарею было нельзя — нарушалась вся компоновка. Аркадий хотел оставить этот узел в покое, решив подумать над ним позже. Но Семен предложил поднять площадку для резки на тридцать сантиметров и таким образом освободить концы балок. Аркадий рассчитал угол спада стружки при новом положении резки, уклон не превышал допустимого.

— Семен, ты умница, — сказал Аркадий.

Помогала и Женя. Ее советы в основном касались изящества выполнения проекта. У нее был зоркий глаз на небрежности в чертежах, она замечала любую неровную линию или невыдержанную соразмерность в масштабах. А самое главное — она требовала, чтобы человеку было удобно и радостно работать на будущем заводе.

— Куда ты отправил душ? Вот сообразил! — говорила она Аркадию. — Человек работает здесь, кончил — изволь бежать через весь завод! Очень мило! Исправь.

Аркадий оправдывался тем, что душевые он расположил ближе к горячим цехам. Это было по-своему верное решение.

— Ничего не хочу знать! — Женя была неумолима. — Надо заботиться обо всех. Расположи так, чтобы никому не бегать.

Аркадий увеличил число душевых.

Женя рисовала себе, какой это будет замечательный завод. Он уже существовал, завод Аркадия, пусть в воображении, но Женя знала, что он может, должен быть действительностью, — завод-сад, обетованное место труда. Строгие линии тополей очерчивают вам путь. Вы входите («Предъявите пропуск!» — «Пожалуйста!») на большую, чистую, покрытую асфальтом, со скверами и фонтанами заводскую площадь. Если вы голодны с дороги, зайдите в столовую. Она здесь же. Уже поели? Пожалуйста, к главному инженеру. Он познакомит вас с заводом. Главный инженер — высокий, чуть сутуловатый, у него большие черные глаза, мягкие волосы… Мягкие-мягкие волосы. Впрочем, идемте дальше… Паркет. Стройные железобетонные конструкции величественного здания большого завода-лаборатории. Цветы. Огромные вакуум-аппараты отражают в своих стеклах солнце. Солнце — везде. Оно дробится на тысячи искорок в фонтане, изумрудно плавится в соках, что струйками стекают по желобам. Вас интересует лаборатория? Лаборантка в белом халате ведет в лабораторию. Вас встречает старший химик, женщина. Маленькая, с веснушками, хохотушка, но… дело знает и… строгая, если хотите знать. Позвольте, как ее фамилия? Какое отношение она имеет к главному инженеру? Ах вот оно что! Семейственность? Так, так…

Впрочем, мы зарапортовались. Главный инженер уже кончает институт, а старшему химику еще учиться четыре года. А через три месяца он уедет, главный инженер, совсем… А у старшего химика — строгая мама, она ни за что не разрешает. Всегда успеется, говорит, не напасть… Она ни за что не разрешает, пока старший химик не окончит института. Опять написать письмо? Мамочка, дорогая мамочка… Ну, он к тебе приедет, ну, ты посмотришь его… Строгая, строгая мама… Она неумолима…