Собака, которая любит - Наталия Криволапчук

Запаховая информация - наименее определенная, наименее доступная анализу часть информации о мире, совершенно непригодная для разложения на составляющие. Для звука существует гамма, для света - спектр; при всей непрерывности переходов и неисчерпаемости полутонов характеристики света и звука располагаются на линейной шкале и упорядочены единственно возможным образом. Те семь составляющих, которые выделяют одорологи, вроде пряной, мускатной, сладкой, никоим образом не располагаются на какой-то одной оси, а выступают вместе, в составе одного запаха. И нет тут никакой длины волны, которая позволила бы выстроить запахи в ряд, подобный спектру. Сдается мне, что информационная роль обоняния у животных тесно связана именно с особым характером информации, обрабатываемой их мышлением.

Кстати, и для человека запаховая информация играет гораздо более важную роль, чем мы обычно склонны считать. Не стану напоминать вам, какой безвкусной делается пища при насморке, когда мы лишаемся возможности воспринимать всего лишь один ее аспект - запах. Но разве вам никогда не случалось испытывать мощи запаховой памяти? Вот повеяло любимыми когда-то духами - и нахлынули воспоминания, яркие образы той самой эпохи в вашей биографии. Вы не помните ни имен, ни конкретных обстоятельств, но живо ощущаете тогдашнюю атмосферу и себя тогдашнего, со всеми нюансами эмоционального состояния. Так запах теплых яблок неизменно уносит меня в детство, когда мне, первоклашке, давали их с собой в школу на завтрак, а они нагревались в портфеле и пахли совершенно особо. И я снова там, в том же классе, за второй партой справа...

А запах матери! Сознайтесь, вы ведь тоже помните его всю жизнь. Не просто запах маминых духов, а целая симфония запахов, только самому родному, самому необходимому в мире существу и присущая. И что бы потом ни случилось (всяко ведь в жизни бывает!), вы в это мгновение только ребенок, доверчивый, любящий, сказочно богатый самим маминым присутствием.

Я, впрочем, думаю, что в обонянии, как и в других чувствах, важны не столько возможности соответствующих рецепторов, сколько характер и степень развития отвечающих им центров в мозгу. Глаз, в строгом соответствии с законами геометрической оптики, воспринимает мир вверх ногами, но мозг уже в первые недели жизни учится приводить зрительный образ в соответствие с показаниями вестибулярного аппарата. Мне уже немало лет, и все эти годы изображение предметов на сетчатке моего глаза так и остается перевернутым! И, что самое замечательное, это ничуть не мешает мне воспринимать мир таким, какой он есть. Возможно, и с обонянием происходит что-то подобное: хорошо тренированный жизненным опытом мозг извлекает из запаха больше информации, чем тот содержит.

И если мы, люди, не всегда оказываемся в состоянии вывести в сознание и логически осмыслить ту информацию, которую активизировал в подсознании тот или иной запах, то замечательный по своим возможностям канал остается невостребованным. Не исключено, что обоняние собаки отличается от нашего именно тем, что у них такого не бывает. Во всяком случае, я убедилась на собственном опыте, что собака, спустя годы, уже взрослой, уверенно узнает человека, которого видела лишь однажды в далеком детстве.

Об одном из предков моего Рольфа рассказывают замечательную легенду. Этот пес служил вместе со своим хозяином на границе. При задержании нарушителя собака, спасая жизнь своему хозяину, была ранена в голову, после чего ослепла. Хозяин, честь ему и хвала, привез "списанную" из пограничной части собаку домой, в Ленинград, где пес и жил на положении почетного пенсионера-инвалида.

Прошло несколько лет. Как-то вечером слепая собака и хозяин шли по Литейному проспекту, возвращаясь домой с прогулки. Литейный - место людное, но собака и человек были спокойны и никаких происшествий не ожидали. И когда собака внезапно "швыранулась" на идущего навстречу мужчину, хозяин в первую секунду ничегошеньки не понял. А пес взял встречного совершенно профессионально, уложив и не давая пошевелиться. Вызвали милицию. Начались те неприятности, которых боится всякий порядочный собачник. И только через довольно долгое время, после дотошной проверки личности пострадавшего, выяснилось, что "мирный прохожий" был... тем самым нарушителем границы, который тяжело ранил собаку и чуть не убил хозяина. Он не был пойман в свое время и обосновался у нас в городе в качестве резидента. Правда ли это или просто красивая легенда, я в точности не знаю, но по опыту собственного общения с собаками верю безоговорочно, что такое возможно.

