Испытание войной – выдержал ли его Сталин? - Борис Шапталов

Впрочем, вполне возможны другие варианты логического объяснения управленческого бардака накануне войны. Как, например, объяснить небольшое число вождений и полетов у летчиков и танкистов? В проофициальных исторических работах эти факты выступают в качестве объяснения будущих поражений. Мол, если 54 танкиста во 2-й танковой дивизии имели практику вождения до 2 часов, а 74 водителя до 3 часов, и это еще неплохо, так как в 5-й танковой дивизии 2 часа вождения имели 210 танкистов, то что ж вы хотите от таких частей? (2, с. 24). Но позвольте! А кто мешал гонять танкистов на полигонах? Гитлер запретил? Когда, в каком договоре? В нефтяной державе не хватало бензина и солярки? Неправда, Красная Армия в отличие от вермахта была в куда лучшем положении. Интенсивное обучение ведет к расходу моторесурса? Но зачем беречь тысячи старых машин, вроде Б-2 и БТ-5? Любой инструктор из автошколы объяснит, что прежде чем сесть на дорогой джип, начинающего целесообразно посадить за руль дешевого автомобиля. И если б речь шла о гарнизонах где-нибудь на Урале или в Средней Азии, ничтожная практика танкистов была бы хоть как-то объяснима, но как такое могло случиться в приграничных округах, числящихся «особыми»?

Можно расспросить спортсменов, как они готовятся к соревнованиям, сколько потов сходит на сборах. А на войне ставки повыше, чем олимпийское золото. Танкисты и летчики должны были дневать и ночевать на танкодромах и аэродромах, каждый день «накручивая» минимум три часа практики. В частях ежедневно проходить тактические учения, до автоматизма доводя координацию действий в звене взвод-рота-батальон, но в мемуарах ничего подобного нет. Никто не пишет, что их гоняли до седьмого пота в преддверии оборонительной или наступательной войны. Шла обычная гарнизонная жизнь. Чем могли заняться солдаты двух дивизий в тесной Брестской крепости? Ясно, что ни стрельб, ни тактических занятий (разве что на ящиках с песком) там не проведешь. А чем могли заняться стоявшие невдалеке танкисты 22-й дивизии? Выехать из ангаров, поизучать матчасть, посоревноваться с заменой траков и вновь загнать танки? Это нужно. Но для этого был зимний период, а летом танкисты должны были находиться не в парках, а на полигонах. Чтобы научиться не только водить машины, но и взаимодействовать в бою, личный состав такого сложного организма, как танковая дивизия, должен пахать не меньше, чем олимпийская сборная. Тем более если планировались боевые действия в 1941 г. Иначе вся эта техника – бессмысленная трата средств.

Складывается впечатление, что войска в 1941 г. готовили к чему угодно – к парадам, к смотрам, к уборочной, – но не к войне. Сотни танкистов с вождением в 2–3 часа, сотни летчиков с налетом в 10 часов, и прозябающие в казармах пехотинцы – это не боевая армия.

Предвоенный период оставил много загадок, но и первые недели войны не менее загадочны своей алогичностью. По всем военным уставам наступающая сторона обречена на неудачу, имея перед собой противника с 2—3-кратно большими силами. Но германские дивизии не просто выигрывали такие сражения, но и побеждали с удивительной легкостью. Получалось, что командование и войска были в шоке, более того, это состояние поддерживалось организационной неразберихой, которая шла с самого верха.

Дезорганизационные приказы исправно сыпались на войска на протяжении всех летних месяцев, не давая им шанса остановить врага. Да и сами войска ничего толкового в бою показать в своей массе не смогли.

Составим своеобразную сводку событий первых недель войны по фронтам.

Северо-Западный фронт (22 июня – 19 июля): Противостояние сторон и прогноз возможных событий

Но сначала попробуем представить, какие выводы мог сделать наблюдатель накануне 22 июня, если бы знал численный состав противоборствующих сторон.

Итак, в состав Северо-Западного фронта входили две армии – 8-я (примерно 40 тыс. человек при 1500 орудиях и минометах) и 11-я (около 75 тыс. человек и 640 орудий и минометов). Их численности явно не хватало ни для своего наступления, ни для отражения чужого.

