Третья пуля. Охота на Цирульника - Карр Джон Диксон

— Это вы ревели и стенали. Сокрушались, что Керт заперт в мерзкой темнице с крысами…

— Что вы такое говорите?!

— Я его ненавижу! — страстно призналась Пегги. Она сжала кулаки; глаза ее увлажнились. — Я ненавижу и презираю его. Он мне отвратителен, вот что я вам скажу. Не желаю больше слышать о нем, никогда, никогда в жизни! Д-дайте выпить.

— Господи! — Морган изумленно уставился на нее. — Что на сей раз случилось?

— О-о-о, как я его ненавижу! Он д-даже не ответил мне, п-подлый негодяй! — Губы у нее дрожали. — Хэнк, больше н-никогда не упоминайте при мне его имени. Сейчас напьюсь в стельку, до бесчувствия, вот что я сделаю, и надеюсь, что его слопают крысы. А я-то… принесла ему большую корзину фруктов, а он… просто валялся на койке и притворялся, будто спит; и т-тогда я сказала: «Ладно!» — и поднялась наверх и встретила Лесли… то есть мистера Перригора… и он спросил, не хочу ли я послушать его речь. А я ответила: ладно, если он не против того, что я буду пить. Он ответил, что сам никогда в рот не брал спиртного, но не возражает, чтобы я пила; в общем, мы пошли к нему в каюту…

— Выпейте еще, миссис Перригор… То есть Синтия! — заревел Морган, дабы предотвратить, как ему показалось, неминуемей скандал. — Налейте всем выпить. Ха-ха!

— Но, Генри! — радостно закудахтала миссис Перригор, широко раскрывая глаза. — П-по моему, это пгосто чудесно и так ужасно, ужасно забавно, знаете ли, потому что мивый стагина Лесли всегда говогит, говогит без конца; пгедставляю, как бедняжка был газочагован… Хи-хи-хи!

— Люплю смотреть, как молотешь феселится, — дружелюбно заметил капитан Валвик.

— …раз Керт вел себя так безобразно — и именно сегодня, когда все уже готово к представлению, когда мне наконец-то удалось сохранить дядю Жюля в трезвости! А это, знаете ли, ужасно трудно, — пояснила Пегги, морщась, чтобы скрыть слезы. — Четырежды я ловила его на том, что он пытался незаметно выбраться из каюты за ужасным старым джином! — Мысль об ужасном старом джине чуть снова не заставила ее заплакать, но ей удалось сдержаться. Сморщив лоб, она топнула ногой. — Н-наконец мне удалось заставить его прислушаться к голосу разума, и все уладилось, и он сошел к обеду в прекрасной форме, и все было прекрасно…

— Куда именно сошел к обеду ваш дядюшка Жюль? — поинтересовался Морган в наступившей внезапно тишине.

— Как — куда? Сюда, конечно… А разве…

— Нет, он не спускался, — объявил Морган.

Пегги живо обернулась кругом. Медленно, с трудом преодолевая хмель, она оглядела зал — дюйм за дюймом. Из-за дымовой завесы доносились взрывы хохота и слышалось хлопанье пробок; но дядюшки Жюля здесь не было. Пегги некоторое время постояла в нерешительности, а потом села за столик, уронила голову на руки и горько расплакалась.

— Пошли! — Морган вскочил на ноги. — Пойдемте, шкипер! Если мы будем действовать быстро, есть шанс предотвратить крушение. Скорее всего, он укрылся в баре… Пегги, сколько времени прошло с тех пор, как он вырвался на свободу?

— С-сорок пять минут! — рыдала Пегги, ударяя себя руками по лбу. — А до представления остался… всего час… О-о-о! Кто вообще прид-думал этот мерзкий джин и зачем противные мужчины пьют?

— Сколько он способен выпить за сорок пять минут?

— Б-бочку, — призналась Пегги. — О-о-о!