Сестра моего мужа, живущая в Смоленске, в молодости любила крепкие духи и довольно часто меняла запахи. Рольф видел ее всего лишь двухмесячным щенком, в первое свое путешествие в Смоленск. А когда она два с лишним года спустя приехала погостить к нам, он, уже умея распознавать своих и чужих, залаял на звонок у дверей, как на появление хорошо знакомого человека и, стоило ей войти, он приласкался к ней, к человеку из своего детства. По всем нюансам его поведения у нас не было никаких сомнений, что он сразу ее узнал. Надо ли говорить, что волна аромата, которую он мог учуять из-за двери, за эти годы была уже совсем иной и не давала никакой возможности распознать ее по запаху?

К сожалению, мы часто недооцениваем значение такого информационного канала, как осязание. к слову, замечали ли вы, что нос собаки служит органом не только обоняния, но и осязания? Принюхиваясь, они частенько вплотную прикасаются к предмету мочкой носа, ощупывая фактуру поверхности и подключая к запаховой информации тактильную.

Не стану рассказывать вам о том, как собака ориентируется в темноте при помощи вибрисс - специальных волосков, особенно заметных на губах и щеках (у кошек мы называем их усами, потому что они сгруппированы в пучки на соответствующих местах). Гораздо любопытнее наблюдения другого рода. Фокс, по малости росточка, легко проходит у взрослой овчарки под брюхом, не задевая оного. А если при этом фоксюха взята на поводок, то поводок этот, естественно, протягивается под брюхом или между лапами примерно на уровне скакательного сустава рослого зверя. Видеть поводок или чувствовать его прикосновение овчарка при этом не может. Вы полагаете, будто, шагнув вперед, овчар обязан споткнуться и задеть задними ногами за поводок? Нет, такого не бывает. Он переносит лапы аккуратно, с запасом по высоте в сантиметр-другой.

С таким же запасом прыгающая овчарка перелетает через любой барьер, от полуметра до полутора метров высотой, который берет без опоры. Зачем взлетать выше, чем нужда заставляет? Фоксы же замечательно прыгают и в длину, перелетая единым махом пару-тройку метров засыпанной гравием канавы, перегораживающей узкий проход под аркой в нашем дворе, и приземляются "на все четыре" в том же сантиметре от края, на гладком асфальте. Гравий так колет нежные девичьи лапки!

Теоретики и практики дрессировки придают громадное значение и слуху собаки. Он отличается от нашего и по остроте (порогу слышимости), и по диапазону восприятия. Острота собачьего слуха в шестнадцать раз превышает человеческие возможности. Диапазон слышимых собакой звуков шире, чем у человека, почти вдвое - до сорока килогерц против наших двадцати. Собаки отчетливо воспринимают и распознают то, что для нас лежит за пределами слышимости, в области ультразвука. На этих частотах работают специальные "немые" свистки - очень, кстати, удобная вещь для многих случаев, когда собака легко отвлекается от словесных команд хозяина или когда вы не хотите, чтобы ваши команды собаке слышали и понимали посторонние. Мой свисток для человеческого уха звучит негромким "шепотом", но собаки - проверено! - слышат его издалека. Помогает, конечно, и то, что в городской обстановке звуков такой частоты, значимых для собаки, не слишком много. В лесу - иное дело, там и птицы, и насекомые...

И правда, ухо собаки чувствительнее человеческого. Но и тут я не удержусь от того, чтобы рассказать вам о паре любопытных казусов.

Как-то мы вместе с двумя старшими собаками, Бамби и Рольфом (младших тогда, что называется, и в проекте-то не было), присутствовали на авиационном празднике на аэродроме в Смоленске. Мы с превеликим удобством расположились на травке, метрах в пятидесяти от взлетной полосы - ни дать ни взять, первый ряд партера. Видно было и впрямь замечательно, и я была в детском восторге - пока не началось это самое авиационное действо. У меня закладывало уши, земля под нами содрогалась мелкой и противной дрожью. Это ревели на взлете форсированными двигателями реактивные истребители. А уж когда один из асов высшего пилотажа демонстрировал разнообразные фигуры на особо малой высоте, прямо над дорожкой, а от нас метрах эдак в семидесяти, нам стало и вовсе не по себе. Какое там разговаривать! Кроме оглушающего звука в мире уже ничего не существовало. Но собаки наши, с их великолепным, тончайшим слухом, превосходнейшим образом спали на травке, привалившись к нам боками - будто и не слышали страшного рева.