Пожиратели света и тьмы. По Мыслящим Королевствам. Триумф душ - Алан Фостер

Пастух перевел взгляд на товарища. Теперь глаза приходилось прикрывать от несущейся пыли — ветер был ближе и потому гораздо сильнее.

— Я неоднократно пытался объяснить тебе, Симна, что я самый невежественный из людей, и то, что мне известно, уместится на донышке паучьего наперстка.

— Никогда не слышал, чтобы пауки пользовались наперстками, — заметил Симна.

— Только некоторые, — сказал Этиоль без тени улыбки. — У пауков очень острые крючки на ногах, поэтому единственное средство избежать ран, которые они могут нанести себе во время пробежки по паутине, это надевать на ноги особые чехольчики. В Наумкибе их называют наперстками… Зверь совсем выбился из сил — по морде видно. Если ничего не сделать, сейчас ветер его нагонит.

— Да, бедняга сбавил ход… Что ты имеешь в виду — «если ничего не сделать»? — Симна подозрительно посмотрел на товарища.

Его худшие опасения подтвердились, когда Этиоль вышел из укрытия.

— Погоди-ка, брат! Ты куда?

Стоя на камне, пастух с сожалением посмотрел на хмурое лицо северянина.

— Я по натуре человек миролюбивый, но это кого угодно выведет из себя. Они дерутся, а силы неравны. Надо помочь коту.

С этими словами он начал спускаться со скалы. Симна, не сумев удержать товарища, остался на месте.

— Послушай, брат, стоит ли вмешиваться? Так всегда бывает: сильный бьет слабого. Хвала судьбе, что мы не участвуем в этой схватке. Ты что, решил потягаться с бурей?

— Если буря обладает разумом, то да, — ответил Эхомба. — А эта как раз не похожа на своих свихнувшихся сестер, гуляющих по морям. Вот с теми нам, жителям побережья, трудненько приходится.

Помогая себе копьем, Этиоль поспешил в сторону разворачивающейся схватки. Симна кубарем скатился со скалы и спрятался за камнем. При этом поднес руку к уху, чтобы лучше слышать.

— Ну хорошо! Если ты решил покончить жизнь самоубийством, то я вмешиваться не собираюсь! — крикнул он Эхомбе. — Только прежде расскажи, где спрятаны сокровища!..

То ли пастух не слышал, то ли решил не отвечать. Он повернулся и, подняв копье над головой, отсалютовал им спрятавшемуся Симне, затем с необыкновенной скоростью побежал в сторону битвы.

Если дикий кот и заметил Эхомбу, то никак не подал виду. Да и что может человек противопоставить силе стихии? Однако Эхомбе даже буйство природы было нипочем. Он припустил еще резвее.

Безусловно, более странного и огромного хищника из породы кошачьих ему встречать не доводилось. Кот был черен как смола, желтые глаза — каждый с кулак — полыхали диким огнем. По-видимому, чудище приходилось близким родственником льву, по крайней мере вокруг шеи у него тоже было что-то подобное гривастому воротнику. Однако этот кот был куда больше и мощнее самого большого льва. Но крупное мускулистое тело заканчивалось удивительно вытянутыми лапами, доставшимися явно от другого родственника. Происхождение этой странной комбинации скорости и силы представляло загадку для любопытного Эхомбы.

Исполинское животное вдруг начало отступать, потом, спотыкаясь, заковыляло в сторону пастуха. Этиоль ни секунды не сомневался — не у человека несчастный зверь пытался найти защиту, а у груды камней возле скалы, где прятался Симна.

Однако ветер вовсе не собирался так легко упускать добычу. Развернувшись, осязаемый сгусток бури по кривой попытался обогнать кота и отрезать его от спасительной скальной россыпи. На мгновение, как раз в ту секунду, когда Симна принялся во весь голос требовать, чтобы пастух открыл ему тайну сокровищ, ветер замер, словно прислушался. Однако Эхомба не мог утверждать, что именно человеческий крик привлек его внимание.

В этот момент кот неожиданно растянулся на земле — видно, силы окончательно оставили его. Впрочем, уже через несколько секунд зверь встал, поднял когтистую лапу и приготовился встретить смерть.

Тут зверь и взглянул на Эхомбу, вроде как бы обратил внимание на ничтожного человечишку. Некоторое время он смотрел на него, а потом желтые глаза потускнели и покрылись коркой ледяного равнодушия.

Эхомба решительно встал между зверем и ветром и поднял вверх руки, в одной из которых было зажато копье с наконечником из зуба морского дьявола.

Вращавшийся сгусток воздуха не остановился, но замедлил ход. И все равно в лицо человеку полетели кусочки сухой земли, мелкие камешки и всякий другой мусор, которого полным-полно в саванне. Если анаконду можно было бы назвать червем, то низвержение ветра, творившееся вокруг, можно было бы назвать бурей. Неудивительно, что и голос, раздавшийся сверху, легко перекрывал гром.

— Что я вижу? Ты решил расстаться с жизнью, маленький человек? Дерзнул состязаться со мной? Прежде чем проучить тебя, я хотел бы узнать зачем.

Вихрь закружил вокруг Эхомбы, и тот оказался как бы в туннеле, вытянувшемся от земли до небес. Вершина трубы слабо покачивалась, изгибалась и, в свою очередь, тоже ходила по кругу, но в обратном направлении.

— Не знаю, какого рода соревнование вы затеяли, но так с несчастным животным поступать нельзя! — отчеканил Эхомба и указал на кота, который, ища спасения, подобрался к ногам человека. — Это нечестно: ты разгуливаешь по небесам и черпаешь силу из грозовых облаков, в то время как зверь может полагаться лишь на свои ноги.

В лицо Эхомбе ударил порыв ветра — по сути, легкое дуновение, однако этого было достаточно, чтобы человек пошатнулся и чуть не упал.

— Дерзкий глупец смеет хвалиться, — громом донеслось с небес, — будто он бегает быстрее ветра. Он сам бросил мне вызов.

Эхомба вопросительно глянул на исполинского кота. Тот сначала отвел глаза в сторону, потом ответил мяуканьем более грубым и варварским, чем то, на котором разговаривала кошка, живущая в доме Эхомбы в Наумкибе, но вполне членораздельным и осмысленным.

— Ветер говорит правду. Я действительно так сказал. — Желтые глаза смотрели мимо человека на колонну воздуха. — Но я сказал правду. Я быстрее ветра.

— Ну, слышал! — торжествующе прогремело вокруг Эхомбы.

Между тем вращение воздуха начало замедляться, стала опадать пыль.

— Клянусь погодой, я самый терпеливый среди всех моих собратьев, но этот черный вынудил меня дать ему урок.

Эхомба обратился к коту:

— Не хочу тебя обидеть или показаться навязчивым, но что дало тебе повод утверждать, будто ты бегаешь быстрее ветра? По моему скромному разумению, этого не может быть.

— Может! — с неожиданной страстью взревел кот. — Хотя мое тело состоит всего лишь из кошачьей плоти и крови… Он гнался за мной день и ночь — и не мог догнать. Он пытался схватить меня, но и это ему не удалось. Но в отличие от соперника я нуждаюсь в питье и пище, а он хватал все это из туч и на бегу. Его еда повсюду следует за ним, мне же и минуты не выпало, чтобы поесть и попить. Разве это справедливо?