Советская группировка представляла собой типичные армии прикрытия, задача которых – сковать силы противника до окончания мобилизации и подхода главных сил Красной Армии. Но силы были слишком не равны, ибо противостоящие им германские 16-я и 18-я армии насчитывали 184 и 225 тыс. солдат соответственно. Значит, советской стороне придется отступать. Исходя из соотношения сил, минимум до реки Западная Двина.

Но в рукаве командования фронтом был козырь, о котором, как и полагается в игре, германское командование не имело представления. За советскими армиями располагались два мехкорпуса: 12-й с 780 танками и 3-й с 670 танками. Они должны были встретить 4-ю танковую группу с 600 танками. Это означало, что если пехота группы армий «Север» без проблем сомнет стрелковые дивизии Красной Армии, то шансов так же легко выйти на оперативный простор у немцев немного. Правда, в полосе Северо-Западного фронта наступала также 3-я танковая группа. Но она была нацелена на тылы соседнего Западного фронта. К тому же ее должен был встретить полностью оснащенный 6-й мехкорпус Западного фронта (1 тысяча танков). Но даже если б танковые и моторизованные части противника порвали оборону СЗФ, то у Пскова дислоцировался 1-й мехкорпус. Его соединения принимали участие в войне с Финляндией, т. е. имели боевой опыт. Корпус был полностью укомплектован и насчитывал 1030 танков. Исход сражения между ним и прорвавшимся противником был, конечно, предопределен.

Победе советских танковых войск должна была способствовать авиация. СЗФ имел не менее 800 боевых самолетов против 270 бомбардировщиков и 130 истребителей противника.

Боевые действия

К чести командующего округом Ф.И. Кузнецова, он пытался предотвратить фактор внезапности. Вот характерные выдержки из приказов штаба округа накануне войны.

В приказе № 0052 от 15 июня 1941 г. указывалось, что «именно сегодня, как никогда, мы должны быть в полной боевой готовности… Это надо всем твердо и ясно понять, ибо в любую минуту мы должны быть готовы к выполнению любой боевой задачи». А потому в приказе перечислялись меры по недопущению внезапного удара противником, в частности, следовало рассредоточить авиацию и замаскировать самолеты.

В директиве за номером 00224 того же 15 июня говорилось: «…на случай нарушения противником границы, внезапного нападения крупных его сил… устанавливаю следующий порядок оповещения…» И далее подробно расписывались способы связи. А 18 июня Кузнецов издает едва ли ни решающий приказ (№ 00229) о приведении в боевую готовность ПВО округа, средства связи, с итоговым указанием: войскам быть наготове.

Однако эти распоряжения ничего не изменили. Организованного сопротивления не получилось. Все пограничные мосты попали в руки противника в полной сохранности. Поэтому к вечеру соединения 4-й танковой группы продвинулись на 60–70 км от границы. Это было возможно только в одном случае – если войска приграничного округа находились на положении мирного времени, что противоречит вышеназванным приказам, либо… происходило что-то другое, пока непонятное.

Уже через два дня после начала войны 11-я армия, прикрывавшая Каунас и Вильнюс, была рассечена моторизованными войсками противника, что привело к потере управления и связи между частями, уничтожению части запасов боеприпасов, горючего, техники из-за невозможности их вывезти. Положение могло измениться на следующий день, так как противник достиг дислокации войск второго эшелона и прежде всего сил двух мехкорпусов – 12-го и 3-го, которые совокупно имели 1393 танка (из них 109 Т-34 и КВ), что вдвое превышало количество танков в группе Гёпнера (600 единиц). Советские танкисты, казалось бы, имели полную возможность приготовиться, зная местность, а навстречу им катили моторизованные части, ушедшие вперед от основных сил. Осталось только наказать зарвавшегося супостата. Но контратаки успеха не имели. По мнению советских историков, причиной тому было недостаточное артиллерийское прикрытие, слабое снабжение и плохая разведка. Зато воздушная разведка противника заблаговременно доносила о выдвижении наших танков, и противник успевал развертывать противотанковую оборону. Правда, остается непонятным, почему наши войска, находясь на своей территории, не получали надежных сведений о движении частей противника? Почему дивизии, имея под боком дивизионные и армейские склады, оказались плохо снабженными? И почему силы сопротивления 1300 танков хватило всего на пару суток? Может, командование было безалаберным? Но, например, одной из дивизий командовал будущий Герой Советского Союза и командующий фронтом И.Д. Черняховский. Его ни в безалаберности, ни в бездарности не обвинишь. Однако немцы продвигались вперед, как на учениях.