Сочинения — Том II - Евгений Тарле

Только благодаря вмешательству Робеспьера в прения этот пункт был снят. Разражается стачка, и спустя пять недель после закона о петициях тот же Ле Шапелье, как мы видели, вносит и проводит закон о воспрещении стачек и обществ людей одной и той же профессии. Наконец, только что в самом конце главы V мы упомянули о законе, ограничивающем свободу передвижения рабочих, работающих на бумажных мануфактурах.

Таков перечень главных моментов законодательства Учредительного собрания, в которых выразилось буржуазно-охранительное, или, если употреблять терминологию Олара, «буржуазное», направление новых «акционеров великого социального предприятия», как называл законодателей Сиес.

Нужно заметить, что правящие круги, не допуская неимущий класс к законодательным функциям, к занятию выборных общественных должностей и к участию в выборах, стремились, с другой стороны, облегчить бремя прямых налогов, лежавшее на этом классе при старом режиме. Старая истина, что плательщиков ссорят с финансовой системой чаще не косвенные налоги, а прямые, была им хорошо известна. Вот к чему сводились прямые налоги, платившиеся французскими гражданами в эпоху Учредительного собрания; нам об этом гораздо яснее отдельных выкладок и соображений расскажет объявление официального происхождения, которое было выпущено с целью дать гражданам наглядную сводку тех прямых налогов, которые они должны платить [4]. Что же должен был платить рабочий в 1791 г. государственной казне?

Во-первых, подати платятся с недвижимой собственности («la contribution foncière»), с домов и земель. Это к рабочим не относится. Во-вторых, все другие подати называются «la contribution mobilière». Такие подати бывают пяти родов: 1) ежегодный налог активного гражданина, т. е. цена трех рабочих дней (сумма в каждой данной местности определяется муниципалитетом; максимальная расценка не должна превышать 20 су за день); 2) налог с домашней прислуги (уплачиваемый хозяином); 3) налог на лошадей: верховых и упряжных; 4) пропорциональный налог на доход (celle (т. е. contribution), — des facultés mobilières qui est proportionnelle au revenu que le citoyen tire des ses capitaux mobiliers ou de son savoir); 5) жилищный налог. Оговорка к первому пункту гласит, что все получающие менее 20 су в день освобождены от какого бы ни было налога.

Мы видим, что рабочие, получающие и более 20 су, фактически освобождены были от всех налогов, кроме разве жилищного, ибо налог первого рода взимался по заявлению плательщика, и уплата приблизительно 3 ливров оказывалась совершенно непосильной для получавших 30–35–40 су в день (получавшие 50 уже являлись сравнительно небольшим меньшинством, насколько можно судить по дошедшим до нас сведениям и по требованиям, выставленным стачечниками в 1791 г.). Что касается жилищного налога, то некоторые категории рабочих, вроде кузнецов, и его не уплачивали, ибо жили у хозяев.

И что еще характерно, это предупредительное желание таким наглядным объявлением с соответствующим подчеркиванием показать, что государство хочет избавить пролетария от несения налогового бремени. Тут ясно должно с первого взгляда получиться такое впечатление, что пассивный гражданин, не имеющий прав активного, не несет и большинства его обязательств. Ниже мы увидим, что рабочие выражали иной раз готовность платить не 3, а 36 ливров в год прямого налога, лишь бы были уничтожены налоги косвенные.

Признавали ли правящие слои времен Учредительного собрания какие-нибудь обязанности за государством относительно рабочего класса? Если поставить вопрос с такой определенностью, то нужно будет дать категорически отрицательный ответ. Если слово «рабочий» заменим словом «безработный» (un ouvrier sans travail), нуждающийся (les indigens, les infortunés, les pauvres), то должно будет заметить, что принципиально было отвергнуто право на труд; комитет по вопросу о нищенстве (le comité de mendicité) Учредительного собрания признавал, правда, что общество обязано давать работу всем нуждающимся, но лишь во времена общественных бедствий, что помощь бедному должна быть тогда оказала государством прежде всего в виде работы [5], а в иной форме помогать нужно лишь не имеющему возможности работать. В обычное же время безработный не имеет права требовать от государства работы. И мы уже видели, что власти действовали в строгом согласии с этими принципами; нужно, разумеется, оговориться, что благотворительные мастерские (открытые еще в мае 1789 г.) и общественные работы, начатые сейчас же после взятия Бастилии, были не столько осуществлением принципа (еще и не провозглашенного тогда комитетом de mendicité), сколько ближайшим и наиболее непосредственным способом хоть чем-нибудь успокоить раздраженную голодом массу парижских и пришлых безработных. С другой стороны, в докладе Ларошфуко-Лианкура (см. главу IV) о закрытии благотворительных мастерских находим не столько отголосок того общего тезиса, что в спокойное время государство не обязано давать безработным работу (а 1791 г. как время спокойствия именно и противополагается там 1789 г. — эпохе смут и волнений), сколько уверенность, что работы хватит почти на всех рабочих в случае закрытия этих мастерских.