— О, моя догогая! — вскричала миссис Перригор, у которой на глазах тоже показались слезы. — Неужели вы хотите сказать, что наш милый месье Фогтинбгас пгавда напился? О, мивочка, как ужасно! Ужасный, пьяный стагикашка…

— Дамы, дамы, — зарокотал капитан Валвик, ударяя кулаком по столу, — фот шшто я фам скашу: сейшас не фремя плакать! Пошли, мистер Моркан; фы посапотьтесь оп отной, а я о трукой. Та перестаньте плакать, фы опе! Пойтемте…

Морган железной рукой вытащил из-за стола миссис Перригор, а Валвик подхватил Пегги, и они потащили их через веселящуюся добродушную толпу. Казалось, все одновременно, в едином порыве, устремились к бару, чтобы успеть повеселиться до концерта. Бар, переполненный и шумный, показался Моргану еще более переполненным и шумным. Они с Валвиком и миссис Перригор выпили ровно по бутылке шампанского; и хотя он с негодованием отмел бы утверждение, будто способен захмелеть от бутылки жалкой шипучки, тем не менее не мог со всей откровенностью отрицать, будто шампанское вовсе не подействовало на него. Например, ему казалось, что у него вовсе нет ног, а его тело может двигаться в воздухе, словно он привидение. Между тем обе дамы рыдали все горше — им казалась нестерпимой мысль, что дядюшка Жюль закутил. Моргану, наоборот, становилось все веселее. Происшествие со стариной Фортинбрасом представлялось ему превосходной шуткой. С другой стороны, мозг его работал как часы: образы, звуки, цвета, голоса были четкими и ясными, как никогда. Он кожей ощущал духоту, дым и алкогольную сырость, пропитавшие атмосферу бара. Видел, как пассажиры с раскрасневшимися лицами толпятся вокруг кожаных стульев под бешено вращающимися лопастями вентиляторов и пасторальными сценами, изображенными на потолке. Заметил янтарный свет, проникающий сквозь мозаичное оконное стекло, и слышал, как кто-то бренчал на пианино. Добрый старый бар! Превосходный бар!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Пошли! — сказал капитан Валвик. — Усатим их рефеть на стулья фот са этим столиком и опойтем фесь пар. Хр-рм!.. Я сам хочу посмотреть шоу марионеток. Пойтемте. Начнем с этофо краю и осмотрим фесь пар. Фитите ефо? А то я ефо не снаю ф лицо.

Морган его не видел. Он видел стюардов в белых куртках, снующих в толпе пассажиров с подносами; и казалось, все словно сговорились преграждать ему дорогу. Они дважды обошли помещение, однако не обнаружили и следа дядюшки Жюля.

— По-моему, все в порядке, — заявил Морган, промокая лоб платком, когда они вернулись к двери, ведущей на палубу. — Наверное, он спустился вниз, чтобы в последний раз перед спектаклем оглядеть своих марионеток. Все в порядке. В конце концов, ему ничто не угрожает…

— «…Бр-ратва бр-родяжья собралась… — прогудел прямо за ними замогильный голос, — пр-ропиться до р-рубахи. Буянили, горланили и пели кто о чем»…[13] — Неплохо, совсем неплохо, — добродушно перебил самого себя голос. — Добр-рый вам вечерочек, мистер Морган!

Морган круто обернулся на каблуках. Из угловой ниши приветственно поднималась рука доктора Оливера Харрисона Кайла. Прославленный врач сидел за столиком в гордом одиночестве. Обычно суровое лицо доктора Кайла было исполнено радостного величия; может, он действовал чуточку заторможенно, но взгляд у него был мечтательный и добродушный. Доктор величественно воздел одну руку вверх и читал стихи с полузакрытыми глазами. Закончив строфу, гостеприимно помахал им, подзывая к себе.

Доктор Кайл был напичкан стихами, которые так и лились из него; видимо, он был прирожденный чтец-декламатор. Морган понял, что доктор Кайл смертельно пьян.

— «И чокались, и чмокались по десять раз подряд», — провозгласил доктор Кайл с гордым видом первого парня на деревне. — Да! Мистер Мор-рган, наш великий шотландский поэт Р-робби Бернс здор-рово умел писать! И знал толк в жизни! Присядьте, мистер Морган! А может, глоточек виски, а? «Всадили мне две пули под барабанный бой».

— Извините, сэр, — сказал Морган. — Боюсь, мы не можем сейчас присесть, но, может, вы нам поможете? Мы ищем француза по фамилии Фортинбрас; такой низенький, плотный старичок… Может, вы его видели?

— А! — задумчиво произнес доктор и покачал головой. — Не спешите, мистер Морган, не гоните лошадей. Да-а! Выпив такое количество, он взял пер-рвые шесть барьеров, но дальше уже не мог дер-ржаться пр-режнего кур-рса… Вы найдете его вон там. — И доктор показал в самый дальний угол.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Они выволокли дядюшку Жюля из кресла; на его красном лице играла приятная, рассеянная улыбка; вне всякого сомнения, он сладко дремал. Пегги и миссис Перригор прибыли в тот момент, когда Морган и капитан Валвик хлопали его по щекам, пытаясь оживить.