Рабочая масса лишена политических прав; она не несет почти никаких прямых налогов; она вправе ожидать от государства работы только тогда, когда безработица вызвана «общественными бедствиями» (les calamités publiques). Вот строго очерченный modus vivendi, предложенный новым режимом рабочему классу. Это касательно отношений между государством и рабочими, поскольку они могут или не могут предъявлять друг к другу те или иные требования (а Ле Шапелье, как мы видели, хотел было своим проектом о петициях лишить их права даже и просить, заявлять властям о своих нуждах). Но оставалась еще крайне важная область жизни рабочих: как должно вести себя государство в случае столкновения между трудом и капиталом? История стачки 1791 г. дает исчерпывающий ответ на этот вопрос (см. главу V): муниципалитет, а за ним и Ле Шапелье в своем докладе признают категорически, что заработная плата устанавливается исключительно по соглашению между сторонами и что третьим лицам вмешиваться в это ни в каком случае нельзя. Теория невмешательства тем не менее не помешала ни муниципалитету, ни, в конце концов, Национальному Учредительному собранию принять деятельное участие в борьбе и бросить на чашку весов тяжелый государственный меч.

Со стороны правящей буржуазии мы видим твердое стремление оградить всю полноту завоеванной власти от всяких покушений сверху и снизу, сознательно проводимую сложную программу, зрелую мысль, неутомимую планомерную деятельность в систематической чистке государства от обломков старого строя и в то же время подмечаем зоркий подозрительный взгляд, обращаемый то на королевский двор, то на Сент-Антуанское и Сен-Марсельское предместья, ибо именно парижские рабочие беспокоили ее больше, чем провинциальные.

В августе 1789 г. муниципалитеты получают в свои руки всю полицейскую власть; в октябре того же года закон о военном положении дает им возможность в любой момент вооруженной силой усмирить противников после исполнения незначащих формальностей. Суровые угрозы не остаются на бумаге. 22 октября 1789 г. чернорабочего Франсуа Блена приговаривают к смертной казни по подозрению в участии в убийстве булочника разъяренной толпой и вешают в тот же день [6]. Одновременно хватают другого рабочего Мишеля Адриана, обвиняют его в том, что он «стремился возбудить мятеж, крича на улицах, что Сент-Антуанское предместье и рабочие Бастилии соединяются с Сен-Марсельским предместьем, чтобы идти на монастыри», и исключительно за это приговаривают его к повешению и тоже вешают в тот же день [7]. Подобная расправа висит над всеми и каждым в случае уличных беспорядков. Национальная гвардия в течение осени 1789 г. круто пресекает каждую попытку к неповиновению, обыскивает прохожих, арестует подозрительных.

В 1790 г. при всяком удобном случае в Национальном собрании подчеркиваются необходимость решительного ограждения спокойствия и готовность всеми мерами его поддерживать. Дюпон де Немур 7 сентября 1790 г., воспользовавшись ничтожным, не имевшим никакой политической окраски, брожением около Бастилии (где и рабочие, работавшие у Паллуа, принимали участие), предложил Собранию издать новый декрет об охране порядка [8]. Декрет соответствующего содержания, предписывавший всем властям быть на страже порядка, был принят единогласно. Парижский муниципалитет во всяком случае не заслуживал подобных напоминаний: мы читали деловые письма мэра Бальи к Лафайету, к Гувиону, к другим лицам (хранятся в Национальном архиве AF-II-48, а частью в Национальной библиотеке, в отделении рукописей f. fr., № 11697), и чтение этих писем (см. главу IV) дает никогда не забываемое впечатление неослабевающего внимания, чуткости, подозрительности, готовности к борьбе в случае каких-либо рабочих волнений.